ремени, уголья немного раздавались но все–таки он не падал вниз….
Наконец, Ферм поднял руки к верху, он почувствовал выступ и крепко ухватился за него…. Собрав все силы, он поднялся на руках и голова его очутилась наравне с отверстием….
Взглянув в отверзтие, он увидел какую–то черную массу, которая катилась аршина на полтора ниже отверзтия, услышал зловещий шум и различил на некотором разстоянии темную массу, которая была несомненно корпусом карабля….
Отверзтие выходило на Темзу или, покрайней мере, на один из бассейнов, которые в этом квартале окружают дома и делают из него Венецию из грязи.
Перспектива, открывавшаяся перед полицейским агентом, имела, очевидно, очень мало успокоительнаго. Надо было броситься в этот клоак и плыть до одного из кораблей, но, во всяком случае, это было спасение, если только не случиться чего–нибудь непредвиденнаго. Ферм плавал как рыба и в этом отношении мог поспорить с каким угодно пловцем.
Решение его было немедленно принято, не останавливаясь на соображениях, которыя могли ослабить его храбрость. Ферм снова осторожно опустился на уголь, который, по счастию, выдержал его тяжесть. Тут он снял с себя тяжелое и толстое пальто, которое бросил не без сожаления, затем сюртук, который был на нем надет, увы! всего в третий раз, затем сделал тоже самое с жилетом.
В ту минуту, как он бросил эту последнюю часть своего костюма, ужасная мысль мелькнула у него в голове. В жилете были часы и, кроме того, около сорока франков денег; но в серьезных случаях, мужественныя сердца не останавливаются ни перед какой жертвой. Чтобы взять часы, надо было сойти с кучи, а главное, снова взобраться на нее.
— Надо уметь покоряться необходимости, подумал Ферм, который трясся от холода, не имея на себе ничего, кроме рубашки и панталон.
Тогда, даже не оглянувшись назад, что при царствовавшей в подвале темноте было–бы, кстати, совершенно безполезно, Ферм снова поднялся на руках до отверзтия, взобрался на подоконник, просунул голову, затем плечи, сначала одну ногу, потом другую и с ловкостью первостепеннаго акробата, проскользнул в отверзтие.
Ферм был в воде.
Едва успел он это сделать, как трап в погреб был поднят и Джэк Веревка, только что простившийся с Недом Фразером и пожелавший ему успеха, показался в отверзтии, крича:
— Эй ты, старина? Жив–ли ты еще?
Естественно, что на этот зов не последовало никакого ответа.
— О! о! сказал Косматый, который наклонился вместе с Джэком, не задохся–ли он там нечаянно?
— Тем лучше! он избавил–бы нас от лишняго труда, сказал Длинныя Руки, который не любил работать.
— Надо посмотреть! сказал с безпокойством Джэк.
— Ну, Косматый, приказал он, полезай в подвал.
— Дай мне, по крайней мере, фонарь.
— Иди, я тебе посвечу.
Косматый, повинуясь приказаниям патрона, не заставил себя просить и поспешно соскочил в погреб.
— Огня! потребовал он.
Минуту спустя, он снова появился на верху.
— Ну! обявил он, негодяй провел нас всех!
— Как! вскричал Джэк.
— Он убежал через отверстие для воздуха.
— Чорт возьми! закричал Джэк в страшном гневе; это не правда….
— Поди, посмотри сам.
Одним прыжком Джэк был в погребе.
Косматый показал ему следы ног полицейскаго агента, оставшияся в угольях.
— Проклятие! с ужасом снова вскричал Джэк Что скажет Нед?
— Что он скажет! что он скажет, проворчал Длинныя Руки; сторожил бы его сам!
— А это что такое? спросил Джэк, указывая на оставленное Фермом платье.
— О! это ничего, отвечал Косматый. Это платье, которое он снял, чтобы легче плыть…. ничего не стоящее тряпье….
Джэк не спрашивал больше. А Косматый, который верно имел на это свои причины, не стал распространяться относительно оставшихся вещей.
— Ну, сказал Джэк, выходи скорее назад. Мы должны снова найти его, об этом нечего и говорить… Но что скажет Нед, что скажет Нед! снова повторил он.
— Во всяком случае, безполезно здесь киснуть, прибавил Косматый, который, казалось, торопился выйти из подвала.
Оба товарища снова вышли наверх.
Джек приотворил дверь.
— Чорт знает, что за погода! сказал он, темно, точно в пропасти… сегодня вечером ничего не сделаешь… Но завтра утром все должны взяться за дело. О! мы его найдем! не будь я Джэк Веревка.
— Да, повторил Длинныя Руки, завтра утром мы перероем весь Лондон… мы его непременно розыщем, твоего молодца…
Назначив свидание на завтра, три мошенника разошлись, награждая Ферма разными местными эпитетами.
Кэт принялась сейчас же загораживать дверь "Дохлой Собаки", но не успела она сделать этого, как раздался осторожный удар в дверь.
— Кто там? спросила она далеко не любезным тоном.
— Это я…
— Кто вы?…
— Я, Косматый.
— Что вам надо? Теперь поздно, пить больше нельзя… я устала и хочу отдохнуть.
— Я не хочу тебе мешать, добрая Кэт… Открой, мне надо тебя попросить об одном.
Как кажется, добрая Кэт, не смотря на свой немного хриплый голос, была довольно сговорчива, потому что она приотворила дверь.
Косматый вошел.
— Ну! что же такое?… говорите скорее, что вам надо?
— Вот в чем дело… дождь льет, как из ведра, а я живу у чорта на куличках… я хотел тебя попросить, нельзя–ли здесь уснуть на лавке…
— А вы шумите во сне?
— Я само молчание.
— Хорошо… я не такая женщина, чтобы выгнать человека за дверь, как собаку… Идите, ложитесь спать здесь… оно не очень мягко… но…
— Это все пустяки! перебил ее Косматый.
— А главное дело, прибавила Кэт, бросая кругом подозрительный взгляд, не трогайте здесь ничего…
— Ах! как ты могла это подумать!… Разве можно обкрадывать друзей…
— Впрочем, если что случится, то я пожалуюсь Джэку, а он шутить не любит…
— Будьте покойны!
— В таком случае, покойной ночи и приятных сновидений.
— Покойной ночи, Кэт.
Кэт исчезла.
Косматый остался один в таверне.
IX.
Надо сказать, что Косматый не только не жил в элегантных кварталах Лондона, но он даже был–бы в большем затруднении, еслибы ему пришлось указать свое жилище, так как оно было то под аркою какого–нибудь моста, то под каким–нибудь исправляющимся кораблем.
Надо сказать также, что вообще он далеко не был так чувствителен к погоде, чтобы дождь мог испугать его.
Нужно было, чтобы какой–нибудь особенный интерес руководил им, чтобы Косматый вернулся в таверну и действительно причина этого должна была скоро обясниться.
Косматый, который сначала улегся на скамейку, не замедлил приподнять голову и стал внимательно прислушиваться, не слышно–ли в доме какого–нибудь движения. Все было тихо. Кэт, очевидно, легла и может быть даже уже спала сном невинности, но наш герой был осторожен: он прождал еще более полчаса прежде чем решиться пошевелиться.
И когда это время прошло, он тихонько соскользнул со скамейки и стал пробираться к трапу, закрывавшему отверстие в подвал.
Вот какова была его цель.
Когда по приказанию Джэка он сошел в погреб и убедился в исчезновении пленника, то немедленно обратил внимание на оставленное им платье.
Косматый был одет далеко не изящно; он сразу увидел в каком отличном состоянии было оставленное платье, а главное дело, он обратил особенное внимание на жилет и лежавшие в нем часы с цепочкой возбудили в нем восхищение, которое он с трудом скрыл. Толкнуть все в угол, засыпать немного угольной пылью было минутным делом; к счастию, Джэк был слишком озабочен опасностью, которой подвергался Нед через бегство полицейскаго агента, чтобы обратить внимание на брошенное последним платье. Как мы уже видели, Косматый отвечал на вопрос Джэка уклончиво, в тоже время, обещаясь себе не потерять подобной добычи.
Теперь читатель поймет, почему в эту ночь погода показалась ему слишком гадкой.
Косматый решился присвоить себе платье бежавшаго и с этой–то единственной целью он оставил своих спутников.
Впрочем, исполнение этого плана не представляло, по видимому, никаких затруднений, было очевидно, что Джэк даже и не вспомнит о нескольких тряпках, как их назвал Косматый и что все достанется без раздела последнему.
Дойдя до трапа, Косматый осторожно поднял его, самое трудное было действовать в темноте, потому что было может быть опасно привлечь на себя внимание или Кэт или товарищей, которые могли в это время проходить мимо таверны.
Тем не менее все обошлось благополучно.
Косматый добрался до дна подвала, пошарил в нем, затем нашел платье и бросил его на верх, затем поспешно перебрался к той скамейке, которую так великодушно дала ему Кэт. Он пощупал жилет: часы лежали там по прежнему и, замечательная вещь, они даже шли. Косматый с восторгом прислушался к их правильному стуку.
Но радость его перешла всякую границу, когда, засунув пальцы в другой карман жилета, он ощупал в нем деньги. Пальцы мошенника не легко обмануты, поэтому Косматый сразу оценил достоинство неожиданной находки. В кармане лежал суверен, две кроны и несколько пенсов, одним словом целое сокровище.
Не смотря на торжественность минуты, Косматый готов был предаться шумному выражению радости, но место было не совсем удобно для этого и лучше всего следовало как можно скорее убраться.
— Но, сказал он себе, будем благоразумны до конца. Вместо того, чтобы стеснять себя этим неудобным свертком, не лучше–ли дать ему сразу его настоящее назначение.
Подумав об этом, Косматый решил, что в довершение всего он может даже оставить в погребе свое собственное, более чем простое одеяние.
— Таким образом, прошептал он улыбаясь, меня ни в чем нельзя будет упрекнуть, я просто сделаю обмен.
После этого соображения, Косматый снял различныя лохмотья, составлявшия его костюм и бросил все в погреб.
— Докончим превращение, сказал он. Затем, сожалея об отсутствии света и зеркала, чтобы можно было полюбоваться на его новый костюм, Косматый надел на себя жилет, сюртук и пальто полицейскаго.