— Как туда пройти? — спросил Реми, изображая полное неведение.
— Переберитесь через стену, и вы попадете в парк или же следуйте вдоль стены до ворот.
— Хорошо, я поскачу туда.
— Благодарю вас, добрый человек! — воскликнул Монсоро.
“Кабы ты знал, каким добряком я на самом деле оказался, — пробормотал Реми, — ты бы меня еще не так благодарил!”
И, вскочив на коня, лекарь галопом помчался в указанном направлении.
Через пять минут он прибыл в замок, все обитатели которого суетились и хлопотали, словно муравьи разрытого муравейника, обыскивая заросли и закутки парка и прилежащий к нему лес в бесплодных попытках обнаружить то место, где лежит тело убитого, ибо Сен-Люк, чтобы выиграть время, дал им неверные указания.
Реми влетел, как метеор, в эту толпу и увлек ее за собой.
Он с таким жаром отдавал распоряжения, что графиня де Монсоро не смогла удержаться от удивленного взгляда.
Тайная, смутная мысль промелькнула в ее уме и на секунду затуманила ангельскую чистоту этой души.
“А я-то думала, что он друг господина де Бюсси”,— прошептала она, глядя, как удаляется Реми, увозя с собою носилки, корпию, чистую воду — словом, все, что необходимо для помощи раненому.
Сам Экскулап не смог бы сделать больше.
XXXО ТОМ, КАК ГЕРЦОГ АНЖУЙСКИЙ ОТПРАВИЛСЯ В МЕРИДОРСКИЙ ЗАМОК, ДАБЫ ВЫРАЗИТЬ ГРАФИНЕ ДЕ МОНСОРО СВОИ СОБОЛЕЗНОВАНИЯ ПО ПОВОДУ КОНЧИНЫ ЕЕ СУПРУГА, И О ТОМ, КАК ЭТОТ ПОСЛЕДНИЙ ВЫШЕЛ ЕМУ НАВСТРЕЧУ
Едва лишь переговоры герцога Анжуйского с его матерью были закончены, герцог поспешил отправиться на поиски Бюсси, дабы узнать причину столь невероятной перемены в его настроении.
Бюсси, вернувшись в свою хижину, в пятый раз перечитывал письмо Сен-Люка, и в каждой его строчке отбывал все более и более отрадный для себя смысл.
Что же касается Екатерины, то она, возвратившись к себе, распорядилась готовиться к отъезду, который мог быть назначен на завтра или, самое позднее, на послезавтра.
Бюсси встретил принца любезнейшей улыбкой.
— Выше высочество, — воскликнул он, — вы удостаиваете мой дом посещением?!
— Да, черт подери! — сказал герцог. — И я пришел требовать объяснений.
— У меня?
— Да, у тебя.
— Я слушаю, ваше высочество.
— Тысяча чертей! — вскричал герцог. — Ты советуешь мне встретить во всеоружии предложения моей матери и мужественно выдержать ее натиск. Я так и поступаю, и в самый разгар схватки, когда все ее удары разбились о мою броню, ты вдруг говоришь мне: “Сбросьте вашу кирасу, ваше высочество, сбросьте ее”.
— Когда я давал вам свои советы, я не знал, с какой целью приехала ее величество королева-мать. Но теперь, убедившись, что она прибыла для вящей славы и счастья вашего высочества…
— Для моей вящей славы и моего счастья? — воскликнул герцог. — Что ты этим хочешь сказать?
— Разумеется, для славы и счастья, — ответил Бюсси. — Судите сами: чего желает ваше высочество? Одержать верх над своими врагами, не так ли? Ибо я не думаю, как некоторые, будто вы мечтаете стать королем Франции.
Герцог искоса поглядел на Бюсси.
— Быть может, иные вам так и посоветуют, ваше высочество, — сказал тот, — но это ваши злейшие враги, уж поверьте мне, и если они слишком упорствуют, если вы не знаете, как от них избавиться, отправьте их ко мне: я докажу им, что они ошибаются.
Герцог поморщился.
— А кроме того, — продолжал Бюсси, — подсчитайте ваши силы, ваше высочество: есть ли у вас сто тысяч солдат, десять миллионов ливров, союзники за границей, и, наконец, готовы ли вы пойти против вашего сеньора?
— Мой сеньор не стесняется идти против меня, — заявил герцог.
— А! Здесь вы правы. Тогда откройте свои замыслы, велите возложить на вашу голову корону и провозгласите себя королем Франции. Я ничего лучшего и не желаю, как видеть ваше возвышение! Ведь, если возвыситесь вы, с вами вместе возвышусь и я.
— Кто тебе сказал, что я хочу быть королем Франции? — с досадой возразил ему герцог. — Ты берешься решать вопросы, которые я никогда никому не поручал решать, даже самому себе.
— В таком случае все ясно, ваше высочество. Нам больше не о чем спорить, раз мы согласны в главном.
— Согласны?
— Так, по крайней мере, мне кажется. Пусть вам дадут роту гвардейцев и пятьсот тысяч ливров. Прежде чем подписать мир, потребуйте еще субсидию для Анжу, на случай войны. Получив субсидию, вы отложите ее про запас, это ни к чему не обязывает. Таким образом, у нас будут солдаты, деньги, сила, и мы сможем достигнуть… Бог знает чего!
— Но как только я попаду в Париж, как только они выманят меня, как только я снова окажусь в их руках, они надо мной надсмеются, — сказал герцог.
— Полноте, ваше высочество, вы сами в это не верите. Надсмеются над вами? Разве вы не слышали, что предлагает королева-мать?
— Она мне очень много предложила.
— Я понимаю, это вас и беспокоит?
— Да.
— Но среди прочего она предложила вам роту гвардейцев и даже под командованием Бюсси, если вы пожелаете.
— Да, она это предложила.
— Ну так вот, соглашайтесь, говорю вам, назначьте капитаном Бюсси, лейтенантами Антрагэ и Ливаро, а Рибейрака — знаменщиком. Предоставьте нам четверым сформировать эту роту по нашему разумению, и когда вы въедете в столицу с подобным эскортом, то увидите, отважится ли кто-нибудь, пусть даже сам король, посмеяться над вами или не отдать вам должных почестей.
— Я полагаю, ты прав, Бюсси. Я над этим подумаю.
— Подумайте, выше высочество.
— Да, но что ты читал так прилежно, когда я вошел?
— А! Простите, я совсем забыл, — письмо.
— Письмо?
— Которое для вас представляет еще больший интерес, чем для меня. Почему я вам его сразу не показал? Где была моя голова, черт возьми?
— Какая-нибудь важная новость?
— Боже мой, да! И даже печальная новость: граф де Монсоро умер.
— Как вы сказали? — воскликнул герцог и вздрогнул от удивления. Не спускавшему с него глаз Бюсси показалось, что за этим удивлением промелькнула странная радость.
— Умер, выше высочество.
— У мер граф де Монсоро?
— Ах. Боже мой, да! Разве не все мы смертны?
— Разумеется, но никто не умирает так вдруг.
— Когда как. А если вас убивают?
— Так его убили?
— Кажется, да.
— Кто?
— Сен-Люк, с которым он поссорился.
— А! Милый Сен-Люк! — воскликнул герцог.
— Вот как! — сказал Бюсси. — А я и не знал, что вы с ним такие закадычные друзья, с этим милым Сен-Люком.
— Он из друзей моего брата, — сказал герцог, — а с той минуты, как мы с братом заключаем мир, его друзья становятся и моими.
— Что ж, ваше высочество, в добрый час, рад вас видеть в подобном расположении духа.
— А ты уверен?
— Проклятье! Куда уж вернее! Вот письмо от Сен-Люка, где он сообщает мне о его смерти, а так как я, подобно вам, недоверчив, то послал моего хирурга Реми засвидетельствовать этот факт и принести мои соболезнования старому барону.
— Умер! Монсоро умер! — повторил герцог Анжуйский. — Умер сам по себе.
Эти слова вырвались у него так же, как прежде вырвались слова “милый Сен-Люк”. И в тех и в других было пугающее простодушие.
— Он умер не сам по себе, — возразил Бюсси, — ведь его убил Сен-Люк.
— О! Понятно! — сказал герцог.
— Быть может, вы поручали кому-то другому убить его, ваше высочество?
— Нет, даю слово, нет, а ты?
— О! Ваше высочество, я же не принц, чтобы поручать такого рода дела другим, я вынужден сам этим заниматься.
— Ах, Монсоро, Монсоро, — произнес принц со своей ужасной улыбкой.
— О, ваше высочество! Можно подумать, что вы питали неприязнь к бедняге-графу.
— Нет, это ты питал к нему неприязнь.
— Что касается меня, то это можно понять, — сказал Бюсси, невольно покраснев. — Разве не по его вине я был однажды жестоко унижен вашим высочеством?
— Ты все еще об этом вспоминаешь?
— О нет! Клянусь, ваше высочество, и вы прекрасно это знаете. Но вы! Вам он был слугой, другом, преданным рабом.
— Хорошо, хорошо, — сказал принц, прерывая разговор, который начинал тяготить его, — прикажите седлать лошадей, Бюсси.
— Седлать лошадей, зачем?
— Затем, чтобы отправиться в Меридор. Я хочу принести мои соболезнования госпоже Диане. К тому же я давно собирался навестить Меридорский замок и сам не понимаю, как до сих пор не сделал этого. Больше откладывать я не буду! Дьявольщина! Не знаю почему, но сегодня я расположен к соболезнованиям.
“По чести говоря, — размышлял Бюсси, — сейчас, когда Монсоро мертв и когда я не боюсь больше, что он продаст свою жену герцогу, какое может иметь для меня значение, если герцог ее и увидит! Если он станет ей докучать, я сумею защитить ее. Что ж, раз нам предлагают возможность увидеться с Дианой, воспользуемся случаем”.
И он вышел распорядиться насчет лошадей.
Спустя четверть часа, пока Екатерина спала или притворялась спящей, чтобы прийти в себя после утомительного путешествия, принц, Бюсси и десять дворян, на великолепных конях, направлялись к Меридору в том радостном настроении, которое всегда порождают как у людей, так и у лошадей прекрасная погода, цветущие луга и молодость.
При виде этой блестящей кавалькады привратник Меридорского замка подошел к краю рва и спросил, кто приехал.
— Герцог Анжуйский! — крикнул принц.
Привратник тотчас схватил рог и затрубил сигнал, на звуки которого к подъемному мосту сбежалась вся челядь.
Тотчас же поднялась суета. Открылись окна башенок, послышался лязг железа по камню плит, и на пороге дома показался старый барон с ключами от замка в руке.
— Просто невероятно, как мало тут печалятся о Монсоро, — сказал герцог. — Погляди, Бюсси, какие у всех этих людей будничные лица.
На крыльцо дома вышла женщина.
— А! Вот и прекрасная Диана! — воскликнул герцог. — Ты видишь, Бюсси, видишь?
— Разумеется, я вижу ее, ваше высочество, — отвечал молодой человек, — однако, — добавил он тихо, — я не вижу Реми.