— Как такое возможно!? — восклицает Саид Ибн Рашид, недоуменно наблюдая за бликами вспышек на камне, — Как и когда вы успели перетащить камень? Это невозможно!
— Мы не перетаскивали камень! Сияние Маданны было найдено сегодня утром на нашем семейном прииске, — грозно припечатывает Генрих, — Посадка на рейс закончится через две минуты сорок семь секунд, и мы рискуем с мисс Хендрикс опоздать на самолет.
Думаю, что ни герцогу Даор, ни его величеству Артуру Кенгсинтону это не понравится!
— Проводите уважаемый гостей к терминалу, — сквозь сжатые зубы цедит Саид и первым покидает помещение, а его люди тут же бросаются исправно выполнять приказ.
Стоит самолету с нами оторваться от земли, как я тут же одариваю мужа выразительным взглядом, полным молний, огня и льда. Сердцебиение только приходит в норму, и у меня появляется острое желание убить мужа за несколько не самых приятных минут в моей жизни. Но Генрих, как и обычно, чересчур спокоен и на мои провокации не ведется. Взгляд его устремлен вдаль, и лишь уголки губ поддергиваются в легкой улыбке.
Когда! Когда он успел передать алмаз отцу?! Это невозможно! Еще утром камень был в вазе! Я не могу в этом ошибаться! И при этом я только что собственными глазами видела Сияние Сахари в руках родного отца!
Определенно точно могу сказать одно: два года назад мне посчастливилось выйти замуж за чертового фокусника!
— Неужели так сложно обо всем рассказать заранее! — недовольно ворчу, устало потирая виски.
— О чем ты, дорогая? — недоуменно вскидывает бровь Генрих.
Сощуриваю глаза и придвигаюсь близко-близко, так, что нас разъединяет только наше дыхание.
— О том, что вы с отцом нашли Сияние Мадонны, — тихо шиплю, гипнотизируя его взглядом, — Хотя, готова поспорить, что сегодня утром похожий камень выпал из вазы эмира, когда я ее случайно уронила.
Говорю и резко отодвигаюсь от Генриха, откидываясь спиной на кресло и прикрывая глаза. Я изрядно перенервничала во время досмотра в аэропорту, и теперь меня охватывает волна необузданного гнева.
— Ди… — растеряно бормочет он, накрывая мою ладонь своей, — Я и подумать не мог, что ты у меня такой… осведомленной оказалась. — Он замолкает, подбирая слова, и произносит короткое: — Прости.
Пожимаю плечами и поудобнее устраиваюсь в кресле.
— Сильно переживала? — наклоняется ко мне и проводит носом по виску, целуя. Извиняется.
Молчу, громко сопя, и самым бесстыжим образом принимаюсь манипулировать мужем. Не стыдно, я не из вредности, а профилактики ради. К тому же, действительно сильно сегодня переволновалась, и имею полное право на каплю нежности и сочувствия.
— Ди, — Генри нежно перебирает мои пальцы, — Как мне загладить вину?
Мы оба знаем, что Генрих не виноват в том, что его супруга безмерно любопытна и сунула свой нос утром в вазу, но тем не менее он играет по моим правилам. Чуть склоняю голову и открываю глаза, молчаливо спрашивая, не послышалось ли мне.
Он на секунду прикрывает глаза, кивая, и ждет моего ответа, я же бесцеремонно хватаю супруга за галстук и притягиваю к себе:
— Я хочу знать правду! — выдыхаю ему в губы, — Иначе…
— Иначе что, любопытная моя? — тихо смеется он, поддразнивая меня.
— Иначе умру от любопытства! — грозно восклицает в ответ, но этот провокатор начинает хохотать еще громче, — Иначе… — сощуриваю глаза, на ходу придумывая угрозу посерьезнее: — Иначе я приму приглашение эмира Юсуфа Аль Харунжа и буду участвовать в пустынных гонках в новом сезоне!
Блефую, конечно, по-страшному, но результата добиваюсь:
— Хорошо. Расскажу. — соглашается Генри и откидывается на спинку кресла, вновь закрывая глаза, — Попозже.
Копирую его позу, поудобнее располагаясь на своем месте, и соглашаюсь. Прекрасно понимаю, что сейчас не время и не место.
Летим в тишине, хорошо бы отдохнуть перед встречей с родителями и Его Величеством Артуром II, но сон не идет. Ворочаюсь и никак не могу расслабиться, на душе отчего-то становится грустно.
— Генри, — мягки касаюсь его ладони, покоящейся на подлокотнике кресла, — Какие у нас планы?
— На сегодня? — сонно бормочет он, не открывая глаз.
— На сегодня и вообще…
— Сегодня вечером мы должны появиться в гостях у твоего отца. Чисто номинально, для прессы. Вопрос с камнем уже решен. — терпеливо принимается объяснять он, — Потом поедем к нам домой. Завтра пообедаем в компании сиятельного Юсуфа Аль Харунжа, вернем ему ключик от хранилища с деньгами. Недели через три нужно будет провести благотворительный вечер, посвященный Сиянию Мадонны.
Благодарно киваю и закрываю глаза. Все идет своим чередом. Все так, как и должно быть. Но Генрих будто чувствует, что несмотря на расслабленную позу, внутри меня по-прежнему терзают смутные сомнения.
— Если нет желания лично заниматься подготовкой к приему, то можно воспользоваться услугами банкетных учредителей. По приезду можно связаться… — Генрих не ленится, достает телефон и ищет какую-то информацию, — с Салли Донован. В прошлый раз, когда мы пользовались услугами ее агентства, ты была в восторге.
Легкая улыбка ложится на мои губы, и искренняя благодарность заливает ярким теплым светом мою душу. Генрих все помнит, все знает. Он подмечает самые незначительные мелочи. Подмечает и всегда подмечал. И почему я раньше этого никогда не замечала и не ценила? И как мне повезло прозреть до того, как я все это безвозвратно потеряла.
Сжимаю его руку в своей и делаю то, чего никогда не делала раньше — открыто делюсь своими эмоциями, заставляю его почувствовать всю мою любовь и признательность, хранящиеся в сердце.
Он изумленно вздрагивает, и брови его сводятся над переносицей.
— Ты самый лучший. Я подумаю, над твоим предложением, — сдержанно киваю, — Хорошо, что у тебя остались координаты агентства.
Закрываю глаза и продолжаю копаться в себе, только на этот раз мне открываются и другая сторона моих желаний. Игриво морщу носик, зажмуривая один глаз, и с улыбкой добавляю:
— Надо признаться, я сама ужасно соскучилась по организации банкетов. И по вниманию газетчиков. И по обществу едких светских сплетников. И по нашим совместным ужинам. И чтению книг вечером в твоем кабинете.
Продолжать могу бесконечно. Глупо отрицать — это важная часть моей жизн. Без нудного высшего общества, от которого зубы порой стираются в порошок, я буду не я. Мне это также необходимо, как и чувствовать ветер в волосах или любоваться загадочной глубиной драгоценных камней. Лишь бы Генри был рядом.
Закрываю глаза, и мне, наконец, удается уснуть.
В аэропорту нас встречает Барберри, и прежняя жизнь вновь становится на круги своя. Он распахивает свои широкие объятия, и я пользуясь тем, что выгляжу по-прежнему как Донна Хендрикс, влетаю в них с разбегу:
— Моя малышка, моя дорогая племяшка Диди вернулась! — ласково хлопает меня по спине и проводит ладонью по волосам. За столько лет Барберии стал частью моей семьи, и я его люблю.
— Я тоже соскучилась! — тихим шепотом признаюсь ему, и в носу начинает немного щипать от трогательности момента.
— Я смотрел все прямые репортажи с твоим участием, девочка. Как же я тобой горжусь! — еще крепче сжимает меня в объятиях старик и слабо щелкает меня по носу, как когда-то в детстве.
Подхватывает мой саквояж и предлагает нам с Генрихом следовать за ним к машине.
— Сэр, как же я рад, что вы присмотрели за этой егозой! За ней же глаз, да глаз нужен! — с сердцах бросает Барберри, вызывая теплую улыбку на губах супруга.
Садимся в машину, трогаемся со стоянки и только тогда меня осеняет:
— Томас! То есть ты знал, что Генрих знал, что Донна это совсем не Донна, а я? — возмущенно восклицаю, подскакивая на своем месте. Подаюсь вперед, желая заглянуть Барберри в глаза, но он демонстративно косит глаза, делая вид, что следит за дорогой через боковое зеркало.
— Негоже обслуге лезть в дела хозяйские, — по-старчески ворчит он и тянется к кнопке, чтобы отгородиться от меня перегородкой.
— Ну, нет! Не так просто! — взмахиваю рукой, не позволяя нажать на кнопку.
— Ладно, признаюсь, очень интересно было наблюдать, девочка моя, как ты ревнуешь мужа к самой к себе, — сдерживая смех признается Томас, я только открываю рот, чтобы разразиться гневной тирадой, как он хмурит кустистые брови и напускает на себя грозный вид: — Кто эту кашу заварил, скажи мне, Маленькая Леди?
Сказать нечего. Фыркаю и возвращаюсь на свое место.
— Пусть это останется на вашей совести, Томас! — высокопарно изрекаю и гордо вскидываю подбородок.
Старик знает, что я не серьезно, он лишь смеется, качая головой, и уточняет на всякий случай:
— Домой?
— Диана не успела проститься с болидом после заезда, — с серьезным видом сообщает Генрих как нечто само собой разумеющееся, — Я знаю, дорогая, как для тебя это важно, поэтому предлагаю ненадолго заскочить на автодром, чтобы ты смогла завершить свой ритуал прощания.
Благодарно улыбаюсь и задумчиво вглядываюсь в окно, что-то в словах Генриха меня царапает, но я не могу разобраться, что именно. Прокручиваю его фразу в голове несколько раз, но ничего двусмысленного и необычного не замечаю. Единственное, что чем больше думаю о болидах, тем больше сомнений рождается в моей душе.
Мне так не хочется ставить точку в этой истории, кто бы знал! Да, я скучаю по светской жизни, но совсем не прочь оттянуть ее еще на несколько часов, и последний раз если не окунуться с головой в сказку, то хотя бы подсмотреть за ней в замочную скважину.
Да и Барберри не унимается всю дорогу, восторженно пересказывает все мои заезды. Я мягко улыбаюсь, хотя на душе становится как-то уж совсем все безрадостно. Наверное, это акклиматизация после жаркого Абу-Сахари, или усталость после перелета и тяжелого дня…
— Знаете, Маленькая Леди, о чем я подумывал на досуге? — находит мой взгляд Барберри в зеркале заднего вида.
— Понятия не имею, — ерзаю на сидении в попытке скрыться от его взгляда. Знаю, что продолжение мне не понравится.