И вдруг мне показалось, что его высокая фигура напоминает графа де Монсоро. Потом я смогла различить мрачные и резкие черты лица; наконец, когда лодка была уже шагах в десяти от нас, мои последние сомнения рассеялись.
Этот новоявленный друг внушал мне почти такой же страх, как и враг.
Я стояла, безмолвная и неподвижная, сбоку от окна, и граф не мог меня видеть. Подплыв к подножию стены, он привязал лодку к причальному кольцу, и голова его показалась над подоконником.
Я не удержалась и вскрикнула.
— Ах, простите, — сказал граф де Монсоро, — я полагал, что вы меня ждете.
— Я действительно ждала, но не знала, что это будете вы.
Граф горько улыбнулся:
— Кто же еще, кроме меня и вашего отца, будет оберегать честь Дианы де Меридор?
— В письме, которое я получила, вы писали, сударь, что уполномочены моим батюшкой.
— Да, и, поскольку я предвидел, что вы усомнитесь в этом, я захватил от него письмо.
И граф протянул мне листок бумаги.
Мы не зажигали свечей, чтобы иметь возможность незаметно передвигаться в темноте. Я перешла из комнаты Гертруды в свою спальню, встала на колени перед камином и в неверном свете пламени прочла:
“Моя дорогая Диана, только граф де Монсоро может спасти тебя от опасности, которая тебе угрожает, а опасность эта огромна. Доверься ему полностью, как преданному другу, ниспосланному нам Небесами.
Позже он откроет тебе, чем бы ты могла отплатить ему за его благородную помощь, знай, что его помыслы отвечают самым заветным желаниям моего сердца.
Заклинаю тебя поверить мне и пожалеть меня и себя.
Определенных причин не доверять графу де Монсоро у меня не было. Он внушал мне невольное отвращение, не опирающееся на доводы рассудка. Я могла вменить ему в вину только смерть Дафны, но разве убийство лани — преступление для охотника?
Я вернулась к окну.
— Ну как? — спросил граф.
— Сударь, я прочла письмо батюшки. Он пишет, что вы готовы увезти меня отсюда, но ничего не говорит о том, куда вы меня отвезете.
— Я вас отвезу туда, где вас ждет барон.
— А где он меня ждет?
— В замке Меридор.
— Значит, я увижу отца?
— Через два часа.
— О сударь! Если только вы говорите правду…
Я замолчала. Граф с видимой тревогой ждал, что я скажу дальше.
— Рассчитывайте на мою признательность, — добавила я дрогнувшим голосом, ибо уже угадала, в чем, по его мнению, должна была заключаться эта признательность, но у меня не хватало сил произнести это вслух.
— В таком случае, — сказал граф, — готовы ли вы следовать за мной?
Я с беспокойством взглянула на Гертруду. По ее лицу было видно, что мрачная фигура нашего спасителя внушала ей не больше доверия, чем мне.
— Имейте в виду, каждая минута промедления грозит вам непоправимой бедой, — сказал он. — Я запоздал примерно на полчаса; скоро уже десять, разве вам не сообщили, что ровно в десять часов принц прибудет в замок Боже?
— Увы, да, — ответила я.
— Как только принц появится, я уже ничего не смогу для вас сделать, даже если поставлю на карту свою жизнь, тогда как сейчас я рискую ею в полной уверенности, что мне удастся вас спасти.
— Почему с вами нет моего отца?
— Неужели вы думаете, что за вашим отцом не следят? Да он не может шагу ступить без того, чтобы не стало известно, куда он идет.
— Ну, а вы? — спросила я.
— Я? Я — другое дело. Я друг принца.
— Но, сударь, — воскликнула я, — если вы друг принца, его доверенное лицо, значит…
— Значит, я предаю его ради вас; да, именно так. Поэтому я и сказал вам, что рискую своей жизнью ради спасения вашей чести.
Несмотря на убежденность, звучавшую в тоне графа, и его так похожие на правду слова, этот человек все еще вызывал у меня неприязнь, и я не знала, как объяснить ему свое недоверие.
— Я жду, — сказал граф.
Я взглянула на Гертруду, но она тоже была в нерешительности.
— Ну вот и дождались, — сказал граф. — Если вы еще колеблетесь, взгляните на тот берег.
И он показал на кавалькаду, скакавшую к замку по берегу пруда.
— Кто эти люди? — спросила я.
— Герцог Анжуйский со свитой, — ответил граф.
— Барышня! Барышня! — заволновалась Гертруда. — Нельзя терять времени.
— Мы и так потеряли его слишком много, — сказал граф. — Небом вас заклинаю, решайтесь.
Я упала на стул, силы меня покинули.
— Господи Боже! Господи Боже! Что делать? Что делать? — повторяла я.
— Слышите, — сказал граф, — слышите: они стучат в ворота.
Действительно, два всадника, отделившиеся от кавалькады, уже стучали молотком в ворота.
— Еще пять минут, — сказал граф, — и все будет кончено.
Я хотела подняться, но ноги у меня подкосились.
— Гертруда, — прошептала я. — Гертруда!
— Барышня, — взмолилась бедная девушка. — Вы слышите? Ворота уже открываются. Вы слышите? Всадники въезжают во двор.
— Да, да! — отвечала я, тщетно пытаясь подняться. — Но у меня нет сил.
— Ах, если только это!.. — обрадовалась Гертруда.
И она обхватила меня руками, легко, словно ребенка, подняла и передала графу.
Почувствовав прикосновение рук этого человека, я вздрогнула так сильно, что чуть было не упала в воду.
Но он прижал меня к груди и бережно опустил в лодку. Гертруда последовала за мной и спустилась в лодку без посторонней помощи.
И тут я заметила, что с меня слетела вуаль и плавает на воде. Я подумала, что она выдаст наши следы преследователям.
— Там вуаль, моя вуаль! — обратилась я к графу. — Достаньте ее.
Граф бросил взгляд в ту сторону, куда я показывала.
— Нет, — сказал он, — пусть все остается так, как есть.
Он взялся за весла и принялся грести с такой силой, что через несколько взмахов весел наша лодка подошла к берегу.
В эту минуту мы увидели, что в окнах моей комнаты появился свет: в нее вошли слуги со свечами в руках.
— Ну что, разве я был не прав? — сказал господин де Монсоро. — Разве можно было еще медлить?
— Да, да, да, сударь, — ответила ему я, — воистину вы мой спаситель.
Тем временем огоньки свечей тревожно заметались в окнах, перемещаясь то из моей спальни в комнату Гертруды, то из комнаты Гертруды в спальню. До нас донеслись голоса. В спальне появился человек, перед которым все остальные почтительно расступились. Он подошел к открытому окну, высунулся в него и вдруг закричал, вероятно заметив мою вуаль, плавающую на воде.
— Видите, как хорошо я сделал, оставив там вуаль? — сказал граф. — Принц подумает, что, желая спасти свою честь, вы утопились в пруду, и, пока они будут искать там ваше тело, мы убежим.
Я снова вздрогнула, на сей раз пораженная мрачными глубинами этого ума, который мог предвидеть даже и такой страшный исход.
Но тут мы причалили к берегу.
XIVИСТОРИЯ ДИАНЫ ДЕ МЕРИДОР. — ДОГОВОР
Снова наступила тишина. Диана, заново пережившая все события тех трагических дней, пришла в такое волнение, что у нее перехватило дух.
Бюсси весь обратился в слух, он заранее поклялся в вечной ненависти к врагам молодой женщины, кто бы они ни были.
Достав из кармана своего платья флакон с ароматическими солями и глубоко вдохнув их острый запах, Диана, наконец, продолжала:
— Едва мы ступили на берег, как к нам подбежали семь или восемь человек. Это были люди графа, и мне показалось, что я узнала среди них двух слуг, которые сопровождали наш экипаж, пока на нас не напали и не увезли в замок Боже. Стремянный подвел к нам двух коней: графского вороного и белого иноходца, предназначенного для меня. Граф подсадил меня в седло и, как только я села, вскочил на коня.
Гертруда устроилась на лошади позади одного из графских слуг.
И, ни минуты не медля, мы понеслись галопом по лесной дороге.
Граф не выпускал из рук повод моего иноходца, я заметила это и сказала ему, что умею ездить верхом и не нуждаюсь в подобных мерах предосторожности. Он ответил, что у меня пугливая лошадь, которая может понести или неожиданно метнуться в сторону.
Мы скакали уже минут десять, когда я вдруг услышала голос Гертруды, звавшей меня. Я обернулась и увидела, что наш отряд разделился: четверо всадников свернули на боковую тропу, уходившую в лес, а остальные четверо вместе со мной продолжали скакать вперед.
— Гертруда! — воскликнула я. — Сударь, почему Гертруда не едет с нами?
— Это совершенно необходимая предосторожность, — ответил мне граф. — Надо, чтобы мы оставили два следа, на случай если за нами будет погоня. Пусть на двух разных дорогах люди скажут, что видели женщину, увозимую четырьмя мужчинами. Тогда герцог Анжуйский может пойти по ложному следу и поскакать за служанкой, вместо того чтобы погнаться за госпожой.
Хотя его доводы казались справедливыми, все же они не убедили меня. Но что я могла сказать и что я могла сделать? Вздохнув, я смирилась.
К тому же мы скакали по дороге в Меридорский замок, и наши кони мчались с такой быстротой, что мы должны были уже через четверть часа оказаться в замке. Но когда мы выехали на хорошо известный мне перекресток, граф, вместо того чтобы следовать дальше по дороге, ведущей к моему батюшке, вдруг свернул влево и поскакал прочь от замка. Я закричала и, невзирая на быстрый галоп моего иноходца, оперлась на луку седла, чтобы соскочить на землю, но граф, несомненно следивший за моими движениями, перегнулся с лошади, обхватил меня рукой за талию и перебросил на луку своего седла. Иноходец, почувствовав себя свободным, заржал и поскакал в лес.
Все это граф проделал так молниеносно, что я успела лишь вскрикнуть.
Господин де Монсоро зажал мне рот рукой.
— Сударыня, — сказал он, — клянусь вам своей честью, я только выполняю приказание вашего батюшки и докажу вам это на первой же остановке, которую мы сделаем; если это доказательство окажется неубедительным или вызовет у вас сомнения, еще раз клянусь честью, я предоставлю вам свободу.