В церкви я разыскала самый темный уголок и преклонила колена возле стены. Гертруда встала, как часовой, между мной и другими молящимися. Но все эти предосторожности оказались излишними: никто на нас и не посмотрел, или я не заметила ничьего взгляда.
Назавтра граф снова нанес мне визит и объявил, что его назначили главным ловчим. Должность главного ловчего была уже почти обещана одному из фаворитов короля, некоему господину Сен-Люку, но герцог Анжуйский употребил все свое влияние, и место досталось Монсоро. Это была победа, на которую и сам граф не смел надеяться.
— И в самом деле, — заметил Бюсси, — назначение графа главным ловчим всех нас удивило.
— Он пришел сообщить мне эту новость, — продолжала Диана, рассчитывая, что его высокое положение ускорит мое согласие; однако не торопил меня, не настаивал, а терпеливо ждал, полагаясь на мое обещание и на ход событий.
А мне все чаще и чаще приходила в голову мысль, что, если герцог Анжуйский считает меня мертвой, значит, опасность миновала и моя зависимость от графа скоро кончится.
Прошла еще неделя, не принеся ничего нового, за исключением двух визитов графа. Во время этих посещений он, как и прежде, был исполнен сдержанности и почтения. Но я уже говорила, какими странными, я бы сказала — почти угрожающими, казались мне его сдержанность и его почтение.
В следующее воскресенье я опять отправилась в церковь и заняла то же самое место, на котором молилась в прошлый раз. Ощущение безопасности делает человека неосторожным, и, погрузившись в молитвы, я не заметила, как сдвинулась вуаль. Впрочем, в храме Божьем я обращалась мыслями только к Богу… Я горячо молилась за отца и вдруг почувствовала, что Гертруда прикоснулась к моей руке. Однако только после второго ее прикосновения я вышла из состояния отрешенности, подняла голову, невольно оглянулась вокруг и с ужасом заметила герцога Анжуйского: прислонясь к колонне, он пожирал меня глазами.
Рядом с герцогом стоял какой-то молодой человек, державшийся скорее как наперсник, чем как слуга.
— Это Орильи, — сказал Бюсси, — его лютнист.
— Да, да, — ответила Диана, — мне кажется, что именно это имя потом называла мне Гертруда.
— Продолжайте, сударыня, — потребовал Бюсси, — сделайте милость, продолжайте. Я начинаю все понимать.
— Я поспешно закрыла лицо вуалью, но было уже поздно: герцог меня видел, и если даже и не узнал, то, во всяком случае, мое сходство с женщиной, которую он любил и считал погибшей, должно было глубоко его поразить. Смешавшись под его упорным взглядом, я поднялась с колен и направилась к выходу, но герцог уже ждал меня у дверей. Он обмакнул пальцы в чашу со святой водой и хотел коснуться ими моей руки. Я сделала вид, что не замечаю его, и прошла мимо, не приняв услуги.
Даже не оборачиваясь, я чувствовала, что за нами идут. Если бы я знала Париж, я попыталась бы обмануть герцога и скрыть от него, где я живу, но я никуда не ходила, кроме церкви, я не знала никого, кто бы мог приютить меня на четверть часа, у меня не было ни одной подружки, никого, кроме моего защитника, а его я боялась больше, чем врага…
— О, Боже мой, — прошептал Бюсси, — почему Небо, Провидение или случай не привели меня раньше на вашу дорогу?
Диана бросила на молодого человека благодарный взгляд.
— Простите, ради Бога, — спохватился Бюсси, — я вечно вас прерываю и в то же время сгораю от любопытства. Продолжайте, умоляю вас.
— В тот же вечер явился господин де Монсоро. Я не знала, стоит ли рассказывать ему о том, что случилось, но он сам вывел меня из нерешительности.
— Вы спрашивали меня, — сказал он, — не воспрещается ли вам ходить к мессе. И я вам ответил, что вы здесь полная хозяйка и вольны во всех своих действиях и поступках, но лучше было бы для вас не выходить из дому. Вы не поверили мне и нынче утром отправились в церковь святой Екатерины; случайно или, скорее, по воле рока принц был там и вас видел.
— Это правда, сударь, но я не знала, стоит ли рассказывать ли вам об этой встрече, так как не знала, понял ли принц, что он видит Диану де Меридор, или его просто поразила моя внешность.
— Ваша внешность его поразила, ваше сходство с женщиной, которую он оплакивает, показалось ему необычайным; он последовал за вами и попытался разузнать, кто вы такая, но ничего не узнал, так как о вас никому ничего не известно.
— Господи Боже мой! — воскликнула я.
— Герцог — человек недобрый и упрямый, — сказал господин де Монсоро.
— О, надеюсь, он меня забудет!
— Я в это не верю. Тот, кто однажды вас увидел, никогда уже не забудет. Я сам делал все возможное, чтобы забыть вас, но так и не смог.
И в этот миг я в первые заметила, как в глазах господина де Монсоро сверкнула молния страсти. Это пламя, неожиданно взметнувшееся над очагом, который казался потухшим, напугало меня больше, чем встреча с принцем.
Я замерла в молчании.
— Что вы собираетесь делать? — спросил граф.
— Сударь, нет ли возможности сменить дом, квартал, улицу, переехать в другой конец Парижа или, еще лучше, вернуться в Анжу?
— Все это без толку, — господин де Монсоро покачал головой. — Герцог Анжуйский — опытная ищейка, он напал на след, и отныне, куда бы вы ни бежали, он будет идти по следу, пока вас не настигнет.
— О, Господи Боже, вы меня пугаете!
— Я не хочу вас пугать, я просто говорю все как есть, и ничего больше.
— Тогда пришел мой черед задать вам тот же вопрос, который вы только что задали мне. Что вы собираетесь делать, сударь?
— Увы! — воскликнул граф де Монсоро, и горькая ирония прозвучала в его голосе. — Я человек с бедным воображением. Я нашел было один выход, но вы его отвергли, и я от него отказался. Не заставляйте меня искать других путей!
— Но, Бог мой! — продолжала я. — Быть может, опасность не так уж близка, как вы думаете?
— Время покажет, сударыня, — ответил граф, вставая. — Во всяком случае, я хочу повторить: госпожа де Монсоро может меньше опасаться преследований принца еще и потому, что на моей новой должности я подчиняюсь самому королю, и, естественно, мы, я и моя супруга, всегда можем искать защиты у его величества.
Я ответила на эти слова вздохом. Все, что говорил граф, было вполне разумно и походило на правду.
Господин де Монсоро задержался на минуту, словно хотел предоставить мне полную возможность ему ответить, но у меня не было сил говорить. Он ждал стоя, готовый уйти. Наконец горькая улыбка скользнула по его губам. Он поклонился и вышел. Мне послышалось, что на лестнице он сквозь зубы процедил проклятие.
Я кликнула Гертруду, и она сразу же появилась. Обычно, когда приходил граф, она находилась поблизости — в туалетной комнате или в спальне.
Я встала у окна, укрывшись за занавеской. Таким образом, я могла видеть все, что делается на улице, сама оставаясь незамеченной.
Около часа мы внимательно наблюдали за улицей, но она была пуста.
Ночь прошла спокойно. На другой день с Гертрудой на улице заговорил молодой человек, в котором она узнала вчерашнего спутника принца; Гертруда не стала вступать с ним в беседу и на все его вопросы отвечала молчанием. В конце концов молодому человеку наскучило, и он удалился.
Когда я узнала об этой встрече, меня охватил глубокий ужас; несомненно, принц начал розыски и будет продолжать их. Я испугалась, что господин де Монсоро нынче вечером не придет к нам, и именно этой ночью я могу подвергнуться нападению. Я послала за ним Гертруду, и он тотчас же явился.
Я все рассказала ему и со слов Гертруды описала наружность незнакомца.
— Это Орильи, — сказал граф. — А что ему ответила Гертруда?
— Гертруда ничего не отвечала.
Господин де Монсоро задумался:
— Она поступила неверно.
— Почему?
— Да потому, что нам нужно выиграть время.
— Время?
— Сегодня я еще завишу от герцога Анжуйского; но пройдут две недели, десять дней, может быть, неделя — и герцог Анжуйский будет зависеть от меня. Сейчас нужно его обмануть и оттянуть время.
— Боже мой!
— Именно так. Надежда придаст ему терпения. Решительный отказ может толкнуть на отчаянный поступок.
— Сударь, напишите моему отцу! — воскликнула я. — Батюшка тотчас же прискачет в Париж и бросится к ногам короля. Король пожалеет старика.
— Это зависит от расположения духа, в котором окажется король, и от того, что будет в тот день ему выгодно: иметь герцога своим другом или своим врагом. Кроме того, гонец раньше чем через шесть суток не доскачет до вашего отца, и барону потребуется еще шесть суток, чтобы добраться до Парижа. За двенадцать дней герцог Анжуйский, если мы его не остановим, сделает все, что в его силах.
— А как его остановить?
Господин де Монсоро не ответил. Я угадала его мысль и опустила глаза.
— Сударь, — сказала я после непродолжительного молчания. — Прикажите Гертруде, она выполнит все ваши распоряжения.
Неуловимая улыбка тенью прошла по губам господина де Монсоро: ведь я впервые обращалась к нему за покровительством.
Несколько минут он говорил с Гертрудой.
— Сударыня, — сказал он мне, — меня могут увидеть выходящим из вашего дома; до темноты остается всего два или три часа; не позволите ли вы мне провести эти два-три часа в вашем обществе?
Господин де Монсоро ограничился просьбой, хотя имел право требовать; знаком я пригласила его садиться.
И тогда я поняла, как прекрасно граф владел собою; в один миг он преодолел натянутость, порожденную неловким положением, в котором мы оказались, и проявил себя любезным и занимательным собеседником. Резкость тона, о которой я уже говорила, придававшая его словам мрачную властность, исчезла. Граф много путешествовал, много видел, много думал, и за два часа беседы с ним я поняла, каким образом этот необычный человек смог приобрести столь большое влияние на моего отца.
Бюсси вздохнул.
— Когда стемнело, граф встал, сделав вид, что он вполне удовлетворен достигнутым, отвесил поклон и вышел.