— Разумеется. Меридор в трех лье от Анже, разве тебе не известно? Ведь это ты привез ко мне старого барона.
Бюсси понял, как важно ему не выдать себя.
— Проклятье! — воскликнул он. — Я привез его к вам, потому что он вцепился в меня, и, чтобы не оставить у него в пальцах добрую половину моего плаща, как это случилось со святым Мартином, я был вынужден привезти его к вам… К тому же моя протекция не очень-то ему помогла.
— Послушай, — сказал герцог, — у меня есть идея.
— Черт! — воскликнул Бюсси, всегда опасавшийся идей принца.
— Да… Монсоро выиграл у тебя первую партию, но я хочу обеспечить тебе выигрыш во второй.
— Что вы имеете в виду, мой господин?
— Все очень просто. Ведь ты меня знаешь, Бюсси?
— К несчастью, мой господин.
— Считаешь ли ты меня человеком, способным получить оскорбление и не отомстить за него?
— Это смотря по обстоятельствам.
Герцог скривил рот в еще более злой усмешке, чем в первый раз, покусывая губы и кивая головой.
— Объяснитесь, ваше высочество, — сказал Бюсси.
— Ну так вот: главный ловчий украл у меня девицу, которую я любил настолько, что готов был на ней жениться; я, в свою очередь, хочу украсть у него жену, чтобы сделать ее своей возлюбленной.
Бюсси тоже попытался улыбнуться, но, несмотря на свое горячее желание преуспеть в этом, смог изобразить на лице только гримасу.
— Украсть жену господина де Монсоро! — пробормотал он.
— Но ведь это легче легкого, как мне кажется, — сказал герцог. — Его жена возвратилась в свое имение; ты мне говорил, что мужа она ненавидит; значит, я без излишней самоуверенности могу рассчитывать, что она предпочтет меня Монсоро, в особенности если я ей пообещаю… то, что я ей пообещаю.
— А что вы ей пообещаете, ваше высочество?
— Освободить ее от мужа.
“Вот как! — чуть не воскликнул Бюсси. — Почему же вы этого сразу не сделали?”
Но у него хватило присутствия духа удержаться.
— И вы совершите этот прекрасный поступок? — спросил он.
— Ты увидишь. А пока я нанесу визит в Меридор.
— Вы решитесь?
— А почему бы нет?
— Вы предстанете перед старым бароном, которого вы покинули, после того как пообещали мне…
— У меня есть для него прекрасное оправдание.
— Где, черт побери, сыщете вы такое оправдание?
— Сыщу, не сомневайся. Я скажу ему: “Я не расторг этого брака, потому что Монсоро, который знал, что вы один из самых почитаемых деятелей Лиги, а я, ее глава, пригрозил выдать нас обоих королю”.
— Ага!.. Вы это придумали — про Монсоро, ваше высочество?
— Не совсем, должен признаться, — ответил герцог.
— Тогда я понимаю вас, — сказал Бюсси.
— Понимаешь? — спросил герцог, введенный в заблуждение ответом молодого человека.
— Да.
— Я внушу ему, что, выдав замуж его дочь, я спас ему жизнь, над которой нависла угроза.
— Это великолепно, — сказал Бюсси.
— Не правда ли? Я и сам так думаю. Погляди-ка в окно, Бюсси.
— Зачем?
— Погляди, погляди.
— Я гляжу.
— Какая стоит погода?
— Вынужден сообщить вашему высочеству, что погода хорошая.
— Тогда вызови конный эскорт, и поедем-ка узнаем, как поживает милейший барон де Меридор.
— Хорошо, ваше высочество.
И Бюсси, который в течение четверти часа играл бесконечно смешную роль попавшего в затруднение Маскариля, сделал вид, что уходит, подошел к двери, но тут же вернулся обратно.
— Простите, ваше высочество, — сказал он, — но сколько всадников угодно вам взять с собою?
— Ну четверых, пятерых, сколько хочешь.
— В таком случае, раз уж вы предоставляете решать это мне, — сказал Бюсси, — я взял бы сотню.
— Да что ты, сотню! — сказал удивленный принц. — Зачем?
— Для того, чтобы иметь в своем распоряжении хотя бы двадцать пять таких, на которых можно положиться в случае нападения.
Герцог вздрогнул.
— В случае нападения? — переспросил он.
— Да. Я слышал, — продолжал Бюсси, — что местность тут очень лесистая, и не будет ничего удивительного, если мы попадем в какую-нибудь засаду.
— А-а! — сказал принц. — Ты так думаешь?
— Ваше высочество знает, что настоящая храбрость не исключает осторожности.
Герцог призадумался.
— Я распоряжусь, пусть пришлют полторы сотни, — сказал Бюсси.
И опять направился к дверям.
— Постой, — сказал принц.
— Что угодно вашему высочеству?
— Как ты думаешь, Бюсси, в Анже я в безопасности?
— Как вам сказать… город не располагает сильными укреплениями, однако при хорошей обороне…
— Да, при хорошей, но она может оказаться и плохой. Будь ты хоть тысячу раз храбрецом, но каждый раз ты сможешь находиться только в одном месте!
— Пожалуй…
— Если я здесь не в безопасности, а я не в безопасности, раз в этом сомневается Бюсси…
— Я не говорил, что сомневаюсь, ваше высочество.
— Хорошо, хорошо. Если я не в безопасности, надо как можно скорей сделать так, чтобы я оказался в безопасности.
— Золотые слова, ваше высочество.
— Так вот, я хочу осмотреть крепость и подготовить ее к обороне.
— Вы правы, ваше высочество, хорошие укрепления… знаете ли…
Бюсси запинался, он не ведал страха и с трудом подыскивал слова, призывавшие к осторожности.
— И еще одна мысль.
— Какое урожайное утро, ваше высочество.
— Я хочу вызвать сюда барона и его дочь.
— Решительно, ваше высочество, сегодня вы в ударе: такие блистательные мысли! Вставайте же и едем осматривать крепость!
Принц позвал слуг. Бюсси воспользовался этим, чтобы удалиться.
В одной из комнат он увидел Одуэна. Тот ему и был нужен.
Бюсси провел лекаря в кабинет герцога, написал короткую записку, вышел в оранжерею, нарвал букет роз, обмотал записку вокруг стеблей, отправился в конюшню, оседлал Роланда, вручил букет Одуэну и предложил ему сесть в седло.
Потом он вывел всадника за пределы города, как Аман вывел Мардохея, и направил коня на некое подобие тропинки.
— Вот, — сказал он Одуэну, — и предоставь Роланда самому себе. В конце этой тропинки ты увидишь лес, в лесу — парк, вокруг парка — стену. В том месте, где Роланд остановится, ты перебросишь через нее этот букет.
“Тот, кого Вы ждете, не придет, — сообщала записка, — потому что явился тот, кого не ждали, и еще более опасный, чем когда бы то ни было, ибо он по-прежнему влюблен. Примите устами и сердцем все, что нельзя прочесть в этом письме глазами”.
Бюсси отпустил поводья Роланда, и тот поскакал галопом в сторону Меридора.
Молодой человек возвратился в герцогский дворец, где застал принца уже одетым.
Что до Реми, то это поручение заняло у него не более получаса. Он мчался, как облако, гонимое ветром, и, следуя приказу своего господина, миновал луга, поля, леса, ручьи, холмы и остановился у полуразрушенной стены, гребень которой густо порос плющом, казалось соединившим стену с ветвями дубов.
Прибыв на место, Реми поднялся на стременах, снова и надежнее, чем было, привязал записку к букету и с громким “Эй!” перебросил букет через стену.
Тихий возглас, раздавшийся по ту сторону стены, убедил его, что послание прибыло по назначению.
Больше Одуэну здесь делать было нечего, так как ответ привозить ему не поручали. Поэтому он повернул голову коня в ту сторону, откуда они приехали. Роланд, собиравшийся уже приступить к завтраку из желудей, выразил глубокое недовольство таким нарушением привычного распорядка. Тогда Реми прибегнул к шпорам и хлысту. Роланд осознал свое заблуждение и поскакал обратно.
Сорок минут спустя он уже пробирался по своей новой конюшне, как только что пробирался в зарослях кустарника, и сам разыскал свое место возле решетки, заваленной сеном, и кормушки, переполненной овсом.
Бюсси вместе с принцем осматривал крепость.
Реми подошел к нему, когда он разглядывал подземный ход, ведущий к потайной двери.
— Ну, — спросил Бюсси своего посланца, — что ты видел, что слышал, что сделал?
— Стену, возглас, семь лье, — ответил Реми с лаконизмом одного из тех сыновей Спарты, которые позволяли лисице выесть им внутренности во имя вящей славы законов Ликурга.
XIXВЫВОДОК АНЖУЙЦЕВ
Бюсси удалось так основательно занять своего господина приготовлениями к войне, что в течение двух дней герцог не мог выбрать времени ни для того, чтобы самому отправиться в Меридор, ни для того, чтобы вызвать в Анже барона.
Тем не менее Франсуа то и дело заговаривал о посещении Меридора.
Но Бюсси тотчас же прикидывался чрезвычайно занятым человеком: устраивал проверку мушкетов у всей стражи, приказывал готовить коней, выкатывать пушки, лафеты, словно ему предстояло завоевать пятую часть света.
Видя это, Реми принимался щипать корпию, приводить в порядок инструменты, изготовлять бальзамы, словно ему предстояло врачевать добрую половину рода человеческого.
Тогда, перед лицом столь грандиозных приготовлений, герцог отступал.
Само собой разумеется, время от времени Бюсси, под предлогом осмотра фортификаций, вскакивал на Роланда и через сорок минут оказывался возле некоей стены, через которую он перебирался все с меньшим трудом, потому что каждый раз, поднимаясь на нее, обрушивал несколько камней, и гребень, обваливающийся под его тяжестью, понемногу превращался в пролом.
Что же до Роланда, то не было необходимости указывать ему, куда они едут: Бюсси оставалось только отпустить поводья и закрыть глаза.
“Два дня уже выиграно, — говорил себе Бюсси. — Если еще через два дня мне не улыбнется счастье, я окажусь в трудном положении”.
Бюсси не ошибался, рассчитывая на свою счастливую звезду.
На третий день вечером, когда в городские ворота въезжал огромный обоз со съестными припасами, добытыми с помощью поборов, которыми герцог обложил своих радушных и верных анжуйцев, а сам он, изображая доброго сеньора, отведывал черный солдатский хлеб и с аппетитом ел копченые селедки и сушеную треску, возле других ворот города раздался громкий шум.