— Через ворота? — в неверии уточняю и косым взглядом посматриваю в сторону Уиллера. Не верится. Он кривит лицо и поясняет:
— Через ворота прошел в последний момен. После того, как проехала машина с продуктами, — признается он и припечатывает, — Фиговая у вас охрана, Леди Истербрук.
— Мы с мужем учтем, — важно киваю и присаживаюсь на диване, жестом приглашая Уиллера следовать моему примеру.
Он не теряется, с королевским размахом рассаживается на мягких диванных подушках и выставляет вперед свои длинные, сведенные на лодыжках ноги. Я же со всей чопорностью размещаюсь на стульчике, стараясь еще больше приосаниться, чтобы казаться выше.
Молча нажимаю на кнопку вызова прислуги, Уиллер тоже не спешит прерывать тишину, с улыбкой наблюдая за моими манипуляциями. Догадываюсь, что его раздражает моя манерность, но не могу вести себя иначе. Это легкая месть за то, что он выбил меня из колеи, доставляет тихую радость.
— Миссис Фейрфакс, будьте добры, подайте в малую гостиную чай и сандвичи с огурцом, — ненавижу сандвичи с огурцом, но это клише, которым я не приминаю воспользоваться. У аристократов сандвичи с огурцом на пике моды. Глупости, конечно, но не я это придумала.
Домоправительница уходит, выслушав распоряжение, и только тогда я обращаю свой ледяной взор на Уиллера. Никакого превосходства или довольства, полное безразличие.
— Итак, зачем вы пожаловали?
— Брось, Хендрикс! — хохочет он, наслаждаясь только что просмотренным спектаклем. Губы мои недовольно поджимаются, а мужчина продолжает, — Что ты надулась, как индюшиная попка? Давай, как всегда на ты, и можешь в качестве жестикуляции использовать средний палец.
— Мистер Уиллер! — прикрикиваю на него, — Вы позволяете себе лишнее!
Так и знала, что за средний палец мне когда-нибудь будет стыдно!
— Ну, что вы, Диана, индюшка птица благородная! — смешливо отмахивается он и вмиг становится серьезным, — Хорошо, шутки в сторону. Я по поводу предстоящего Гран-При. Что думаешь по этому поводу?
— Думаю взять ли мне билет на правой трибуне или на левой? А может, по центру? — ухожу от ответа, ведь я ничего по этому поводу не думаю. Это событие, которое пройдет в нескольких километрах от столицы и одновременно с этим в другой реальности. В той реальности, где когда-то жила Донна Хендрикс. Но сейчас нет ни Донны, ни вымышленной яви.
— Что вот так возьмешь и сольешь весь командный турнир? — провоцирует Уиллер, играет на живых нотах души, дотягиваясь своими словами до самого сокровенного.
— А я здесь при чем, Уиллер? Да, и твое какое дело до… — запинаюсь, хочу сказать «нашей команды», но быстро исправляюсь, вспоминаю, что ничего моего там больше нет, — До «Гамильтона»?
— Люблю когда торжествует истина, я за честный дух соревнований, — гордо произносит он.
— Ясно, ты молодец. Скушай сандвич с огурцом! — перевожу внимание на миссис Фейрфакс, вкатывающую передвижной столик с чайным сервизом и закусками в комнату.
— Эрин сильно повредила руку, она пропустит этот заезд, — игнорирует мою колкость Уиллер, — А Рауль вряд ли после перерыва сможет показать достойный результат, сама понимаешь.
— Мне жаль, но я ничем помочь не могу, — твердо проговариваю и неосознанно заедаю горечь, выступившую на языке, сандвичем с огурцом. Гадость! — Тем более у Лорда Ханнигана есть запасной план.
— Нет у него никакого плана, а просить помощи у твоей аристократической задницы он не посмеет! — откровенно бесится Уиллер, — Вчера парни в баре спрашивали о тебе, но Ханниган делает лицо кирпичом и изображает полную неосведомленность.
Уиллер забрасывает удочку с приманкой и попадает в цель. Я знаю, что это ловушка, но все равно иду на поводу, подплываю ближе, в нерешительности кручусь рядом с приманкой и все же пробую ее на вкус:
— Какие парни в баре?
Донна Хендрикс — вымысел. Ее не существует. Кажется, о ней все уже позабыли. Но внезапно оказывается, что она кому-то нужна.
— Твои парни из твоей команды, — подбирает такие правильные и нужные слова Уиллер, принимается перечислять всех поименно, цитируя их фразы, отчего глупая улыбка трогает мои губы, — Парни говорят, что подкрутили нужные винты на твоем болиде, как надо. На нем теперь можно хоть к дьяволу в пекло, не то что на гоночный трек. Третируют Ханнигана, хотят, чтобы он вернул тебя поскорее в команду.
— Но я, и правда, не могу вернуться! — сдавленно шепчу я, — Ну не ездят графини по гоночному треку! Они, вот, сандвичи с огурцами за обе щеки трескают и жизни радуются!
— Очень жаль, Донна была достойным соперником, ни чета тебе, Диана, — дразнит меня Уиллер. Или уже не дразнит, а констатирует грустный неизбежный факт? Поднимается с дивана, так и не притронувшись ни к чаю, ни к закускам и собирается уходить.
— С каких это пор сопливая девчонка стала тебе достойным соперником? — останавливаю его, хочу продолжить разговор, узнать что-нибудь еще, но терпение мужчины закончилось.
— Слушай, Хендрикс, не вымораживай своим нытьем. Если кишка не тонка, то возвращайся, иначе сиди, жуй сопли на трибунах. Это все, что я хотел сказать по делу.
— Ясно, — выдавливаю из себя и утыкаюсь взглядом в пол.
— А еще, я тут подумал, что было бы неплохо тебя поблагодарить. Ты, конечно, та еще зараза, тачку мою разбила…
— Она арендованная была! — восклицаю в оправдание.
— И все равно жалко! — с упреком произносит Уиллер, и я тяжело вздыхаю, признавая его правоту, — Короче, спасибо. Не знаю, как бы у меня у самого получилось выкрутиться из той ситуации с бугаями. В особенности, если бы был не один. Элджи бы перепугалась до смерти. Наверное.
Уиллер замолкает, лицо его становится сосредоточенным, что-то мучит моего собеседника, он хочет о чем-то или о ком-то спросить меня, но не решается.
— Сочтемся, Томас, — мягко обрываю его мысли, и он тут же сбрасывает лишнее оцепенение.
— Короче! К этому я и веду, на днях повстречал одного нашего общего знакомого, и пришлось ему ради тебя, заметь, Хендрикс, морду набить. Уже не понарошку, — довольно хмыкает Уиллер и полюбовно растирает сбитые костяшки на кулаках.
— Ради меня или в свое удовольствие? — усмехаюсь в ответ.
— Одно другому не мешает, — подмигивает мне и хлопает себя по карманам брюк, извлекая крошечную карту памяти, — Вот лови.
— Одно другому не мешает, — задорно подмигивает и хлопает себя по карманам брюк, извлекая крошечную карту памяти, — Вот лови, — кидает мне ее на колени, а я задумчиво изгибаю бровь.
— И кому же так сильно не повезло нарваться на твой кулак?
— Помнишь сопливого паренька-папарацци, который отснял мини-шоу с летающими колесами в первый день нашего знакомства?
Конечно, я прекрасно помню первый день, когда меня чуть не снесло с дороги этими «летающими колесами». И неудачливого паренька-фотографа помню, и то, как я с размаху сразила его своей сумочкой. Эх, было время! От этих мыслей мои губы растягиваются в глупой улыбке, и настроение повышается на несколько градусов.
— Вот ему морду и набил, — хмыкает Уиллер.
— И все-таки ему не повезло, этого следовало ожидать, — тихо улыбаюсь я.
— Да, всем не везет, кто водит темные делишки с Гарсией. Посмотри с мужем материалы на досуге, — кивает на протянутый инфо-носитель, — Думаю, вы быстро разберетесь, что к чему, — задумчиво треплет свои волосы Уиллер и добавляет: — Утку должны запустить в прессу в середине недели, как я понял со слов Гарсии.
— То есть за несколько дней до презентации алмаза, — задумчиво вторю ему вслух, — Спасибо.
— Да, не за что, — отмахивается мужчина, — Зря, не обольщайся, Диди, это всего лишь копия документов, где-то явно существует еще и оригинал, так что информационная бомба взорвется в срок.
— Предупрежден, значит вооружен, — улыбаюсь Уиллеру, — Так что, все равно, спасибо. Гарсия тебя за это по шерстке не погладит.
— Мне плевать на Гарсию и на его нежные, щенячьи чувства. Я откатываю в воскресенье свой последний заезд и свободен как ветер. На этом наши пути с Гарсией расходятся. Между нами скопилось слишком много разногласий и недопонимания, так что в новом сезоне буду искать себе новую команду.
Стою и в замешательстве хлопаю ресницами. Кажется, надвигается ветер перемен, он уже явственно колышет на затылке волосы. Впрочем, ничего удивительного здесь нет, конец одного — начало чего-то другого.
— Перейдешь в «Гамильтон»? — почему-то хочется уточнить мне.
— Возможно, и в «Гамильтон», — хитро улыбается Уиллер, — Я не люблю загадывать наперед.
Мозаика немного складывается, отчасти становится понятна забота Уиллера о клубе. Да, и за клуб радостно при таком раскладе — два сильных игрока в основном составе, шутка ли? Вот только, а как же… Эрин?
Спустя неделю яд ее слов незаметно растворился в повседневной размеренной жизни, и, вспоминая наш последний разговор в коридоре, на ум приходят лишь боль и разочарование. Бессилие и обреченность. Горечь и разбитые надежды.
Эрин оказалась права, в Абу-Даби состоялся ее последний заезд в этом сезоне. Гран-При Королевства ей действительно придется пропустить из-за травмы. Вот только в новом сезоне ее никто не ждет, и довольствоваться придется местом в запасе. И не оспоришь действия руководства клуба, его политика заточена под победу команды. Так отчего же мне столь грустно?
— Ладно, Диана, я тебе сказал, все как есть. Материалы передал, на этом, пожалуй, все, пора прощаться, — Уиллер кивает и отправляется на выход, а я иду за ним следом, и опять начинаю злиться.
Нет, вот как это все?! Взбудоражил мои мысли, и все? И вообще, неужели этот бесчувственный мужик ни о ком у меня спросить не хочет?
Перед самими дверьми он останавливает, но лицом ко мне не поворачивается:
— Как рыжая? — хрипло спрашивает в дверь. Не дышит, ждет моего ответа как приговора.
— Знаешь, она больше не рыжая, — отрешенно произношу я, и Уиллер уходит. Понял ли он, что дело вовсе не в цвете волос? Не знаю.
Кручу в руках карточку памяти и решительно направляюсь к Генриху в кабинет, к этому предателю, который не соизволил спуститься вниз и бросил меня одну на съедение акуле-Уиллеру!