сиротливо стоял у стенки гостиной и частично выглядывали углы сундуков из гардеробной. Экономка ушла, но меня сейчас больше привлекала пышная постель. Уговаривая себя, что полежу только минуточку, подошла к кровати. Голова закружилась так сильно, что я, не раздеваясь, рухнула в этот белоснежный сугроб. Глаза закрылись сами.
Когда я же открыла глаза, то плотные портьеры цвета топлёного молока были раздвинуть, спальню заливало солнце, а из гардеробной слышалась негромкая веселая деревенская песенка. Фу, проспала! Вот стыдоба! Мысли скакали бешеными блохами. М-да, судя по всему, проспала не только ужин, но и завтрак, однако... Ладно, будем считать, что это от усталости. Я попыталась повернуться, чтобы сесть на кровати, но не тут-то было! Мышцы меня едва слушались и болели. И, что самое невероятное, было ощущение спутанности ног. Я осторожно приподняла одеяло, словно под ним пряталась чёрная мамба, по меньшей мере, посмотрела и выдохнула. Никто меня не связывал, разумеется. Я рассмеялась тихим дребезжащим смехом, закончившимся конфузливым смешком. Всё дело было в том, что длиннющая (и весьма пристойная, как и должна была быть у всякой уважающей себя замужней женщины) ночная сорочка, купленная ещё дома, перед венчанием, спутала мне ноги, затрудняя движения. Думаю, что со стороны я сейчас крепко напоминала постоянного обитателя клиники душевных болезней. И связанными конечностями, и дикой улыбочкой, и спутанными, наверняка стоящими дыбом, волосами.
- Доброго утречка, госпожа графиня!
От неожиданности и чужого голоса, раздавшегося теперь совсем близко, я чуть не подпрыгнула в постели, но, по счастью, не смогла, а то бы грохнулась носом вниз. Испуганно прижав к себе одеяло, я пропищала:
- Ввыы к..кто?
- Так Магда я, горничная ваша! – девушка смотрела на меня с тайным сочувствием на симпатичном личике, на котором было написано: «Мало всего прочего, так она ещё и заикой оказалась!». - Верно доктор сказал, что сегодня вы очнетесь. А тогда загоняли меня, уж простите. То покои графини открывала да все мыла и проветривала, а когда вы приехали, хотела камин затопить, так старый генерал принялся гонять меня - то ему одно, то другое… Потом сюда прихожу, а вы лежите на кровати, как мертвая и холодная такая же, – при этом Магда сложила руки на груди и сделала дебильно-расслабленное выражение лица. Показала, стало быть, как я лежала. - Ну, я с перепугу и подняла визг, все сбежались. За доктором послали. Господин Генрих сильно потом ругался, что оставили вас одну. Зато теперь я только ваша служанка, никто боле мной не распоряжается. А доктор сказал, что с вами это от переутомления и простуда. Вот вы и без памяти и были.
- И долго я была… без памяти? – решила поинтересоваться я у словоохотливой служанки.
- Так, почитай, трое суток и были!
Вот это я поспала! Осторожно спросила, где господин граф, надеясь, что Генрих не сердится на меня, не специально ведь я заболела! Магда, бесхитростная душа, тут же выложила:
- Так уехали господин граф! Но нынче, видать, недалеко, до столицы небось. Почитай, все кофры, что мы с мансарды стащили, дома остались! Вернётся видно, скоро, с княгиней Ирмой и наследником. Осенью они завсегда к нам приезжают, полакомиться виноградом да персиками. Старый генерал всегда тот сад на замке держит, только садовник и имеет право зайти туда. Все для княгини генерал держит, даже маленькому Дитриху не всегда перепадает.
- Генерал - это кто?
- Так это отец графини Тильды, первой жены нашего графа, стало быть. Вообще-то ее Матильдой звали, но она не любила это имя, велела Тильдой звать. Я ее не видала, врать не буду, но вот старые слуги говорят, что личико ей от ангела досталось, да вот только характер наоборот. Могла, и по мордасам надавать, коль не в духе. И не только прислуге. Я, сама-то не знаю, но так говорят. А люди зря не скажут, сами знаете!
М-да, судя по всему, сплетничать в этом доме тоже любят. Надо держать ухо востро и не давать повода для кривотолков.
Глава 5
Пришедший вскоре доктор крайне деловито и обстоятельно выслушал меня такой смешной деревянной трубочкой прямо через сорочку и наспех накинутый халат, довольно потёр руки и высказался, что слава Господу, воспаления в лёгких удалось избежать – это, конечно, самое главное. А то, что три дня была без сознания - так это переутомление нервическое и мозговая горячка, мол, со всяким может случиться, а тем более, с девушкой тонкой душевной организации. Эти слова я уже слышала как-то, ещё дома, у нас у соседей умер сын-подросток, от этой самой горячки. (Вероятно, имелся в виду менингит, но у героини наверняка его не было, за три дня не вылечился бы, да и совсем не вылечился, что уж тут скрывать, хе-хе).
Постепенно я выздоравливала, и через три дня я напялила с помощью Магды какое-то платье, которое она сочла утренним и, хотя и на поднимающихся ногах, но добрела утром самостоятельно до утренней столовой. Ещё из холла услышала скрипучий, старческий голос, распекавший кого-то. Войдя в высокие, белые с позолотой двери, я заметила за нею анфиладу комнат, первой было достаточно большое помещение.
Магда, предупредительно открыв мне двери, предусмотрительно смылась отсюда. «Ага, это жу-жу неспроста!», - успела решить я, пока не увидела ту самую утреннюю столовую. Что и говорить, я удивилась про себя - утренняя столовая, как правило, помещение камерное, а тут больше походит под высокое звание: «Банкетный зал». При этом за столом сидели всего лишь двое - старик с брезгливым выражением на сморщенном лице, седыми и какими-то желтоватыми клоками волос на лице и маленький светловолосый мальчик лет пяти. Старик был одет в застёгнутый под самое горло сюртук и сидел в инвалидном кресле, ноги были укутаны в клетчатый плед. Мальчик же, наоборот, не доставал до стола, поэтому сидел на высоком детском стульчике. Рядом с мальчиком стоял навытяжку мужчина неопределенного возраста, в наглухо застегнутом то ли мундире, то ли сюртуке. И вообще, весь он был какой-то неопределенный, непонятного, мышиного цвета редкие волосы вроде бы приклеены, хотя, наверняка, просто так прилизаны к голове, словно он щедро полили на голову масла для волос. Востроносенький, весь прилизанный, с постным лицом. Мелькнула недостойная мысль относительно того, что если это гувернер бедного ребёнка, то надобно экстренно присмотреться к такому. Пусть солдат в армии воспитывает, если что.
Возле брюзжащего, скривившегося старика, стоял лакей с тележкой, уставленной блюдами под металлическими клошами. Он приподнимал крышки, демонстрируя генералу (а это точно был он) блюда. Но генерал кривился, демонстрируя мерзейший характер:
- Холодное привезли! Не могли подогреть, что ли? Из жалованья вычту! Безобразие!
Хотя из-под крышки валил пар от горячей, щедро сдобренной жёлтым кусочком масла, рассыпчатой каши. Я видела, что мальчик провожает голодным взглядом блюдо с кашей. Все верно, утро, ребенок хочет есть. Обозвав мерзкого старикашку последними словами (мысленно, прости, Господи, конечно!), я приняла решение, что стоит вмешиваться, необходимо спасать ситуацию. Генерал демонстративно не обращал внимания на мое появление. Поэтому я сама себя пригласила к столу. Села рядом с Дитрихом и весело сказала:
- А я бы съела этой горячей каши! Посмотри, она ещё и с маслом...
Слуга, кинув осторожный взгляд на старика – не брызнет ли он на него ядом, как кобра, начал накладывать мне в тарелку кашу. Я тут же молча подсунула и тарелку мальчика. Слуга замялся, но мой строгий взгляд помог лакею решиться. Каша и правда была горячая, с желтеньким кусочком масла сверху, и дико вкусная. Хотя, мне сейчас, с голодухи, абсолютно всё показалось бы вкусным, даже стряпня нашей поварихи. Я вздохнула, засунув воспоминания о прошлой жизни глубоко внутрь, и обратила внимание, что мальчику кашу ещё и сиропом полили. Ага, сладкоежка он у нас! Старик снова скривился, на сей раз видя, как мы вдвоём уплетаем ароматную кашу. Но мужественно молчал до тех пор, пока лакей не склонился ко мне, чтобы узнать, что я буду - чай или же кофе желают госпожа графиня. Я приветливо ответила, что она желает кофе, а молодой человек слева от меня, наверное, будет горячий шоколад. Дитрих радостно закивал головой. Генерал фыркнул:
- Госпожа графиня! Девчонка из провинции! Вот моя Тильда была настоящей графиней, с манерами...
Ну все! Достаточно он пытался оскорбить меня. И я спокойно ответила, в душе желая свернуть старикашке куриную шею:
- Графиня я по рождению, и вам, господин генерал, хорошо об этом известно. Давайте поговорим про благородство и древность моего рода после завтрака, когда у Дитриха будут занятия. А потом я хотела бы, чтобы он мне показал окрестности имения.
Генерал что-то злобно пробурчал себе под нос, быть может, желая оспорить моё высказывание, потом громко сказал:
- Раз уж вы решили тут править, то мне не хватает прислуги. Категорически не хватает, госпожа графиня, - последнее старик выкрикнул с некоторым злорадством. - Пришлите ко мне Магду!
Я вспомнила, что девушка отзывалась со страхом о генерале и радушно улыбаясь, ответила:
- Магда моя личная горничная и более никому не служит. Я так хочу. Да и мне её помощь просто решительно необходима. Возьмите кого-нибудь другого из прислуги!
При этом я мысленно подумала, что этот «кто-то» вряд ли очень образуется моему распоряжению. Но, возможно, я смогла бы чем-то облегчить жизнь бедняги, об этом нужно крепко подумать. Я уже выходила из-за стола, вострый гувернер Дитриха предусмотрительно увел наевшегося мальчика. Лакей с тележкой тоже стоял у дверей, когда у старика перекосило лицо и послышался грохот. Я обернулась в дверях, а вдруг, чем чёрт не шутит, старику сделалось плохо? Но нет, судя по всему, старику было хорошо. Пущенная твердой рукой чашка с чаем приземлилась точно там, где я сидела ещё пару минут назад. Чашка, конечно же, разбилась. Я вернулась, неслышно подошла к старику и тихо, чтобы не слышал слуга, прошептала в стариковское ухо, из которого торчал маленький клок седых волос: