уд своего серебра.
И тут господа банкиры получили от генерала еще один удар – вместо того чтобы с радостью согласиться на их предложение, Волков заметил:
– Ваше предложение весьма щедро, господа, но в делах денежных я предпочитаю не торопиться. Прошу у вас времени на размышление.
Банкиры снова переглянулись, и Энрике Ренальди спросил:
– И сколько же времени вам, господин генерал, потребуется на размышление?
– О том я вам сообщу, господа, – отвечал Волков, вставая из-за стола.
Банкиры для того его и пригласили, потому и торопились с приглашением, что хотели выторговать у него серебро, пока другие желающие не сыскались. Это было ясно, а значит, ему нужно было ждать. Значит, объявятся и другие желающие. Вот только времени ждать у него не было. Как тут ждать покупателя, когда у твоих земель сильный враг собирает людей?
Молочники и булочники, что на рассвете обходят своих заказчиков, разнося товар, были тому удивлены, что на улице Форели, прямо за монастырем Святых Вод Ёрдана, собралось много всяких военных людей. А ведь солнце еще не взошло.
Видно, слухи разнеслись по городу, что славный кавалер собирается набирать себе выезд. Оттого еще до рассвета к его воротам стали собираться молодые люди на конях и при железе. С некоторыми были боевые слуги-послуживцы. И почти со всеми пришли их отцы.
Агнес разбудила кавалера со словами:
– Господин, люди собрались, всю улицу забили, вас ждут.
– Люди?
– Те, которых вы обещали смотреть себе в свиту.
– Не в свиту, а в выезд, – уточнил кавалер, вставая с постели.
Волков на удивление хорошо себя чувствовал, несмотря на излишества на званом ужине. Он посмотрел на девушку.
– Что вы? – спросила она и уже готова была выполнить всякое его пожелание.
– Не болит ничего, – сказал он. – Удивительно сие, но, когда ты рядом, так все хвори мои отходят.
– Пойду распоряжусь завтрак накрывать. – Она улыбнулась, довольная тем, что господин это понимает. Девушка даже нос вздернула от гордости.
– Вели накрыть стол во дворе, буду завтракать и смотреть людей.
А у ворот вышел шум, видно, не поделили очередь. Чтобы впредь прекратить всякую брань и свару у своих ворот, Волков вышел на улицу сам. И вовремя. Пылкие молодые люди уже стали хвататься за оружие.
– В чем дело?! – крикнул генерал. – Что за склоки у моего дома?
Люди сразу замолчали, принялись кланяться, и зеваки, что пришли поглазеть на скопление молодых военных, тоже.
– Дозвольте сказать, господин, – вежливо и с поклоном начал один молодой человек лет семнадцати, что был одет весьма небогато. Из доспехов на нем была лишь стеганка и старенькая кираса. И меч у него был, видно, дедовский, с простой незатейливой гардой, как и у меча Волкова.
– Говорите, – разрешил генерал.
– Я Юрген Кропп фон Эльбен, пришел сюда два часа как, был у ваших ворот первый, а этот… господин… хочет пройти вперед меня.
Господин был вооружен отменно, отличный доспех на три четверти из самых последних новшеств от лучших оружейников. И этот господин тут же нашелся что сказать.
– Я Фердинанд Гебельман, мой род старше рода Кроппов, мы и на городских шествиях идем впереди Кроппов, и на городских пирах сидим выше. Посему я и просил его пустить меня вперед.
Волков взглянул на него довольно холодно и вспомнил, что пировал с отцом Фердинанда Гебельмана как-то раз, после того как вернулся из Фёренбурга. Но теперь это не играло никакой роли.
– Я знаю вашего батюшку, – сказал генерал, и от этих слов молодой Гебельман приосанился, стал на соперника орлом поглядывать, но кавалер продолжал: – Батюшку вашего знаю, а вас нет. На пирах сижу я нечасто, а шествую еще того реже, и посему людей я ценю не за титулы и знатность фамилии, а за крепость духа и остроту ума. И значит, все, кто пришел раньше вас, пойдут раньше вас. Сержант!
– Я здесь, господин генерал, – сразу откликнулся сержант Вермер.
– Проследи, чтобы все было тихо и никаких распрей не возникало, а не то эти пылкие воины устроят еще поединок у ворот моего дома. – Он повернулся к Юргену Кроппу: – Раз пришли первым, так прошу вас войти. Только и коня своего захватите.
Тут Фердинанд Гебельман ехидно хмыкнул, а Кропп, бросив на него взгляд, смущенно сказал:
– Господин, у меня нет коня.
Волков, который уже готов был войти в свой двор, остановился:
– И как же вы думаете быть в выезде моем без коня? Уж не бегом ли поспевать собирались за мной?
Все вокруг стали потешаться над молодым человеком, а тот покраснел и проговорил сбивчиво:
– Может, при вас… должность какая будет, чтобы… без коня…
Волков посмотрел на этого волнующегося человека. Вспомнились ему сразу Хилли и Вилли. В первый раз, когда их увидал, те были еще более жалкие.
– Хорошо, заходите, – кивнул он и пошел в свой двор.
Он уселся за накрытый для него столик. Агнес взялась сама прислуживать, а за его спиной встали сержант Хайценггер и господин Фейлинг.
Юрген Кропп фон Эльбен остановился в трех шагах от стола.
– Ну, говорите, зачем хотите пойти в ремесло воинское? – спросил кавалер, глядя, как из шипящего еще жира Агнес вытаскивает и кладет ему на тарелку колбасы, а кухарка-горбунья приносит и ставит на стол свежесваренный кофе в маленьком медном котелочке.
– Решил, что только это ремесло мне подходит.
– Славы ищете или богатства? – с усмешкой интересовался кавалер.
– Это уже как Бог одарит, – отвечал молодой человек. – Но хотелось бы и того и другого.
– Бог не очень милостив к люду солдатскому, – продолжал генерал, – богатство достается немногим, а слава – так и вовсе единицам, всех их по пальцам можно пересчитать. А тяжести воинского ремесла беспримерные, ни один мужик так не трудится, как трудится солдат. Ни один господин так не отвечает за вверенных ему людей, как офицер. А всех их притом увечат и убивают, и ни за каким доспехом, ни за каким чином не спрячешься от ран или смерти. Три молодых человека пришли ко мне пару лет назад, так двое из них уже убиты.
– Все равно другого для себя не мыслю, в жизни мирной у меня путей нет, – твердо произнес молодой человек.
Волков молчал, думал, а тут вдруг взял на себя смелость не кто иной, как Курт Фейлинг.
– Возьмите его, господин генерал. Сдается, что этому горемыке и пойти больше некуда. Беден, сразу видно.
– И куда же я его возьму? – Волков скривился.
– Так пусть к капитану Рохе идет, ротмистру Вилли будет другом, а то он часто грустить стал после того, как ротмистр Хилли погиб.
– Грамотны? – спросил Волков.
– Грамотен, счет хорошо знаю, пишу бегло, молюсь и читаю на языке пращуров.
– Ладно. – Волков стал резать колбасу. – Дня через три-четыре тут будет мое войско, найдете капитана стрелков Роху. У него в ротах есть ротмистр Вилли, пойдете к нему юнкером. Жалованье будет сержантское. Если он вас согласится оставить, значит, останетесь. Все будет зависеть от него – и от вас. Лености, трусости и снисходительности к делу он не потерпит. Имейте в виду.
– Спасибо, господин, – обрадованно произнес Юрген Кропп фон Эльбен и поклонился.
– Теперь говорите «господин генерал», – поправил его Фейлинг.
– Да-да, – тут же согласился Кропп. – Спасибо, господин генерал.
В то утро Волков посмотрел два с лишним десятка молодых людей, а взял всего лишь семерых. То были крепкие и умелые люди, все из хороших семей, с которыми он хотел сблизиться. Агнес то хлеб ему отламывала, то кофе наливала, а сама тут же говорила тихо:
– Этот юноша – племянник Карла фон Хайнцхоффера, род у них захудалый, бедный, оттого все что ни есть мужчины в роду военные. Хоть и бедные они, но в городе влиятельные. Тут каждый третий городской офицер из их фамилии.
Или:
– А, Румениге – знаю таких. На обеде дважды у них была. – Она улыбалась и кивала молодому человеку и его отцу, что стояли перед генералом. – Его, кажется, дед два срока в бургомистрах был. А его дядя так при дворе его высокопреосвященства и сейчас пребывает обер-шталмейстером. Юноша сей, я слыхала, оскандалился романом со знатной замужней дамой из дома Мериногов-Вестов, вот семейство и хочет его убрать из города с глаз долой, пока оскорбленный дом его не зарезал.
Она поставила серебряный соусник со сливками перед кавалером на стол, а сама подошла к представителям семьи Румениге, чтобы перекинуться с ними парой вежливых слов. Они и разговаривали как старые знакомцы.
«Ишь как она тут освоилась. Своя среди местных стала. И хорошо бы то было, да как бы потом за нее хлопотать не пришлось, как бы она имени моего не запятнала».
Почти по каждому из соискателей службы у девушки были сведения. Волков удивлялся всякий раз, хотя должен был уже и привыкнуть к цепкости ее ума. Все она запоминала, что хоть раз слышала.
Помимо этих он взял еще Людвига фон Каренбурга и одного юношу по имени Рудольф из купеческой, но очень богатой семьи Хенриков. Не хотел брать купца, но Агнес настояла, сказала, что все дела купеческие в городе разрешает дед этого молодого человека, который является главой Первой купеческой гильдии города Ланна, а это большая сила, большие деньги. Он не стал ей перечить.
Габелькнат и Тишель сами попросились в кавалерию, Кропп фон Эбель за неимением коня был отправлен генералом в стрелки, а четверых – Хайнцхоффера, Румениге, фон Каренбурга, Хенрика – он взял в выезд, так как кони и доспехи были у них хороши. Да еще и послуживцев они имели четверых, а ко всему прочему их отцы, чтобы сыновей взяли в службу наверняка, еще и заплатили Волкову триста шестьдесят монет на содержание своих чад.
В общем, дело было выгодным, он получил семь отлично вооруженных людей к своим гвардейцам, да еще и деньги на их содержание. По окончании смотра кавалер оглядел всех молодых людей и их боевых слуг, что остались на его дворе, и еще раз убедился в правильности своего выбора.
Глава 33
Всех остальных соискателей он тоже посмотрел, всем им с извинениями отказывал, ни один не ушел обиженным.