— Я уже все сказала, Кэтрин! Словно вы не знаете, что после этого разговаривать не о чем! Извольте заняться географией!
Кейт надулась. Крупная слеза скатилась на географический атлас, прямо на красную полоску границы Северной Америки. Кейт хотела стереть каплю носовым платком, но сделала только красное пятно возле самого Зеленого мыса. В прежнее время это испугало бы девочку, но теперь она просто положила на пятно книгу, чтобы тетка не заметила.
Леди Барбара, занимаясь чтением письма, действительно ничего не видела. В это время в дверь классной комнаты постучали, и вошел мистер Мерсер, доктор, два раза в неделю навещавший леди Джейн.
— Вы меня ищете, мистер Мерсер? Я сейчас иду! — встревожилась леди Барбара.
— Нет, не беспокойтесь, — ответил доктор. — Я хотел только взглянуть на юную графиню. Леди Джейн считает девочку не совсем здоровой.
Кейт обрадовалась неожиданному перерыву в занятиях и приготовилась к осмотру. Мистер Мерсер был добрый старичок, не очень искусный врач, но так давно уже лечивший всю семью, что считался обеими сестрами Умфревиль за близкого знакомого.
— Ах, помилуйте! Она совершенно здорова! — ответила леди Барбара, насмешливо улыбнувшись.
— Да, кажется, ничего существенного! — засмеялся доктор, заглядывая в ясные глаза Кейт. — Были ли у вас головокружения в последнее время, а? Или они у вас случаются только, когда вы вздумаете покружиться на одном месте, а потом присесть на пол и сделать юбками огромный пузырь?
— Я теперь не могу этого делать, потому что мои платья слишком коротки! — ответила Кейт, всегда готовая откликнуться на любую шутку.
— А кошмары больше не мучают?
— Нет, с тех пор, как я съездила в Борнмут, их не бывает!
— Покажите-ка язычок!
Кейт с удовольствием высунула пунцовый кончик своего узенького язычка, зашевелила им быстро, как зверек, и так смешно, что доктор расхохотался.
— Благодарю вас, леди Кергвент! — сказал он. — Приятно видеть людей, обладающих таким прекрасным здоровьем! Не желаете ли принять полную ложку касторового масла, а?
Кейт засмеялась, сделала гримасу и покачала головой.
— Хорошо! — усмехнулся доктор, отпустив ее. — Пойду успокою леди Джейн, ничего опасного у ее племянницы нет.
— Ничего, кроме непослушания и упрямства! — прибавила леди Барбара, когда Кейт снова уткнула голову в атлас. — А жертвой всего этого становится моя сестра. Она так огорчается, когда бранят этого ребенка!
— Да, она очень любит девочку, — кивнул доктор.
— В том-то и дело. Джейн готова все шалости племянницы объяснять болезнью. И совершенно не выносит, когда я делаю ей выговор. Ради сестры я спускаю Кэтрин разные вещи, которые не должна бы спускать. А это наносит воспитанию ребенка непоправимый вред!
— Мне показалось, что нервы леди Джейн сегодня особенно расстроены, — сказал мистер Мерсер, — но я приписываю это скорому возвращению полковника.
— Да, — согласилась леди Барбара, — разумеется, с одной стороны, его возвращение будет для нас большой радостью, но с другой… Ему придется выйти в отставку, так и не получив генеральского чина.
— Ведь он делает это для здоровья сына, не так ли?
— Какой бы ни была причина, все равно очень жаль. Мальчик не поправляется от ран. Джайлзу следовало бы отправить его домой с матерью, а самому остаться в Индии еще на несколько месяцев и дождаться повышения.
— Когда вы его ждете?
— Судя по последнему письму, он должен быть здесь через две недели. Все зависит от здоровья его сына Энтони. Я бы и сама хотела поточнее знать о времени их приезда, потому что неизвестность плохо сказывается на здоровье сестры. И как назло на это время мы остались без гувернантки! Другой ребенок постарался бы в таких обстоятельствах быть внимательнее и прилежнее, но Кэтрин… Ее поведение просто невыносимо!
Услышав подобный разговор, иной ребенок подумал бы о том, чтобы сделаться послушнее и не доставлять лишних хлопот старшим. Кейт же пришла лишь к заключению, что со стороны леди Барбары нехорошо обвинять ее в болезни тети Джейн и что очень, очень жестоко не пускать ее в магазин.
В этот день леди Джейн не выезжала, и в двенадцать часов тетка Барбара, высадив Кейт с Жозефиной в парке, поехала в экипаже дальше, назначив место, где заберет их на обратной дороге.
Кейт с досадой посмотрела тетке вслед.
— Как несправедливо и жестоко было запретить мне пойти в магазин! Мне так нужен альбом! Кабы можно было зайти в магазин купить альбом. Как это жестоко запрещать! — начала жаловаться Кейт.
— Ха! — фыркнула горничная. — Да разве мы не можем сами пойти в магазин? Времени у нас предостаточно. Миледи велела нам гулять до четырех часов, а за это время мы успеем обойти пол-Лондона!
Кейт испугалась такого предложения. Она сознавала, что оно дурно, но Жозефина, не дожидаясь ответа нерешительной девочки, уже распоряжалась по-своему.
— Миледи об этом никогда не узнает! — сказала она и за руку вывела Кейт из парка.
Через мгновение они уже оказались на большой улице и садились в кэб. Желание иметь красный альбом с позолотой было очень сильным, но, ослушавшись приказа тетки, Кейт чувствовала себя несчастной. Пока кэб вез их по Пикадилли-стрит[18], чувства и мысли Кейт путались, в ее душе боролись страх и торжество. Она ничего не видела, ничего не понимала.
Красивые магазины со стеклянными дверями должны были бы порадовать Кейт, но ее испуг и смятение были слишком велики. Вытаращив глаза и ища одни альбомы, она так быстро шла по галерее, что Жозефина даже дернула ее за платье:
— Не бегите так, миледи, не то вас примут за сумасшедшую, — прошептала она. — Ах, посмотрите-ка, что за чудесная шляпка!
— Пойдемте дальше, Жозефина, — говорила нетерпеливо Кейт.
Но не так-то легко было сдвинуть с места ветреную француженку. Она застывала перед каждой витриной, где были разложены платья и узоры для вышивания, долго разглядывала и критиковала их. Кейт, боясь потеряться в толпе, не отходила от своей горничной и только дергала ее за руку.
Наконец они подошли к прилавку, на котором были разложены принадлежности для письма. Пересмотрев несколько альбомов, Кейт решила купить красный, не совсем такой, какой она представляла себе в воображении, но девочка слишком трусила, чтобы искать другой магазин. На ее глаза уже навернулись слезы, и Жозефина, опасаясь, как бы юная графиня не расплакалась по-настоящему, вышла наконец из рядов.
Было без четверти четыре. Несмотря на уверения Жозефины, что леди Барбара никак не будет в назначенный час на месте, сердце Кейт трепетало от стыда и страха быть уличенной.
Она умоляла горничную поторопиться, но Жозефина продолжала уверять свою подопечную, что они приедут вовремя. Пока они возвращались к парку в кэбе, все встречные экипажи казалась Кейт похожими на карету тетки Барбары, и девочка вздрагивала от ужаса.
Наконец лошадь остановилась на таком расстоянии от парка, какое француженка сочла безопасным, и, расплатившись с извозчиком, они пошли по боковой дорожке; Жозефина уговаривала юную графиню не бежать, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания.
У самой ограды Кейт увидела знакомый экипаж. Видела их леди Барбара или нет, неизвестно. Тетка не произнесла ни единого слова, но казалась несколько удивленной и сидела очень прямо, с поджатыми губами и вздернутым вверх подбородком. Кейт села с ней рядом и еще больше забеспокоилась. Она взглянула на Жозефину, сидевшую напротив нее, но лицо горничной в маленьком чепчике было как всегда спокойным и безмятежным, и девочка ничего не могла на нем прочесть.
Молчание, сомнение и недоумение были невыносимы. Кейт хотелось заговорить, но ей не хватило храбрости. Наконец экипаж свернул на Брутон-стрит и остановился.
Тетка, вместо того чтобы идти наверх, открыла дверь в классную и позвала Кейт туда. Девочка поняла, что это значит.
— Леди Кергвент, так как вы отданы на попечение Мне, я считаю своей обязанностью заставить вас слушаться, — начала тетка. — Скажите, где вы были?
В строгом, но тихом голосе леди, в ее темных глазах было что-то такое, чего Кейт боялась гораздо больше молнии. Привычка говорить правду одержала верх, и девочка не стала лгать и изворачиваться.
— В магазине, — едва слышно произнесла она.
— Несмотря на мой категорический запрет?
Облегчение, которое почувствовала Кейт, сказав правду, придало ей храбрости.
— Я знаю, что поступила дурно, — продолжила она. — Я не должна была этого делать, тетя Барбара. Я очень дурно себя вела все это время, кое о чем вы даже и не знаете…
— Говорите всю правду, Кэтрин! — сказала леди Барбара, и взгляд ее стал мягче.
Девочка ощутила еще большее облегчение и честно рассказала, как они с горничной ходили по магазинам, как часто гуляли по многолюдным улицам.
— Если бы не Жозефина, сама бы я туда никогда не пошла, — потупилась Кейт и прибавила чистосердечно: — Мне, правда, это нравилось, но я знала, что не должна была так делать.
— Да, Кэтрин, — нахмурилась леди Барбара серьезнее обычного, — я считала вас куда более правдивой…
— Но ведь я сказала вам правду! — воскликнула Кейт.
— Сейчас — да, но вы меня обманывали все это время. Вы, девочка, которая всегда была примером правдивости и честности!
— Нет, нет, тетя! — закричала Кейт, и глаза ее заблестели. — Я никогда ни одного лживого слова вам не сказала! Ни теперь, ни прежде… Я не обманывала вас никогда!
— Я и не говорю, что вы лгали. Но вы не оправдали доверия, которое вам оказывали, а это называется обманом!
Кейт, которая никогда не догадывалась о том, что тетка ей действительно доверяла, даже не думала, что в последнее время изменяет своей честности. Чувствуя себя глубоко оскорбленной и обиженной, она не стала просить прощения. Девочка сознавала, что ослушалась, но полагала, что тетка не вправе упрекать ее в обмане: ведь она ни словом не обмолвилась о том, что доверяет племяннице. Девочка безмолвно стояла перед леди Барбарой с пылающими щеками и поникшей головой.