- Ваше Высочество! Какое счастье, что я зашла сюда! Вы представляете, услышала какое-то шебуршание в бывших комнатах моего мужа, дай, думаю, зайду, посмотрю. Я уж решила, что это крыса пробралась сюда, - моё радостное простодушие можно было закатывать в банки и продавать в товарных количествах, а от широкой улыбки стало ломить скулы. – Вот это беда, так беда, кота-то мы дома не держим, у господина генерала аллергия на шерсть домашних животных, только ловушками и спасаемся.
- Какими ещё ловушками? – княгиня приняла позу, более приличествующую её положению, раздражённо запахнула полы пеньюара и вообще, казалась несколько обескураженной моим поведением, в частности, тем, что я не залилась слезами и не сбежала, громко хлопнув дверью (впрочем, возможно, подошёл бы и обморок, но не поручусь за это).
- Так ловушки от крыс, я же говорю, - удивлённо захлопала глазами и тут же жизнерадостно пояснила я: – Комнаты Генриха пустуют уже достаточно давно, после того, как мы с ним поженились, - тут я сочла возможным радостно вздохнуть, - мой дорогой супруг пожелал иметь совместные покои. Дело в том,что он несколько консервативен.
Судя по тому взгляду, которым меня одарила княгиня Ирма, консервативным Генриха она никогда не считала, только меня – недалёкой провинциальной дурочкой. Впрочем, мы начали отдаляться от первоначальной темы, и я с удовольствием рассказала оторопело выглядевшей женщине, какие огромные крысы водятся в этих комнатах и сколь замечательны ловушки, уставленные везде, где только можно.
- Очень комнаты моего мужа привлекают всяких вредителей и грызунов, но предпочитают они почему-то его постель… мёдом на ней намазано, что ли… так я не растерялась и поставила там целых две ловушки. Чтоб уж наверняка не промахнуться. Просто счастье, что вы не попались, как крыса, поведясь на маленький кусочек сыра.
- О чём вы сейчас? – княгиня выглядела на редкость кисло и презрительно выпячивала губу, стараясь поспевать за ходом моих мыслей. – Я не планировала оказаться в кровати Генриха.
Я быстро-быстро закивала с согласно-дебильным выражением лица и замялась в нетерпении, опасаясь, что Генрих может появиться в самый неподходящий момент и испортить мне всё представление.
- Но, постойте, Гертруда, - княгиня немного отошла от тревожного рассказа о крысах и нехорошо прищурилась. – Я лично слышала… то есть, я хочу сказать, что случайно услышала, как ваш супруг сказал, что навестит вас этим вечером.
- Это он так выказывал пожелание быть занятым сегодняшней ночью… если вы понимаете, о чём я… - в этом месте я натужно попыталась смутиться и мило покраснеть, но только разозлилась от этих безуспешных попыток, сердито выпятила вперёд плечо и огорчённо опустила взгляд на свой тёплый халат.
М-да… судя по всему, соблазнение - не моё это… вот и необходимого реквизита в виде полупрозрачного одеяния у меня нет. Судя по тому, каким гневом и чистой, незамутнённой яростью полыхнули глаза Её Высочества, до неё дошло, что я была сейчас… Ну, назовём это словом: не совсем искренней с ней и даже слегка ироничной, платя ей той же монетой. Поэтому она поднялась из своего кресла, в котором так уютно выплёвывались оскорбления, и окатила очередной волной ненависти. Я же, недобро улыбнувшись и чувствуя, что позже непременно пожалею об этой мелкой пакости, шустро метнулась к двери и истерично зазвонила в колокольчик, так пояснив замершей княгине:
- Понимаю, что вы просто заблудились в незнакомом доме, Ваше Высочество. Разрешите, наш лакей проводит вас в ваши покои.
- Не стоит, - с трудом разжав губы, прошипела Ирма и плотно запахнула своё воздушное одеяние. – Благодарю за помощь, я сама дойду, - после чего вознамерилась сдвинуть меня с места, дабы выскользнуть за дверь.
- Как же можно? – ужаснулась я и громко заявила появившемуся Иоганну: - Прошу показать Её Высочеству отведённые ей покои. Из-за нашей невнимательности и небрежности по отношению к гостям госпожа княгиня заблудилась и невольно очутилась в покоях моего любимого супруга.
Я ещё бормотала что-то сожалеющее, извиняющееся и подобострастно, переняв манеру генерала, стала уверять яростно молчащую правительницу в том, что теперь она не выйдет из своих покоев без постоянного сопровождения, дабы не опозорить нас, как принимающую сторону, ещё больше.
- Конечно, госпожа графиня, - низко поклонился лакей, улучив мгновение, которое мне понадобилось для вдоха, - всё будет исполнено в точности, как вы говорите, - и с бесстрастным видом повернулся к Ирме.
Та со своей стороны взглядом пообещала мне все муки ада и прошипела, как она благодарна моему супругу и мне, разумеется, за такой тёплый приём, которого она не забудет никогда. После чего гордо задрала нос и выплыла за дверь. Я с сожалением проводила её взглядом, подумав про себя, что я точно знаю завтрашний предмет сплетен на нашей кухне. Хотя, если судить по тому, что горничные остальных наших гостей также частенько появляются на кухне (мне это рассказала вездесущая Магда, как мы понимаем), то не только в нашем доме будут шептаться по углам и мерзко хихикать, обсуждая любопытную весть – графиня Штольке-Гембах застукала княгиню Ирму в спальне своего супруга и выставила её оттуда, как зарвавшуюся служанку.
Впрочем, мой запал уже прошёл, осталась только лишь бесконечная усталость. От вечных скандалов и перебранок, от явной и неприкрытой ненависти генерала, от той опаски, с которой ко мне относилась собственная прислуга, и презрения, неизменно выказываемого княгиней. А самое главное, от равнодушия собственного супруга. Ко всем, кто его окружает. Ко мне, к сыну, да и в целом, к жизни…
Я медленно опустилась в кресло гостиной и рассеянно посмотрела вокруг, только сейчас обратив внимание на убранство комнат Генриха. Как-то раньше не доводилось тут бывать, так что во мне шевельнулось лёгкое любопытство. Никогда бы не подумала, что эти комнаты с тяжеловесной, мрачной, и достаточно аскетичной обстановкой, принадлежат моему мужу. Если мои комнаты с новым ремонтом и изящной светлой мебелью напоминали ванильный зефир, покои генерала – лавку богатого пожилого старьёвщика, то здесь… старого, видавшего виды солдата. Старомодная тёмная мебель, стулья с жёсткими спинками, большой массивный стол с письменными принадлежностями на нём.
Хм… возможно, здесь когда-то проживал папенька моего супруга и он просто не захотел в своё время что-то менять? Вполне может быть, ведь мой муж не часто бывает в собственном доме. Герман рассказывал, что в детстве они росли вместе, затем его генерал услал в военную академию в Перуссии, в то время, как родители Генриха настояли на столичной академии. Оно и понятно, конечно. Единственный наследник древнего и богатого рода, не след такому отлучаться надолго из-под догляда родителей. Возможно, поэтому, как только появилась возможность, Генрих и стал вырываться из дома, отправляясь в свои бесконечные путешествия?
Голова пухла от мыслей и от событий сегодняшнего дня. Я полагаю, что не произойдёт ничего страшного, если я вот тут, в уголочке, немного отдохну? Мелькнула мысль, что не мешало бы узнать, куда запропастился мой супруг, но не нашла нужного отклика в моей душе, было расслабленно и лениво. Поэтому я прошла в спальню Генриха и прилегла на краешек огромной кровати на массивных ножках. Только надо бы непременно поговорить с мужем и покинуть его комнаты до того, как утром зайдёт Иоганн. Неудобно всё же как-то…
Глава 23
Генрих
М-да, сегодняшний вечер явно не задался! Да что там вечер, последнее время было… непростым, скажем так… Но я не в претензии, избави, Боже, вовсе нет! Несмотря ни на что, я вдруг почувствовал себя на удивление живым. А я уж и забыл – каково это, радоваться мелочам и просто чувствовать себя счастливым. Ха, услышал бы это мой отец! В гробу бы перевернулся, как пить дать!
Всё дело в том, что столько, сколько я себя помню, мои гувернёры твердили мне, что я обязан. Обязан вести себя согласно своему будущему титулу. Ведь я единственный сын и наследник старого рода. Отец, изредка обращая на меня внимание, в такие моменты предпочитал интересоваться тем, насколько мои гувернёры вбили в меня осознание собственной важности. Ещё бы, ведь я, также, как и другие представители старых родов, должен был стать надёжной опорой трона. И был крайне придирчив, требуя от меня знаний по точным наукам, языкам, фехтованию и навыкам верховой езды. А сам я… даже смешно вспоминать… мечтал о том, что вот будет у меня свой собственный сын, я никогда не стану его третировать и у него будет всё, о чём я только мог мечтать: любящая мама, игрушки, яркие книжки, увлечения и много друзей. Да, вот так забавно… свою мать я помню крайне смутно, как нечто яркое, воздушное и капризное. До меня ей дела не было ровно никакого, она полагала, что свой долг перед семьёй исполнила, родив сына, с тех пор в поместье появлялась от силы пару раз, в каждый свой визит искренне удивляясь тому, как сильно я подрос, сама предпочитая проводить время в столице. Впрочем, отец не сопротивлялся, находя подобное положение дел вполне приемлемым. И даже, находясь далеко от шума и столичного блеска, активно участвовал в политической жизни княжества, ведя многочисленные переписки.
Помню, как отец гордился моими успехами в науках и не сомневался в том, что меня ждёт блестящее будущее, настояв на том, чтобы в шестнадцать лет продолжил свою учёбу теперь уже в столице. Моего собственного мнения по этому поводу, как водится, никто не спросил. Точнее говоря, от него отмахивались, как всегда, как от чего-то глупого и ненужного.
Одним словом, когда в восемнадцать лет отца не стало, было сложно сказать, что я чувствовал горе потери, скорее недовольство от того, что я теперь стал тем, кем отец и предрекал, той самой: «надёжей и опорой». Доучился я тогда из какого-то чистого упрямства и решил, что теперь-то, уж мне никто не указ…
Собственно, так и было, к сожалению, судя по всему… я много путешествовал, а возвращаясь обратно, предпочитал находиться в столице, а не тосковать, занимаясь хозяйственными делами в поместье. И не планировал изменять своим привычкам после женитьбы. Во всяком случае, мой первый брак говорил о том, что это вовсе не обязательно. Последние же события заставили меня крепко задуматься. Мой собственный такой понятный и привычный мир рушился на глазах и не могу сказать, что меня это радовало. А ведь было всё вполне конкретно: у меня есть сын, его нужно баловать, исполняя все его капризы, покупая игрушки, книжки и даже пони; заботиться, нанимая лучшего гувернёра и не утруждая учёбой, как меня в своё время. Мог ли я предположить, что, несмотря на это, Дитрих был несчастен? Конечно, н