Убедившись, что часы на месте, он с самодовольствием ударил рукой по тому карману в котором лежали деньги.
Сделав это Косматый нашел безполезным оставаться далее в "Дохлой Собаке", которая, конечно, не подходила к его настоящему блестящему положению.
Он с осторожностью открыл дверь, которая, благодаря его ловкости, отворилась безо всякаго шума и Косматый выскользнул на улицу.
Дело было сделано.
Но, увы! все на этом свете не прочно.
Едва успел Косматый сделать несколько шагов, как вдруг сильный удар кулака по голове ошеломил его и он со всего размаха растянулся на земле.
— А! проклятый шпион! сказал чей–то голос, ты напрасно думаешь убежать!…
— Нед был прав, говоря, чтобы мы наблюдали! сказал другой.
— Нет никакого сомнения, что без нас этот негодяй наверно–бы убежал, заметил третий.
Кому принадлежали эти голоса? Это решительно все равно. Кому, если Нед поручил наблюдать за Фермом, как не своим достойным сотоварищам из "Притона Янки".
Косматый имел неосторожность разсказать в этой таверне об исчезновении полицейскаго агента, поэтому приятели решились убедиться лично в справедливости его разсказа и в ту минуту, как Косматый выходил, они как раз подходили к таверне "Дохлой Собаки".
Благодаря костюму Косматаго, они ни минуты не сомневались, что это полицейский, который, во время розысков Джэка успел спрятаться. Тогда, по своему обыкновению, достойные сотоварищи Неда не ожидая никаких дальнейших разяснений, бросились на мнимаго полицейскаго. Косматый был оглушен и упал.
Один из товарищей потряс его и заметил цепочку от часов.
Невозможно было более сомневаться, они действительно поймали беглеца.
— Мы сыграем славную штуку с Джэком, сказал один. Мы покончим с негодяем и затем обратимся прямо к Неду, а Джэк пусть будет розыскивать своего шпиона.
Косматый, хотя почти лишенный сознания, тем не менее, все–таки мог сообразить, что происходит что–то ненормальное, он инстинктивно боролся, хотел говорить, но голос останавливался у него в горле.
Четыре сильныя руки схватили его. Падая, несчастный попал лицем в грязь и был неузнаваем, тем более, что переулок был едва освещен, да впрочем негодяи мало и заботились о том, чтобы проверить тождество попавшагося им.
— Что мы будем с ним делать? спросил один из нападавших.
— Чорт возьми! Кажется, дело очень просто.
— В Темзу?
— Конечно!
— Но без часов?
— И без денег, прибавил который–то, ощупав деньги в жилетном кармане.
Это последнее восклицание почти совершенно привело в себя Косматаго, который принялся жаловаться и просить.
— Друзья мои…. друзья мои…. вы ошибаетесь. Помогите!… ко мне!… помогите!
— А! да замолчишь–ли ты! сказал один.
Тут удары градом посыпались на Косматаго.
Его быстро подняли затем понесли куда–то. Холодный и сырой ветер бил ему в лице…. потом он почувствовал, что его качают…. затем пустота…. падение…. затем…. Джон Косматый был брошен в Темзу…. раз он вынырнул на поверхность, хотел кричать…. но река не легко выпускает свои жертвы!
Минуту спустя, черная масса снова сомкнулась.
— А теперь, сказал один из убийц, пойдем выпьем за здоровье покойника.
Вот почему Нед мог показать Джэку письмо, извещавшее о печальной кончине Ферма.
… … … … … … … … … … … … … … .
Возвратимся в отель Прованс.
— Ну, сказал Нед, оборачиваясь к графине Листаль, которая вместе с ним слушала разговор Мориса с Бертой, вот и еще одна опасность устранена и, по вашему мнению, самая серьезная. Вы напрасно боялись этого человека. В минуту раздражения, он имел неосторожность вызвать меня, но благоразумие возвратилось к нему, и….
— Э! Вы ровно ничего не понимаете в том, что происходит! с нетерпением сказала графиня.
— Сознайтесь, однако, что нет ничего проще. Вы слышали точно также, как и я….
— Вы слышали слова, слова и больше ничего…. Я лучше слушала чем вы и я слышала…. мысли!…
— Признайтесь, дорогая графиня, сказал, смеясь, Нед, что вы хотите задавать мне неразрешимыя загадки….
— О! как вы ни сильны, как ни смелы, но позвольте мне сказать вам, что вы дитя…. Вы считаете себя неуязвимым потому, что не останавливаетесь перед убийством человека…. Потому что вы составили этот простой план овладеть бумагами, которыя могли меня погубить…. Но вы не знаете, что за человек стоит на вашей дороге. Вы пожимаете плечами! Я вам повторяю, что вы безумны…. Этот Морис Серван, которым вы пренебрегаете, способен погубить нас обоих….
— В таком случае, надо его убить….
— Убить! убить! это легко сказать!… Слушайте, Нед, вы знаете меня или, по крайней мере, знаете часть моей жизни…. Скажите, считаете–ли вы меня малодушной?
— Я смотрю на вас, как на самую отважную и ужасную из женщин.
— Ну! так я вам говорю, я, женщина, которую вы ставите так высоко, я вам говорю, что я боюсь этого человека, что вы его не убьете и что он доведет вас до каторги, тогда как меня бросит назад в ту пропасть, из которой я вышла, и одна мысль о глубине которой пугает меня.
— В таком случае, сказал Нед, я преклоняюсь…. но так как я не люблю бороться с призраками, то вы позвольте мне держаться моей системы, которая не дурна…. Я жду сегодня вечером некоторых друзей и мы поговорим о будущности этого ужаснаго Мориса….
Графиня молчала.
— Право, я вас не узнаю…. Вы, которая не остановилась…. прежде, сегодня вы слабее ребенка….
В эту минуту раздался колокольчик графа Листаль и появился лакей сказать графине, что граф просит ее к себе.
— Не безпокойтесь, сказал, прощаясь, Нед, я отвечаю за все.
— А когда мы увидимся?
— Вечером; я приду навестить графа Листаля.
X.
— Как? это вы! говорила утром в тот–же самый день мадам Клементина, привратница дома No 3, в улице Сент—Шапель.
Это восклицание относилось к господину, появившемуся перед домом.
— Это вы! и в каком виде, великий Боже! продолжала достойная женщина. Откуда это вы? из больницы?
Действительно, личность, которую Клементина приняла с выражениями такого глубокаго участия, носила на своем лице следы тяжкой болезни.
Лысый и худой, Ферм, так как это был он, едва двигался. Его члены, никогда не отличавшиеся чрезмерной полнотой, теперь болтались как в мешке, в слишком широком платье. Он был желт, как лимон. Видно было, что какое–то ужасное несчастие разбило эту организацию.
Вот что в действительности произошло.
Бросившись в воду, Ферм доплыл до берега. Но холод и волнение парализовали его силы и он упал без чувств. Очнулся он в больнице, в сильной горячке. Затем им овладел бред, во время котораго Ферму представлялись следователи с лицем Неда Фразера, танцовавшия, в подвале с углем, какую–то дикую пляску. В бреду у Ферма были счастливыя и несчастныя минуты. В одну из первых он был назначен префектом и оставлял Лекофра, но, увы! Эта воображаемая жизнь скоро кончилась.
Настало пробуждение.
Ферм чуть было не умер от воспаления в мозгу.
Прошли две недели: он мог наконец выйти из больницы и первым делом явился в гостинницу, из которой вышел столь полный надежд и уверенности в будущем.
Там его постиг ужасный удар.
После того, как произошло первое удивление, хозяин гостинницы передал Ферму пакет, который был оставлен товарищем джентльмена.
— И он уехал? спросил Ферм едва слышным голосом.
— О! уже более недели.
Что могло быть в письме? Самое простое средство узнать содержание письма, конечно, заключается в том, чтобы распечатать конверт и прочитать содержимое. Тем не менее, человечество так устроено, что всякий, боящийся подучить неприятное известие, долго смотрит на адрес, на печать, на бумагу прежде чем решится распечатать.
Так сделал и Ферм, но наконец, с мужеством отчаяния, он сломал печать.
Письмо было коротко, но выразительно:
"Милостивый государь!
"Если вы таким образом исполняете ваши обязанности, то я удивляюсь, как могли вы заслужить доверие ваших начальников. Будьте уверены, что сейчас–же по моем возвращении в Париж, я поспешу потребовать вашей отставки. Безполезно вам говорить, что всякия оправдания безполезны. Вас видели в тавернах низшаго сорта, пьющаго вместе с подонками английской черни.
Лекофр."
И так совершилось! Ферм почувствовал, что ноги под ним подгибались. В одно мгновение разлетелись все его мечты о повышении. Оправдаться! Но как? Какое дать доказательство того, что действительно было? Кто поверит такому фантастическому разсказу, в особенности в префектуре, где скептицизм, так сказать, обязателен.
— Это письмо, кажется, огорчает вас? спросил любезно хозяин.
— Я пью! шептал агент, дрожа от негодования при таком обвинении.
— Вы найдете вашего друга, продолжал хозяин, надо правду сказать, что он не мало ждал вас.
— С подонками черни! продолжал Ферм. Я! я! самая воплощенная трезвость!
— Полноте! Не надо огорчаться! говорил хозяин, выпейте стакан вина, это вас подкрепит.
Ферм принял трагическую позу.
— Пусть земля разверзнется надо мною, торжественно сказал он, если хоть капля этой жидкости попадет мне в горло.
И, не дожидаясь этого обстоятельства, которое могло и не случиться, Ферм повернулся спиною к хозяину и отправился узнавать, когда идет поезд.
Он чувствовал, что поле битвы — это Париж и он торопился скорее увидать его.
На другой день Ферм был в Париже, и первым делом отправился к себе на квартиру, сердце у него сжалось, когда он проходил мимо префектуры.
Но все–таки отчаиваться не следовало- может быть, Лекофр не привел еще в исполнение своей угрозы, может быть еще можно предотвратить опасность.
Тщетная надежда! После перваго удивления привратница продолжала:
— Кстати; к вам есть большое письмо, которое ждет вас вот уже четыре дня.
— Давайте! сказал Ферм едва слышным голосом.
Конверт был запечатан печатью префектуры.
На этот раз Ферм не колебался; мера переполнилась.