Морис освободился от ея руки и сделал шаг назад.
— Вы забываете, сударыня, сказал он, что графиня Листаль более не существует… между нею и Мэри Бланше лежит преступление….
— Вы забываете также, сударь, что никто в свете не может доказать того, что вы утверждаете так необдуманно, и что если вы прибавите еще хоть одно слово, то сам граф Листаль велит лакею вытолкать вас за дверь…
Мариен была ужасна в своей сдержанной ярости. Ея лице было бледно, как лице покойника.
Морис оставался, по прежнему, спокоен. Первый удар попал метко. Преимущество осталось за ним.
— Позвольте мне, сударыня, дать вам один совет, сказал он, вы слишком скоро выходите из себя и, поверьте, что если я пришел поговорить с вами, то, значит, для этого были важныя причины. Вам придется, может быть, долго говорить…. поэтому, будьте так добры, одолжите мне на несколько минут вашего внимания.
Графиня чувствовала, что хладнокровие Мориса брало над ней перевес, но, тем не менее, гордость ея все еще возмущалась.
— Впрочем, подумала она, лучше всего узнать сначала, чего хочет этот человек.
— Говорите, сказала она, снова садясь.
— Предположим, сударыня, продолжал Морис, что мы говорим о третьем лице… положение котораго очень опасно…. и которое надо спасти.
— Спасти! вскричала графиня, с новым изумлением.
— Да, я сказал спасти. Г-жа Мэри Бланше позволила приговорить к смерти своего мужа, хотя она знала, что одно ея слово может спасти его… Она думала, что его казнили, уехала в Европу и снова вышла замуж… Но, несколько лет тому назад, брат ея узнал это и стал выманивать у нея деньги, что было тем легче, что он узнал о существовании Бланше, наказание котораго было смягчено.
— Хорошо, сказала Мариен, к которой возвратилось ея присутсвие духа.
— Один негодяй, беглый каторжник, Нед Фразер, убил брата этой особы, украл у него бумаги, доказывавшия замужество Мэри Бланше и явился в замок продолжать шантаж, начатый Джемсом Гардтонгом.
— Продолжайте!
— Ценой своего молчания, Нед потребовал руку Берты… мачиха которой, не колеблясь, решилась пожертвовать несчастной девушкой, чтобы спасти себя.
— Дальше… сказала графиня.
— Хорошо, пойдем дальше. На дороге Неда встретился один человек и убил его… или, по крайней мере, тяжело ранил… но, не смертельно, прибавил Морис, не спуская глаз с графини.
— В самом деле? заметила она.
— Доктора отвечали за его жизнь… как вдруг, одна преступная рука развязала перевязку на его ране…. кровь потекла, и Нед умер…. Эта рука принадлежала…. тому, третьему лицу, о котором мы говорим.
— А! вы знаете это также? заметила графиня равнодушным тоном.
— Так что это третье лице, попытавшись быть причиной смерти своего мужа, убило затем Неда Фразера… и что, в конце–концов, она двоемужница, а это строго наказывается законом…
Морис остановился и ждал.
Мариен заговорила. Лице ея было спокойно, одна только бледность доказывала испытываемое ею волнение.
Вполне владея собой, она говорила с той иронической грацией, которая делала ее прежде столь пленительной.
— Боже мой, господин Серван, говорила она, я прошу вас извинить меня, если сейчас я была нетерпелива…. Я тысячу раз извиняюсь теперь, так как мы говорим об этом вполне спокойно, то, позвольте мне сделать вам несколько замечаний относительно любопытнаго романа, главныя черты котораго вы мне описали. Прежде всего вы говорили, что одно слово жены могло спасти мужа и что она не сказала этого слова…. Но, согласитесь, что если преступник выдумывает для своей защиты ложь и утверждает, а его жена отказывается подтвердить его слова и называет их настоящим названием, т. е. ложью, то последней скорее можно поверить, чем первому. Таким образом думал, по всей вероятности, и судья, который не дал веры уверениям обвиненнаго. Да и во всяком случае, будь даже преступление жены доказано, то и тогда никакая человеческая сила не была бы в состоянии заставить ее говорить и, поверьте мне, что с этой стороны, той третьей особе, о которой мы говорим, нечего бояться.
Положим, что муж не был казнен, а только сослан в каторжную работу, потом он сговорился там с одним негодяем, чтобы извлечь выгоду из положения дел; только, как мне кажется, вы не знаете одной подробности, которая имеет большую важность, а именно того, что Нед Фразер, так, кажется, зовете вы одного из героев вашего романа, Нед Фразер утопил мужа с целью одному владеть тайной и эксплуатировать ее; это преступление нисколько не касается до жены несчастнаго. Недовольный этим, Нед убивает еще и брата этой особы…. Наконец, вы любезно берете на себя, убить Неда… который имел неосторожность поверить вам эту тайну. Что–же касается до мнимаго убийства Неда Фразера, то мы подождем этому верить, пока какое–нибудь, хотя самое ничтожное доказательство, даст этому утверждению хотя характер вероятности… таким образом, из всего сказаннаго вами остается… что такое? обвинение в двоемужстве, которое теряет свою важность в виду того, что первый муж считался сначала казненным, и затем, несколько лет спустя, действительно погиб.
В конце–концов, графиня Листаль, если вы ее принудите к этому, должна будет сознаться своему мужу, что она была замужем за человеком безчестным и считала себя вдовою… будет пролито несколько слез, но их заставят высохнуть и пятнадцать лет привязанности восторжествуют над этой ужасной опасностью… Вот, сударь, что я вижу во всем этом и, признаюсь вам, не вижу, чего мне можно бояться.
Морис хотел отвечать. Мариен жестом заставила его молчать.
— Еще одно последнее слово и я кончу.
Господин Морис Серван обявил себя рыцарем без страха и упрека, который заставит смутиться графиню Листаль, но он, как кажется, забыл….
Говоря эти слова, Мариен пристально глядела на молодаго человека.
— Но он, кажется, забыл, повторила она, что он почти принадлежит к этому семейству…. Разве он не жених Берты Листаль?
Морис вздрогнул. Графиня умела найти его слабую струну.
— Да, графиня, продолжал он, вы говорите правду…. и, если Морис Серван явился сегодня утром переговорить с графиней Листаль, то это потому, что из любви к Берте и ея отцу, он считал это своим долгом….
— И так, вы видите, продолжала Мариен, вздохнув свободно, что Морис не может ничего разсказать…. и что эта ужасная тайна, открытие которой было–бы так тяжело для графини Листаль, останется между нею…. и ея зятем….
Морис взглянул на Мариен: она торжествовала.
— А если кто–нибудь другой разскажет эту тайну? сказал Морис.
— Другой! повторила графиня, а кто–же, кроме вас знает ее?
— Что, если этот человек, который поклялся отмстить, хотя–бы это стоило ему жизни…. если этот человек готов все сказать…. и сказать публично…. перед всеми?
— Только один человек мог–бы действовать таким образом…. но он умер.
— Он жив! сказал Морис.
— Жив! кто? вскричала графиня, страшно испуганная.
— О ком–же вы хотите, чтобы я говорил, как не о том, который всеми силами должен ненавидеть вас, о том, чью любовь и доверие вы обманули, о том, который из–за вас пробыл пятнадцать лет в Каэнне…. о ком–же, как не о вашем муже, Пьере Бланше!
Графиня откинулась назад и закрыла лицо руками.
— Жив! прошептала она. Пьер жив!… Это безчестие…. это смерть! Все погибло!…
Но вдруг она выпрямилась и вскричала:
— Это ложь!… Пьер умер! Нед убил его….
— Прочитайте это, сказал Морис, протягивая ей газету, в которой несколько строк было отмечено красным карандашем.
Мариен провела рукою по глазам, точно стараясь разсеять какой–то туман.
Она прочитала:
"15–го числа откроется новая сессия суда в Сенском департаменте. Между другими важными делами будет разсматриваться дело некоего Пьера Бланше, по прозванию Седьмой–номер, обвиняемаго в покушении на убийство своего квартирнаго хозяина, Сэнкуа. По поводу этого дела рапсространился довольно любопытный слух; в заседании будет идти вопрос об открытиях, которыя компрометируют одну из стариннейших и богатейших фамилий одного из наших северных департаментов. За справедливость последняго, конечно, не ручаемся….
Написавший это известие был никто иной как известный нам Ферм.
Графиня читала и перечитывала эти несколько строчек, столь ужасных для нея.
— Пьер Бланше! говорила она машинально, точно не сознавая сама, что говорит. Пьер Бланше!…
Морис дотронулся до нея рукою, чтобы напомнить ей о действительности.
Она подняла голову и взглянула на него.
— Ваш муж был спасен, графиня. Он возвратился во Францию и, если его будут судить, то он сам пожелал этого, чтобы открыть на суде узы, связывающие его с графиней Листаль….
— Ну! сказала Мариен, с жестом отчаяния, все кончено…. Что вы хотите, чтобы я сделала?
Видя отчаяние графини, Морис стал жалеть ее; кроме того, он думал о Берте, о Берте, которую он так любил.
— Графиня, сказал он, я пришел для того, чтобы мы вместе нашли средства отвратить опасность….
— Это невозможно, отвечала в отчаянии Мариен. К тому–же, я устала бороться…. Да, я совершила ужасное преступление в тот день, когда отказалась….
Она опустила голову.
— … Подтвердить истину…. Да, я была любовницей Эдуарда Стермана…. да, несчастный Пьер убил его, потому что застал меня в его обятиях…. я совершила это преступление…. и оно преследует меня Что вы хотите? я была честолюбива, я хотела быть богатой, счастливой, уважаемой…. я не хотела быть на всю жизнь связанной с этим бедняком…. после этого, я убежала, не оглядываясь…. преступление следовало за мной…. из–за меня убили человека…. я сама стала убийцей…. Ну! теперь насталь день расплаты…. Я заплачу…. вот и все!…
Мариен была, несмотря на все, прекрасна в своем отчаянии и в своей решимости. Стоя с поднятой головой, она, казалось, презирала судьбу, которая уничтожала ее.
— Но, вскричал Морис, вы забываете, что не вы одне будете страдать. Да, вы совершили два ужасных преступления…. но разве вы не чувствуете, что то, которое вам предстоит совершить, будет еще ужаснее. Эти открытия убьют графа Листаль.