Пока Волков оглядывался, прибежал посыльный от Эберста.
– Господин, полковник просит помощи, мужики, сотни три, у реки прорваться к мосту решили. Офицеры с ними.
– Фильсбибург! – закричал кавалер, самому ему очень не хотелось никуда идти, уж очень он устал. – На помощь полковнику ступайте. Не дайте мужичью сбежать, либо пусть сдаются, либо режьте всех. Особенно офицеров не отпускайте.
Фильсбибург поклонился и быстро ушел.
Уже когда темнело, пришел посыльный и доложил, что мужиков побили, сотню или около того в плен взяли, но многие, побросав доспех и оружие, кидались в реку и уплывали.
Черт с ними. Волков как раз смотрел лошадей, думал, что найдет тут себе пару хороших, которые могли остаться от рыцарей или офицеров. Коньки неплохие – парочка, но не более того. Пусть его офицеры себе берут и будут ему благодарны, что не стал он себе выбирать.
И снова прибыл посыльный, на сей раз верховой прискакал от фон Реддернауфа. Кавалерист сообщал, что отряд мужиков пытается прорваться через мост за реку.
Волков и кавалеристам послал помощь. А потом ногу так заломило, что кавалер сел в копну сена и позвал к себе Хайнквиста:
– Капитан, прочешите весь берег вдоль реки, сдается мне, что там еще много беглых хамов прячется. Возьмите у Рохи полсотни аркебузиров и прогуляйтесь. Знаю, что ночь, знаю, что люди ваши устали, но до рассвета мужики могут собраться в кучу, офицеры их поймут диспозицию, и с первыми лучами солнца они пойдут на прорыв, а мы потеряем людей. Зачем нам ждать, пока враг соберется с силами?
– Будет исполнено, – сразу ответил капитан.
Волков заметил, что теперь все офицеры соглашаются с ним без раздумий, в тот же миг, выполняют любые его просьбы с желанием.
Все бы хорошо, но нога опять не давала ему покоя. А погладить, размять – так надо поножь и наколенник снимать. Фейлинг тут, но на мальчишке от усталости лица нет. Кавалер, и сам едва живой, повалился в сено.
Максимилиан растолкал его посреди ночи.
– Полковник, полковник, проснитесь!
Он открыл глаза, сначала думал, что враг собрался с силами, может, даже Железнорукий вернулся. Но сразу понял, что это не так. Вокруг него, кажется, никто не спал. В лагере суета. Бабы кричат. Солдаты не спали почти сутки, но они и сейчас не спят. Не до сна им: они выносят ценные вещи из палаток, они собирают добычу. Волков уже слышит пьяные голоса и женский плач. Впрочем, ничего необычного. Зачем же знаменосец его разбудил?
– Полковник, взгляните туда, на северо-восток, – говорит знаменосец.
Лагерь, как и положено военному укреплению, находился на доминирующей возвышенности, частокола нет, поэтому в любую сторону из него все хорошо видно. И отлично видно пожар, нет, пожары, что полыхают за рекой.
– Там, кажется… за мостом город Рункель? – вспоминает Волков.
– Не знаю я, как он называется, – отвечает Максимилиан. – Но фон Реддернауф прислал человека, тот говорит, что ландскнехты прошли через их позиции к мосту.
– Чертовы жадные ублюдки! – говорит Волков негромко. – Значит, грабить мужицкий лагерь для них мелковато.
– Надо, наверное, их остановить? – беспокоится Максимилиан.
– Зачем же? – удивляется Волков. – Горожане тут, скорее всего, все еретики да и жили сколько времени душа в душу с хамами, вот пусть Господь им воздаст по заслугам их. А еще на будущее вам… пьяным ландскнехтам, которые заняты грабежом, лучше не мешать… иначе вам их придется просто убивать. А вот завтра… Пусть Кленк объяснит мне перед офицерами, почему начал грабеж без разрешения и без оговора условий.
Больше Волкову ничего говорить не хотелось, и он опять завалился в сено.
До утра его никто не мог разбудить, даже стук топоров, что слышался невдалеке. Кавалер открыл глаза, когда его денщик Гюнтер ставил невдалеке медную ванну и уронил в нее кувшин. Удивило Волкова не то, что невдалеке расположились стрелки его охраны, удивило то, что Агнес оказалась рядом. Сидела на рогожке, что была расстелена поверх соседней копны сена, на него смотрела и пила что-то из красивого стакана. Чего ей в лагере не сиделось? А она как увидела, что господин проснулся, так сразу к нему, села рядом на сено и сказала негромко:
– Уже ждать устала, господин.
Волков думал, что сейчас она начнет нахваливать себя, мол, ну что я вам говорила, не было колдуна с мужиками, или еще что-то такое… Нет, и близко не угадал.
– Господин, дайте мне Максимилиана и еще дюжину ваших людей.
– Ты никак к Железнорукому хочешь поехать, поймать его? – предположил кавалер. – Если я его в Ланн привезу живым, получишь три тысячи талеров.
– Нет, он с бабой своей и со своим крысенышем уже далеко, – отвечала девушка, отмахнувшись от его предложения, как от безделицы, и по лицу ее было видно, что ей неймется и торопится она. – Дом их хочу обыскать, пока другие не порылись.
– Так они за ночь все ценное вынесли, с собой увезли.
– Нет, не все. – В голосе ее слышалась уверенность. – Не могли они все увезти.
– Говори, что там тебе нужно?
– Вам про то знать не надобно, – отвечала девица нагло, но, видя, что кавалер не отступит, добавила: – Книги, книг у них много было, сундуки хорошие, ковер, мебелишка какая приглянется. – Волков все еще молчал, и она тогда добавила: – Не волнуйтесь, книг тех никто видеть не будет, мы со служанкой их в тряпье завернем и в сундуки сложим.
– Тебе телеги потребуются. – Не мог Волков ей отказать, уж очень, очень большую услугу оказала ему эта хрупкая девица.
– Трех мне довольно будет, – ответила она. – Или пяти.
– Скажи Максимилиану, что я велел с тобой ехать. Возьмешь все, что нужно тебе.
– Спасибо, господин. – Она схватила его руку, быстро поцеловала и тут же вскочила на ноги, чтобы идти за Максимилианом.
А кавалер не без труда вылез из сена. Неподалеку стояли офицеры, пришедшие с докладами, кланялись ему. Судя по лицам, хвалиться собирались. Но Волков мечтал сейчас только о том, чтобы снять латы, помыться, одеться в чистое. Все для этого было готово, Гюнтер поставил стул, кавалер сел, а денщик и Фейлинг принялись снимать с него наплечники. Снять доспех дело небыстрое, Волков жестом подозвал к себе офицеров.
Первым, поклонившись, заговорил Эберст:
– Не многие мужики из наших рук вырвались. Лишь те ушли, что, побросав доспех и оружие, уплыли рекой. Взяли мы их двести восемьдесят человек, остальных побили. Итого, у нас семь сотен пленных мужиков.
– Хорошо, – кивнул Волков, с которого Фейлинг снимал тем временем горжет, – я был уверен, что вы с делом справитесь, господин полковник. – Он посмотрел на Рене: – Что у вас, господин капитан?
– Помимо семи сотен мужиков у нас баб девять сотен и почти две сотни детей, скот кое-какой, лошадей много, телег, палаток много – всего много, считать еще не начали. Также есть девять офицеров, и капитан Кленк привел из Рункеля шесть рыцарей, все они при мужицком войске были, даже не отпираются.
– А капитан Кленк не сказал, какого дьявола он делал в Рункеле без приказа?
Рене и Эберст не ответили, Рене только руками развел, мол, это ж ландскнехты.
– Ладно. – Волков махнул рукой, этот вопрос и вправду не в компетенции офицеров. – Соберите корпоралов по ротам, пусть начнут подсчет трофеев, назначьте офицеров к ним в казначеи.
Эберст откланялся, но Рене не ушел.
– Все? Нет? Что еще? – Волков видел, как три кашевара несли ведра с горячей водой для его ванны. Он ждал, когда его оставят в покое хоть на десять минут.
– К вам делегация из Ламберга. С бургомистром.
Кавалер догадывался, зачем пожаловала делегация, но все равно спросил, усмехаясь:
– И что им нужно?
– Не знаю, но привезли два больших воза, что там – неизвестно, накрыто все полотном.
– Зовите их.
Все доспехи были сняты, теперь Гюнтер помогал кавалеру раздеваться и залезть в ванну.
Глава 15
Волков еще не до конца вымылся, когда пять богато одетых человек во главе с пузатым господином, кланяясь на каждом шагу, медленно приблизились к его ванне.
Стрелки охраны, Фейлинг, пришедший уже Максимилиан, Гюнтер, державший наготове простыню для обтирания, и офицеры с интересом наблюдали за визитерами. А Волков спросил у них:
– Кто вы такие и для чего вы пришли?
– Господин полковник Фолькоф, господин кавалер, мое имя Мартинс, – заговорил пузатый человек, – я бургомистр городка, что находится за рекой у моста. Это первый советник города Шлейпценгер, это секретарь совета…
– Хорошо-хорошо. – Волков махнул ему рукой, чтобы господин перестал представлять своих спутников, кавалер все равно не собирался запоминать их имена. – Вы бургомистр города Рункеля? – спросил он, думая, что люди пришли просить его убрать из города распоясавшихся ландскнехтов.
– Нет-нет, – пузатый покачал головой, – судя по слухам, бургомистр Рункеля вместе с сыном сегодня ночью были убиты. – Он чуть помолчал и прибавил: – Вашими людьми.
– Ну, такое случается на войне, – философски заметил кавалер. – Так вы, наверное, из Ламберга?
– Именно, именно. – Визитеры закивали, и бургомистр продолжил: – Мы с ужасом узнали, что сегодня ночью ваши люди вошли в город Рункель.
Волков не стал говорить, что ландскнехты пошли в Рункель без его разрешения, и произнес:
– Мы искали беглых врагов и нашли их там. – Он повернулся к Рене: – Сколько там поймали вражеских людей?
– Кажется, шестерых, – отвечал капитан.
– Вот, – сообщил кавалер многозначительно. – Шестерых!
– Возможно, так оно и есть, но притом было сожжено много зданий, многих честных жен брали прямо на улице и юных дев насиловали, нанося им пожизненный позор. А тех мужей, кто пытался вступиться, так убивали без пощады. И еще у многих достойных людей просили деньги и малым не довольствовались. А тех, кто не давал нужного, так пытали огнем и железом до тех пор, пока или не даст нужного, или не умрет.
Волков, зная о ландскнехтах не понаслышке, не сомневался ни в одном слове бургомистра. Он только кивал: да-да, именно так все и бывает.