устало вытирая вспотевший лоб. – Люди они хорошие, ничего не скажу. Только всё одно – в гостях хорошо, а дома лучше.
- Как скажете, госпожа, - не стал спорить с очевидным Генрих и перевёл тему разговора на более интересную для нас: - Что думаете, тяжко сейчас с работой простому-то люду?
- А ему всегда тяжко, - дребезжащим тенорком откликнулся благообразный дедок в самом конце дилижанса. – Как говорится, кому пряники жёсткие, а кому сухари – хлеб! (Скорее всего, аналог пословицы: «У кого суп жидкий, а кого жемчуг мелкий»).
Мой супруг как-то весь натужно покраснел, но я украдкой сжала его руку и вежливо интересовалась у попутчиков:
- Муж у меня плотник хороший, вот, родичи сказали, что у них, в Нойдорфе, всегда работа сыщется. Да и я без дела сидеть не привычная. Как считаете, есть у нас шансы на то, чтобы обустроится там? Вот, думаем, если всё будет нормально, можно и домик прикупить где-нибудь на окраине…
- А чего не сыщется-то? Рабочему человеку всегда рады, - удивилась всё та же тётка, даже гусак казался поражённым. – Тут поставить, там поправить… деревенька эта небольшая, но крепкая, опять же, на тракте стоит. Сын племянника у меня там живёт, так что информация надёжная.
Генрих вежливо поблагодарил женщину с такой большой семьёй и продолжил расспросы. Оказывается, что Нойдорф – отнюдь не маленькое поселение и домов там предостаточно. Про дом генерала вспомнили не сразу и слегка удивились. Мол, стоит дом богатея одного, только там не живёт никто. Так, набегами приезжает господин врач, и всё.
- Какой ещё врач? – сквозь зубы уточнил Генрих, у которого от обилия информации пошла кругом голова.
- Так, хозяин того самого большого дома, мы ж о чём толкуем? – удивилась знающая женщина. – Он же врач военный, в походах участвовал, поди, и награды имеет.
Мы переглянулись с Генрихом, и я пожала плечами. Ну, допустим, новые вводные ничего не меняют в положении вещей. Почему бы дядюшке Отто и не быть военным врачом? Правда, я не слишком разбиралась и не могла понять, бывают врачи генералами или нет. А по насупленному лицу моего супруга было сложно что-то прочесть. Да, и ещё момент: как бы мы не намекали, ничего про дом для сирых и убогих местный люд не знал. То есть, скорее всего, дом стоит пустым и обществу по защите ветеранов, хоть он и подарен последнему, ничего о том не известно.
Впрочем, нам ничто не мешает убедиться в этом лично и уже через пару часов дилижанс завернул в Нойдорф и мы, разминая затёкшие от усталости и тесноты ноги, вывалились на улицу. Особенно непросто пришлось Генриху, с его-то ростом, но он молча морщился, осматривая небольшой торговый пятачок, одновременно служивший и остановкой для дилижансов.
- Милая деревушка, - пробормотала я, осматривая кругом.
Насколько я уже успела узнать, неподалёку было имение владелицы этих земель, весьма деятельной дамы. Она не так давно приобрела землю после смерти старого бездетного барона и весьма удачно воспользовалась тем, что Нойдорф находится на перекрёстке дорог, так что теперь тут находился чисто выметенный базар, пара прилично выглядевших постоялых дворов и даже нотариальная контора. Генрих хохотнул, что злые языки болтали всякое о милой даме, только вот все сплетни разбивались об упрямые факты – раньше никому не приходило в голову, что эта деревня может чего-то да стоить. А вот она смогла! Так что и говорить тут нечего.
Согласившись со здравомыслием супруга, мы отправились на постоялый двор. Где, как не там, можно узнать все последние новости? Хозяин постоялого двора – упитанный лысеющий мужчина, сообщил нам, что комнатка для нас у него найдётся, конечно. Только на первом этаже и ближе к лестнице. Тогда я, чтобы Генрих не устроил скандал, торопливо согласилась, осчастливив хозяина парой монет.
М-да… оказалось, что тот постеснялся сказать, что комнатка скорее была под лестницей, чем около. Крошечное помещение рядом с шумным общим залом, да над головой шумно топали постояльцы, которым посчастливилось поселиться на втором этаже. Обед, состоящий из тушёного мяса и овощей, принесли довольно быстро и сгрузили на одну из двух табуретов.
- Возможно, нам стоило попытать счастья в другом месте, попроситься на постой кому-нибудь в дом? Понимаю, что такие условия непривычны для тебя, – немного смущённо спросила я, присаживаясь на краешек кровати, занимающей большую часть помещения.
- Не стоит, - усмехнулся Генрих и попросил полить из кувшинчика, пока он моет руки. – Бывали времена, когда отец наказывал меня и лишал еды на день или на два. Иногда нас с Германом тихонько подкармливала жена нашего лесника, поэтому простому рагу с мясом меня точно не удивить…
Я изрядно смутилась, украдкой покосилась на мужа, но промолчала. Кажется, что всё было просто и понятно в моём супруге: блестящий придворный, благородный аристократ, с лёгким презрением относящийся ко всем окружающим… а потом он задорно улыбается, уплетая крестьянскую пищу, сидя на кровати.
- Предлагаю посетить дом господина полкового врача, - выдвинул предложение Генрих, когда первый голод был утолён. – Сколько ещё нового нам придётся узнать о дядюшке Отто?
Я молча кивнула, ощущая определённую неловкость от нахождения его так близко, даже и не предполагая, насколько Генрих окажется прав в своих сомнениях.
Глава 32
Ну, что сказать: дом генерала действительно стоял на отшибе, на небольшом пригорке, и радовал глаз высоким глухим забором самого неприступного вида.
- Тревожится дядюшка Отто за свою безопасность, - радостно хмыкнул Генрих, осматривая маленькую крепость.
Между тем, дом был добротный, двухэтажный, с коричневой черепичной крышей и ярким коньком наверху. Более рассмотреть ничего не удалось, к сожалению. Однако, незамеченными мы не остались, это подтверждал солидно-басовитый собачий лай.
- Как ты думаешь, внутри есть кто-то? Кроме собачек, разумеется, – спросила я, жадно прильнув к щелке в заборе, за которой находился роскошный разлапистый куст.
- Не спросим - не узнаем, - философски пожав плечами, отозвался Генрих и заколотил в дверной молоток, что было силы.
Собачий лай уже превратился в полузадушенное хрипение, когда калитка распахнулась, явив миру двух хмурых мужчин с лёгкой небритостью на лице и пасмурностью во взгляде. Один из них держал на коротком поводке заходящегося хриплым лаем лохматого пса, второй, окинув нас крайне нелюбезным взглядом, поинтересовался причиной нашего визита.
Генрихом была повторена история про бедного плотника, который мается в поисках временной работы. А в таком большом и красивом доме её, работы, то есть, в любом случае должно быть предостаточно и ему, и его жене. Мне, значит. Мужчины не на шутку призадумались:
- Хозяин появляется редко, а сами мы в дом не заходим, так, если только посмотреть, всё ли в порядке. Обычно в привратницкой обретаемся, - почесав голову, наконец, выдал один из них. – В порядке всё дома. Нету работы по твоей части, парень.
- Почём знаешь? – не согласился второй. – Сам же сказал, что внутрь мы и не заходим практически.
Не известно, сколько бы продолжались эти переговоры, если бы Генрих, нетерпеливо хмыкнув, не заметил:
- Может, оно и так, конечно. Только вряд ли хозяин обрадуется, если под ним рухнет крыльцо!
Это замечание положило конец дебатам и нас повели по дорожке сада в сторону особнячка. Домом его называть уже просто язык не поворачивался.
- Ну, что я говорил? Ещё сто лет простоит! – удовлетворённо заметил почёсывающийся охранник, когда Генрих со скорбной миной признался в том, что крыльцо действительно, крепкое и рушиться от старости в ближайшее время не собирается.
«Ещё бы! Если учесть, что крыльцо каменное!», - подумала я, но решила промолчать. После первой демонстрации мужчины заметно подобрели и вальяжно открыли нам дверь, чтобы мы и дальше могли убедиться в том, что дом новый, не какая-то деревенская развалюха, и услуги плотника тут не нужны.
Внутри дом господина генерала тоже выглядел просторным, с минимумом мебели, затянутой в чехлы, со скатанными коврами и общим ощущением необжитости.
- Пустовато тут, - тихо пискнула я, с благоговением рассматривая тяжёлые бронзовые часы, стоящие на камине.
После этого мы получили всю информацию, которой только обладали охранники. По их словам, хозяин бывает дома крайне редко, почти никогда, а в последнее время и вовсе ездить перестал, но письма с подробными указаниями и оплату труда ребята получают от него регулярно, а потому претензий никаких не имеют.
Мы с грустным видом распрощались со словоохотливыми ребятами, получили кучу направлений, куда мы можем обратиться с предложением о своих услугах, и калитка закрылась за нами на массивную щеколду.
Генрих выглядел задумчивым и молчаливым, только сурово сдвинул брови, быстро шагая рядом.
- А, если вдуматься, то имя генерала ни разу не прозвучало. Быть может, это какая-то ошибка? – спросила я унылым тоном, сама не веря в то, что говорю.
- Нет никакой ошибки, - злобно буркнул супруг и рефлекторно сжал кулаки. – Там, в гостиной, висело зеркало в бронзовой раме. Я видел его когда-то. В покоях деда!
Мы вернулись обратно в свой закуток, продрогшие, усталые, поужинали тут же, не спеша посетить местное общество в общем зале, кое-как вымылись в тазу, причём Генрих старательно не смотрел в мою сторону, только нервно ёрзал на кровати, слыша моё довольное мычание.
В голове была пустота и, кто бы что не думал, я вовсе не была удовлетворена тем, что мои самые худшие опасения подтвердились: генерал не просто был мелким воришкой, потихоньку уводящем пару монет то тут, то там. Выходит, что мало того, что он никакой и не генерал вовсе, так и появился он в поместье далеко не случайно, якобы как старый соратник деда Генриха.
- Знаешь, о чём я подумала? – я повернулась к Генриху, пристойно натянув одеяло до самого подбородка, дабы не смущать его больше необходимого. – О том, что дядюшка Отто был подельником твоего деда в убийстве своей любовницы. И он был одним из тех людей, которые оттащили тело бедняжки к пруду, имитируя самоубийство. Учитывая то, что он был врачом, вряд ли было сложно сделать так, чтобы никто ничего не заподозрил.