Человек протянул Филиппу огромную ладонь и ушел, продавливая наборный паркет.
Утром Кухарский срочно вызвал отца и тестя. Надежда была, конечно, на последнего, на его ФээСБэшные связи.
Но Крыщук только головой покачал:
— Вася Толстый — это серьезно. Он сейчас по городу все подметает, что считалось хозяйством Папы Карло.
— Ну а старик куда смотрит? — удивился Филипп, вспомнив Очень Влиятельное Лицо, посетившее его свадьбу полгода назад.
— По слухам Папа Карло скончался в марсельской тюрьме. Похоже на правду, иначе бы Вася Толстый так себя не вел.
Миллион долларов! Ведь это больше половины месячной прибыли. Можно, конечно, перевести деньги за рубеж, бросить все — бизнес, квартиру, загородный дом, «мерседес», Илону, в первую очередь, и смыться навсегда в какую-нибудь Швейцарию. Но ведь и там отыщут!
Месяц подходил к концу, когда позвонил Вася Толстый:
— Ну че, Филя, когда за лимоном приезжать?
Объяснять было бесполезно, что доходов нет, на рынке стагнация, процентные ставки по межбанковским кредитам подняли, да потом, налоговики совсем разбушевались. Откуда доходы?
— Ты че! — заорал Вася, — оборзел, Филя, это у тебя доходов нет! Поросенок киношный! Ты мне это… типа «Спокойной ночи, малыши» не втюхивай. На сало пущу! Короче, послезавтра приеду и бабки заберу — все до копейки. А не будет хватать — на счетчик поставлю!
И трубку бросил.
Как жить честному человеку?
Но в тот же день зашел в офис молодой человек, загорелый и во всем итальянском, дорогом. Прошел в приемную и тихим голосом спросил Филиппа Антоновича. Секретарша Настя, хоть и загляделась на него, но ответила, как учили на случай визита незнакомых людей:
— Филипп Антонович очень занят: у него совещание, а потом он уезжает в финансовый комитет мэрии.
— Я подожду, — не стал настаивать молодой человек и сел скромно на стульчик в уголке.
Больше часа сидел неподвижно. Настя им любовалась и потому забыла предупредить начальство, что, в общем-то, к лучшему. Кухарский вышел из кабинета, а молодой человек поднялся со стула.
— Это к Вам, — растерялась дуреха-секретарша.
Филипп тоже растерялся, потому что узнал парня. Это он был с Папой Карло на его свадьбе, стоял за спиной старика, а потом коробки с подарками заносил.
— Времени в обрез, — показал на золотые часы Кухарский, — надо срочно в банк ехать, а то на картотеку посадят.
— Я на пару минут, — сказал вежливый молодой человек.
В кабинете Филипп сделал скорбное лицо и развел руки:
— Увы, денег нет, а тут еще Вася Толстый требует. Говорит, что я теперь под ним.
Молодой человек в лице не переменился, попросил только разрешения воспользоваться офисным аппаратом. Набрал номер и нажал громкую связь, с тем чтобы Кухарский слышал весь разговор.
— Привет, Вася. Говорят, что ты все подряд гребешь и чужие фирмы под себя тащишь?
— А, это ты, Буратино, — прогремел ненавистный Филиппу голос Васи Толстого, — так нет теперь Папы Карло, так что фирмочки его ничьи теперь. Не дергайся, Сашок, не при делах ты нынче!
— Я маляву от Папы притаранил, и людям уже передал, если не вернешь все, что нахапал, предъява тебе будет.
— Верну, — согласился Вася Толстый, — я типа не знал.
Очень удивился Филипп, а вечером заскочил к тестю узнать, кто такой этот Саша. Крыщук даже обрадовался, сказал, что все теперь закончилось и компанию никто не тронет, раз она управляется человеком Папы Карло. А Саша — это вроде как правая рука старика, причем очень мощная. Молодой человек хоть и тихий с виду, но ударить может так, что уложит любого. Того же Васю Толстого однажды на полчаса отключил, а Вася — человек невероятной силы: в перестроечные годы он один переворачивал коммерческие ларьки вместе с товаром и продавцами. Если старик дело передал, то, значит, все будет хорошо и даже еще лучше.
Но Филипп тестю не поверил: Саша денег не требовал, а это было очень подозрительно. Даже проценты по тем двадцати миллионам, что старик дал, его вроде как не интересовали. Но такого не бывает, чтобы человек чужого не хотел, да и от своего отказывался. Конечно, Филипп оказался прав.
Снег только что сошел, и первая травка полезла из чернозема газонов, утром птицы не давали выспаться, да Илона еще ныла: «Ты меня не лю-ю-юбишь!»
— Му-у! — ответил ей Кухарский, повязывая галстук.
Вот в этот момент и раздался звонок.
— Филипп Антонович, — прилетел из трубки тихий голос, — это Саша. Можно к Вам сегодня заскочить? Есть срочное дело.
— В любое время, — ответил Кухарский.
Но вскоре пожалел о своей любезности: от Буратино всегда можно ждать всякой гадости. Что, собственно, и подтвердилось.
Молодой человек уже ждал его в приемной, а войдя в кабинет президента, отказался от кофе. Но это было не так страшно, как то, что он выложил потом. Он попросил вернуть двадцать миллионов баксов — те, что вложил в компанию «Три «К»-траст» Константин Иванович Шарманщиков.
— Все в обороте, — попытался объяснить Филипп, — прибыль только ожидается. Если вытащить из дела хотя бы часть средств, то рухнет вся финансовая схема, монолит останется без фундамента, завалится и придавит многие фирмы, которые завязаны с «Три «К»-траст».
— Я понимаю, — вкрадчиво произнес Саша, — но у меня есть банковские выписки, из которых можно узнать не только «итого оборотов», но и Вашу прибыль. А она на сегодняшнее число составила более двенадцати миллионов долларов. Их Вы можете оставить себе, а наши двадцать верните.
Филипп сидел красный, хотя ему никто не угрожал, но все равно колени дрожали.
Молодой человек, словно почувствовав это, сказал:
— Хорошо, я помогу Вам быстро и надежно заработать еще двадцать миллионов.
И рассказал, что у него на руках подписанный итальянской фирмой контракт на поставку в Россию ста тысяч бутылок элитных вин «Монте Карло» по двести долларов за бутылку. Таможенные пошлины и акцизы на цену не повлияют, потому что ставки их одни и те же, что на дешевые вина, что на дорогие. Зато столичные рестораны и ночные клубы берут подобное элитное вино по четыреста баксов за бутылку, а то и больше. А уж сами потом продают их по полторы и по две тысячи. Главное то, что находятся дураки, покупающие его, некоторые даже навынос берут по паре штук.
Филипп знал это: он сам, когда отправлялся в клуб с приличной компанией, заказывал на стол вино за две тысячи. Не «Монте Карло», но все-таки. Но название «Монте Карло» само по себе звучит гордо. Оно должно пойти.
— Не знаю, не знаю, — засомневался Кухарский, — сам-то я — непьющий. Тем более за такие деньги. Но у специалистов спрошу.
— Только поторопитесь, — равнодушно посоветовал Саша, — а то желающих много. Мне-то все равно кому отдавать. Свое я и так заработаю, а ведь мне надо и от Вас получить должок.
Молодой человек ушел, но перед тем поставил на стол президента две бутылки. «Шардоне» семьдесят второго года и «Мускат» шестьдесят третьего.
Кухарский посмотрел в окно, дождался, пока не отъедет от дверей его офиса серебристый «мерседес», после чего нажал на кнопку селектора:
— Настя, тащи сюда штопор!
Он плеснул себе в бокальчик, немного покрутил бокал — так, чтобы рубиновая кровь винограда омыла края, потом сделал маленький глоток, не проглотил вино, конечно, а подержал его во рту, ощущая аромат кончиком языка и деснами. Это было что-то! В клубах и в ресторанах, посещаемых Филиппом Антоновичем, не было ничего подобного этому вкусу: ни терпкости, ни кислинки, ни привкуса воды — наверное именно такие вина пили римские императоры, запрещая под страхом смертной казни разбавлять их водой, как все остальные.
— Я тоже хочу, — надула губки секретарша, протягивая руку к стоящей на столе бутылке.
— Дура! — остановил ее Кухарский, — знаешь, сколько это стоит?
— Ну хоть глоточек, — захныкала девушка.
— Каждый глоточек — пятьсот баксов. Ну ладно, попробуй.
И протянул Насте свой бокал.
Она выпила вино залпом, а Филипп, глядя на это варварство, поморщился.
— Ах, — томно прошептала секретарша, — божественный вкус. Как заново родилась. После одного глоточка уже любви захотелось.
Настя закинула руки за голову и потянулась, демонстрируя то, чем не поскупилась для нее природа, обделив ради этой глупышки трех других женщин как минимум.
Кухарский посмотрел на нее внимательно.
«Девчонка права: вино и в самом деле превосходное!»
— Ой, Филипп Антонович, — простонала Настя, — так в постельку захотелось!
— Будем брать! — решил Кухарский.
Все-таки голос народных масс имел для него некоторое значение.
Но подстраховаться не помешало бы. С этим Буратино он ничего подписывать не будет: только после переговоров с президентом фирмы, а еще лучше с хозяином. С хозяином было бы предпочтительнее, тем более что Саша сообщил: владелец фирмы — настоящий итальянский граф, постоянно проживающий в родовом замке.
— Но в Париж он сможет приехать?
— В Париж? — переспросил молодой человек. — Думаю, что сможет.
Париж, Париж! Какой же русский не любит мечтать и о Париже! Праздник, который всегда с тобой, который стоит мессы, который!.. Впрочем, что говорить об этом, когда меньше чем за месяц двадцать миллионов долларов принесут сто процентов прибыли.
И все же было одно «но» — Саша потребовал перед поставкой вернуть долг, зато не просил предоплату за вино, заплатить только когда вся партия придет на таможню, что, в общем, более чем заманчивое предложение. Деньги можно получить заранее с покупателей, представив им образцы. Кстати, мускат должен быть совершенно роскошным. Главное, надо не забыть сказать Саше, чтобы он попросил графа прихватить в Париж бутылочек сто. Граф! И откуда этот граф, может быть, тоже из мафии? Но ничего — скоро Филипп лично с ним познакомится и уже будет брать вино постоянно: раз в три месяца, а лучше каждый месяц. Двадцать миллионов долларов ежемесячной прибыли! Закачаешься! А умножить на двенадцать — двести сорок миллионов в год. С ума сойти!!!