— Между нами будь сказано, я думаю, что мы ничего не откроем; я не думаю, чтобы убийца Джемса Гардтонга был так глуп, чтобы вернуться в Лондон. Что вы об этом думаете?
Ферм прежде всего думал, что выскочка Лекофр показывает очень мало усердия к выполнению своего поручения, и что для общественной безопасности было большим счастьем, что ему, Ферму, было хоть наполовину поручено это дело.
Но конечно он не сказал этого, а, напротив того, отвечал:
— По правде сказать, я готов согласиться с вами и признаюсь, что если бы я был обязан вести дело один, то я отчаявался–бы в успехе.
— Вы слишком добры, сказал смеясь Лекофр, который не понял иронии, скрывавшейся в словах агента. Но как я ни ловок и как удачно ни будете вы мне помогать, я думаю, что префектуре напрасно придется заплатить издержки по нашему путешествию….
— Но префект разсердится!
— Пусть сердится, сколько угодно…. Невозможное — невозможно!
— Не хотите–ли еще стакан вина?
— С удовольствием!
— Теперь мы обдумаем план нашего будущаго поведения.
— Я весь обратился в слух, отвечал Ферм, который действительно не проронил ни одного слова.
— Который теперь час? Шесть часов…. Уже поздно идти в Скотлэнд—Ярд….
— Это здешняя префектура? спросил Ферм.
— Да…. английская полиция очень ловка, и очень методична…. Здесь бюро оставляется непременно в известный час.
— И они правы!
— Я тоже думаю. Но так как нам безполезно идти туда, то, если вам угодно, мы отложим это посещение до завтра.
— Я к вашим услугам….
— Но само собою разумеется, рано утром….
— А как?
— Около десяти часов.
— Но, заметил Ферм, мы, может быть, теряем драгоценное время.
— А! сказал смеясь Лекофр, вы еще принадлежите к той школе, которая говорит, что для успеха дела надо торопиться…. Это ошибка, мой милый. Все приходит во–время к тому, кто умеет ждать. Поверьте мне, я сумел достигнуть успеха в жизни потому, что я умел ждать….
Агент улыбнулся, он вспомнил, что Лекофр ждал случая, чтобы спихнуть своего начальника.
— О! сказал беззаботно Ферм, я не так спешу, как вы можете это подумать. Я думаю, что хороший отдых….
— Сделает и наши головы свежее. Вот это настоящие принципы. Беречься от всякаго волнения, идти тихими шагами, но всегда прямо: это лучше чем задыхаться и бежать зигзагами.
— Вы правы….
— Тем более, что в Лондоне приходится делать не малые концы, надо идти то из Уаппинга в С. Джильс, то из Блэкфриара в Вестминстер! Тут не мало устанешь.
Ни одно из этих названий не ускользнуло от агента, который, благодаря знанию языка, легко мог запомнить их.
— Мы будем искать сведений в этих кварталах? наивно спросил он.
— Да, тут или в других местах…. Но, между нами будь сказано, у меня есть одна идея…. Я знаю, что существует, недалеко от тунеля, в Сен—Джорже, маленькая таверна, по имени…. чорт возьми, забыл как она называется…. два…. три…. шесть повешенных…. одним словом, что то в этом роде.
— И эта таверна? настаивал Ферм.
— О! в ней есть всего по немногу…. Однако нельзя сказать, чтобы общество было в ней смешанное…. Негодяи, воры, убийцы, есть всего, но все это одного поля ягоды….
— Но почему вы предпочитаете именно эту? так как мне кажется, что здесь не может быть недостатка в подобнаго рода заведениях.
— Вот почему. В одном предидущем деле, два или три года тому назад, в котором нам помогала здешняя полиция, нам были доставлены сведения о различных притонах наших клиентов .. и эта таверна, я очень хорошо помню, была указана как место сборища космополитов, но преимущественно американцев.
— Теперь я понимаю.
— Кроме того, около есть другая, соперничествующая с первой, потом может быть третья, а раз найдя нить….
— Мы доберемся и до клубка.
— Именно. Но довольно на сегодняшний вечер говорить об этом. Не хотите–ли пойти со мною куда–нибудь развлечься.
— Если вы позволите, сказал Ферм, то я лучше отдохну немного, море утомило меня.
— Как вам угодно.
Час спустя, тогда как Лекофр считал своего товарища спящим, Ферм выходил из гостинницы, оглядываясь вокруг, один–ли он.
Было восемь часов вечера.
II.
— Эй! Кэт! чорт возьми! Принесешь–ли ты мне виски?
— Когда ты попадешь чорту в лапы!
Такия восклицания и энергическая брань слышались в таверне, мало известной среди английской аристократии, но в которую необходимость заставляет нас ввести читателя.
Пройдя Пикадилли, Реджент—Стрит, Стрэнд, потом Флит—Стрит, Банк, и Ломбард—Стрит, вы придете, следуя по берегу Темзы, как–бы в иной город, замечательный свой атмосферой, пропитанной заразой.
Квартал Сент—Джорж простирается до самых доков. Здесь настоящая сила Англии — корабли. Тут они царствуют, все место принадлежит им.
Шлюзы подходят к домам, мачты чуть что не толкаются в окна, носы кораблей упираются в стены.
Ночью зрелище всего этого самое фантастическое. На улицах пусто. Газ освещает доки.
Время от времени отворяется где–нибудь дверь и в нее мелькает свет. Это таверна, по большей части деревянное здание, очень низкое, стекла в окнах от грязи почти непроницаемы. Внутри две комнаты.
Первая назначена для всех, в ней есть выручка, на стенах нарисованы бочки с вином.
Вторая предназначается для всегдашних посетителей. По средине стоит массивный стол, на столе кружки и бутылки, по обе стороны стола скамейки, вокруг спящие или спорящие люди.
Соединением между двумя комнатами служат две женщины, одна старая, другая молодая. Это уже правило. Если в таверне есть хозяин мужскаго пола, то его надо искать во второй комнате он — пьет и курит. Днем он работает на доках; вечер пьет.
Все эти таверны черны и грязны, одне больше, другия меньше. Кто посещает их! Несчастныя, колеблющиеся между преступлением и нищетой, вышедшие из госпиталя или из тюрьмы.
Назвать все безчисленныя улицы и переулки окружающие доки было–бы занятием, потребовавшим очень много времени, поэтому мы прямо введем читателя в одну из только–что описанных нами таверн, известную под интересным названием "Дохлой собаки".
В первой комнате таверны мы находим трех человек: первый — Джэк, по прозванию Веревка, второй — Петер Длинныя Руки и третий — Джон Косматый; все трое принадлежат к числу членов свободной американской республики и увидели свет в окрестности Пяти–углов {Перекресток в населенной ворами части Нью—иорка.}, там они занимались всем по немногу и наделали, как они выражались, неосторожностей; поэтому, в один прекрасный день, найдя, что соседство Могил {Нью—иорская тюрьма.} может быть для них гибельно, они сели на корабль и явились в столицу Англии продолжать свои похождения. Впрочем для того, чтобы пить, курить, браниться и красть, всякая страна хороша, и до сих пор лондонская полиция очень мало безпокоила их.
Бездействие тяготит их. И так как чувство патриотизма сильно развито в них, то они устроили род агенства для приема своих собратьев, американцев.
В этот вечер разговор не изсякал.
Как кажется, какое–то новое обстоятельство прервало монотонность их существования, которое не наполнялось вполне воровствами и ежедневными волнениями.
После повтореннаго Джэком Веревкой требования принести виски, Кэт подала грязный напиток, в котором было, кажется, всего по немногу.
— Чорт возьми, сказал Косматый, названный так, вероятно, в насмешку, потому что череп его был совершенно гол; а хотел–бы знать, Джэк, откуда ты раздобыл деньги?
— Это правда, заметил Длинныя Руки, я тебя никогда еще не видал таким богачем.
Джэк Веревка обязан был своим прозвищем тому, что будучи повешен, он своей тяжестью оборвал веревку. При виде этого, зрители вдруг прониклись жалостью к приговоренному и потребовали его освобождения, так как шериф не соглашался на это, то произошла свалка, которая, однако, дала Джэку время убежать вместе с веревкой.
Приехав в Лондон, он стал мечтать о том, как–бы составить ассоциацию из своих соотечественников, укрывшихся в Англии; цель этой ассоциации была самая многосторонняя: сам Джэк более не работал, а довольствовался тем, что давал советы тем, которые еще не освоились с нравами и обычаями Великобритании.
Что касается двух его товарищей, то они едва стоили того, чтобы быть названными, так как несколько ударов ножем еще не составляют известности.
Джэк слушал вопросы своих собеседников с иронической улыбкой, которая, казалось, хотела сказать:
— Я могу многое разсказать, но я хочу заставить себя просить.
— Ну, сказал Длинныя Руки, не скрытничай; ты меняешь сегодня уже второй суверен; это не естественно, тут что–нибудь да есть.
— Да…. очень может быть!
— Ну! так разскажи.
— Я буду платить за виски!
— О, это отлично! сказал, смеясь, Косматый. Так приятно в горле, когда пьешь и это так помогает разговору.
— Нет, этого мало, отвечал Джэк.
— А что же, твоя история занимательна?
— Она стоит целаго ведра джину.
— Не согласишься–ли на пинту?
— Поставьте бутыль, я согласен.
Друзья обменялись взглядом. Бутыль джину стоит четыре шиллинга и надо было сообразить, хватит–ли у них на столько капитала.
— Ну! куда ни шло! вскричал, наконец, Косматый.
Кэт была призвана, получила приказание и несколько мгновений спустя, Джэк, потягивая свой джин, начал разсказ.
— Вы знаете, мои дорогие друзья, заговорил он, что до тех пор, пока нам не удастся переделать свет, в нем будут совершаться ужасныя несправедливости?
— О! это совершенно справедливо! вскричал Косматый, припоминая несколько ударов плети, по его мнению, незаслуженных.
— Вы знаете также, продолжал Джек, не останавливаясь, что Сен—Лоран в Гвиане принадлежит французам.
— Конечно.
— Ну! один из наших товарищей, котораго я вам сейчас назову, возымел прекрасную идею оставить Нью—иорк, где он немного компрометировал себя, чтобы идти искать счастие в этой прекрасной стране, изобилующей индейцами и