егии при общении с моей второй женой – использовала ту же самую, что и с первой. Удобно, конечно, ничего не скажешь…
Окинув хозяйским взглядом холл дома, княгиня заявила, что намерена освежиться перед завтраком.
- Надеюсь, мои покои, в которых я обычно останавливаюсь, готовы? – чуть скривив губы, поинтересовалась Ирма у застывшей неподалёку Гертруды.
- Разумеется, Ваше Высочество, - с лёгкой полуулыбкой отвечала та, вновь напомнив, что визит правящей семьи в нашем доме ожидали, как луч солнца в тёмном царстве.
М-да… я один заметил тень иронии, скользнувшей на хорошеньком личике моей возлюбленной супруги? Пожалуй, подумаю об этом вечером. А теперь мне стоит на минуту задержаться для того, чтобы попросить её не принимать близко к сердцу слова Ирмы. Ну, и попросить отчёт о том, что вообще творится в этом доме. Генерал в каждом письме ко мне такого писал о ней, что я диву давался.
Впрочем, генерал меня опередил, с величайшим смирением поинтересовавшись у Труди, будет ли ему дозволено присутствовать во время праздничного завтрака или ему, как обычно, следует принимать пищу в своих покоях. А я… я не поверил своим ушам. Нет, конечно же, моя возлюбленная супруга никогда не давала мне повода причислять её к милому, нежному и доброму ангелу, но издеваться над беззащитным стариком? То есть, всё то, о чём мне писал дядюшка Отто, может быть правдой, а не бредом пожилого человека?
- Госпожа графиня, если вы позволите, то я хотел бы с вами побеседовать вечером на некоторые щекотливые темы, - наконец отмер я и поражённо уставился, заметив, как скривилось милое личико Труди, недовольной тем, что старик прилюдно выказал своё опасение.
- Как будет угодно, - злобно буркнула она, поглядывая в сторону дядюшки Отто и, пожав плечами, устремилась вперёд.
Я же, чувствуя, что ещё немного, и меня разорвёт от ярости, проследовал в свои покои – освежиться и привести в порядок собственные мысли.
Только вот в порядок они так и не пришли! Судя по тому, что я услышал сегодня в комнате для рукоделия, Гертруда давно и безжалостно издевалась над беззащитным стариком, а единственное, что он мог сделать – это писать мне длинные жалостливые письма с просьбами защитить его от этого произвола.
Я недобро глянул на напряжённую жену, буркнул что-то нелицеприятное и ухватив её за локоток крепче, чем это было необходимо, и процедил сквозь зубы:
- Милая, боюсь, что мы с тобой не слишком-то внимательные хозяева – наши дорогие гости предоставлены сами себе и развлекают себя, по мере сил.
- Да, ты прав, дорогой, - пропела супруга, блеснув глазами и иронично посмотрев в мою сторону. – Полагаю, что Её Высочество тяжело переживает ваше отсутствие.
Я остановился и уставился на Труди. Мне же показалось сейчас? Ну, что моя жена ревниво искоса посматривает на меня? Да нет, такого просто не может быть! Но случая зло пошутить над ней я упустить не мог.
- Мой нежный лотос, я не хотел разговаривать с тобой на серьёзные темы вот так, набегу, но всё же… не стоит ревновать меня к прошлому, - я очень надеялся на то, что мои слова разозлят Труди или даже заставят вспылить.
- Вот как? – она понимающе хмыкнула и пожала плечами. – Интересно, а сама княгиня Ирма в курсе, что она относится к категории: «Прошлое»?
Гертруда
М-да… мой супруг довольно забавно выглядит, когда растерян. Если честно, я даже рассердиться на него, как следует, и то не могу. За всё, что он натворил в этом доме. Непредумышленно, нет. Но, тем не менее… он виновен в том, что равнодушен к поместью и тому, что творилось тут, к жизни собственного сына, от которого он откупался, покупая игрушки. Точнее говоря, ему было так проще, так удобнее – ничего не замечать. Я не осуждала Генриха, нет, просто… богатых аристократов, подобных ему, я уже видела раньше. Равнодушные ко всему, что не касается собственного комфорта, самая большая проблема для которых состоит в муках выбора шейного платка. Впрочем, в чём-то Генрих прав – сейчас не место и не время для того, чтобы предъявлять обвинения или же выяснять отношения.
Спустившись в сад, мы застали прелюбопытную картину – Её Высочество со скучающим высокомерным выражением лица, иногда излучающим капельку презрения к окружающим, сидела на садовой скамье, медленно обмахивалась веером и всем видом давала понять, как она раздражена от невнимания хозяев к собственной персоне. Неподалёку, иногда бросая на неё озабоченные взгляды, на площадке для игры в мяч находились статс-дамы, вяло перебрасывая друг другу воланчик. Они медленно взмахивали ракетками, стараясь делать это с достоинством (чай, благородные дамы, не хвостики поросячьи). После чего неуклюже подпрыгивали, обряженные в многослойные платья, башни из тщательно завитых и хитро уложенных локонов на голове угрожающе покачивались, затем столь же неловко ударяли по волану, и он летел, сам выбирая себе траекторию полёта. Затем та дама, в чью сторону полетел мяч, коряво раскорячившись, пыталась его поймать (как правило, безуспешно, естественно), после чего столь же вяло отправлялась на розыски волана в ближайшие кусты.
Маленьких принцев, также, как и их няни, поблизости не наблюдалось, из чего я сделала вывод, что они сейчас в другой стороне сада, любуются на красоты деревенской пасторали.
При нашем появлении княгиня тут же оживилась, окинула внимательным и цепким взглядом широкоплечую фигуру моего мужа, его холодно-надменное лицо. Очевидно, что увиденное ей понравилось, потому что она, мило улыбаясь и показывая очаровательные ямочки на щёчках, игриво поинтересовались, куда мы умудрились запропаститься. И это в то время, когда она настолько сильно желала прогуляться по нашему саду и полюбоваться его красотами.
- Прошу прощения, Ваше Высочество, - сухо поклонился Генрих всё с тем же каменным выражением лица. – Небольшие хозяйственные вопросы, требующие немедленного разрешения, помешали нам наслаждаться Вашим обществом.
Княгиня слегка приподняла идеальные брови, как бы интересуясь, с каких это пор Генриха стали заботить такие низменные и даже мещанские вещи, как «небольшие хозяйственные вопросы»? Вроде бы раньше подобные нюансы всегда проходили без его, Генриха, то есть, внимания. Затем правительница перевела взгляд на меня и слегка поморщилась, предположив, что корнем всего дурного, что происходит сейчас с Генрихом, как раз и является женитьба на мне.
Я же мысленно подивилась тому, что правительница уже не впервые изволит сиять своей лучезарностью в доме недостойного слуги своего, а парка так и не видела. Поэтому я, с энтузиазмом, достойным лучшего применения, жизнерадостно заявила, что готова стать провожатой Её Высочества в прогулке по нашему саду.
Княгиня, скривившись так, словно у неё заболело разом половина зубов, процедила:
- Разумеется, дорогая Гертруда, я буду рада вашему присутствию во время прогулки.
Придворные дамы, бросив своё занятие, тут же стали рядом со скамейкой, всем своим видом давая понять, что прогуливаться по саду приличествует исключительно в их компании. Княгиня, поняв, что прогулки не избежать, встала со скамьи и выразительно посмотрела на Генриха. Но тот, обдумывая предстоящий разговор со мной, сурово хмурил брови и не заметил её явного намёка, зато я, чувствуя себя мелочной и обидчивой девчонкой, молча уцепила протянутый локоть своего мужа и первой ступила на посыпанную мелким песочком дорожку сада.
Где-то неподалёку раздались рассерженные детские вопли.
Глава 19
Вопли повторились, но теперь они звучали гораздо ближе. Среди недовольных детских голосов выделялись возмущённые повизгивания фальцетом младшего сына княгини Ирмы – Его Высочества принца Эрика, фоном для которых были недовольные покрикивания старшего, наследного принца Вольдемара. Кажется, мальчики сейчас находятся где-то неподалёку от конюшен, хотя что они там забыли – одному Богу известно. Если мне не изменяет память (хотя с чего бы ей так со мной поступать?), изначально озвученной целью детей и их няньки был сад и фонтаны.
«Если я ничего не путаю, то Дитрих тоже сейчас должен находиться возле конюшен!», - промелькнула у меня нехорошая мысль, заставившая меня ускорить шаг, сейчас едва ли не напоминающий бег. - «Ну, да, точно! Ведь Герман говорил что-то о том, что он отправится с Дитрихом, который будет учиться ухаживать за своим Зевсом!». Мысль о том, что рядом с мальчиком находится его гувернёр, могла бы успокоить меня, разумеется. Но, не успокоила. Я обернулась назад для того, чтобы убедиться в том, что следом за нами шагает вся честная компания. Позади нас с крайне раздражённым видом быстрым шагом двигалась княгиня Ирма, кидая на меня взгляды, далёкие от благодушия. Сдаётся мне, что совсем не так она планировала провести своё время в нашем доме – вместо приятного времяпровождения и милого общения с благодушно настроенным моим супругом, пустого злословия в мою сторону и явно выраженного презрительного ко мне отношения, она вынуждена бежать, сломя голову, словно ей на самом деле интересно, что там происходит возле наших конюшен.
Про то, что Её Высочеству было искренне наплевать на своих детей, я уже поняла (хотя, если уж совсем начистоту, то вообще не было на свете человека, который бы к ним искренне и тепло относился). Следом за нами семенили придворные дамы с каменными лицами. При этом острые каблуки баронессы Таннен-Шриттер увязали в песке, посыпанном на садовые дорожки, так что ей приходилось передвигаться, чуть согнув колени и жутко косолапя при этом. В то время, как госпожа Блихер, потеряв в неравной борьбе с воланом определённое количество бантиков в своих волосах, выглядела достаточно тоскливо, пытаясь руками пригладить и сделать незаметным валик из искусственных волос на затылке.
Наконец, мы оказались возле конюшен, откуда и раздавались взбудораженные детские вопли. Дитрих стоял, вцепившись в гриву своего Зевса, и напоминал взъерошенного воробушка, рядом с ним с непроницаемым лицом возвышался молчаливый гувернёр, а неподалёку что-то гневливо кричал и топал ногами старший из принцев, девятилетний Вольдемар. Мальчик яростно размахивал руками и вообще, казалось, был оскорблён в самых лучших чувствах. Даже тщательно прилизанные редкие светлые волосы немного растрепались, а глаза метали яростные молнии. Да и Эрик тоже, плаксиво выпятив нижнюю губу, визгливым фальцетом что-то требовал у суетившейся и охавшей тут же, рядом с ними, няньки.