Да-да, ваше высочество, но только если бы этот шалопай не ринулся за вами очертя голову, то королевский маг никогда бы не смог открыть портал, чтобы спасти вас из плена.
– Я помню, вы назвали его идиотом… кажется, пять раз?
– Сколько бы ни было, он получил по заслугам, – отмахнулся принц.
Рэм отнесся к этим словам благодушно.
– Примите мои заверения в глубочайшей признательности, леди Ортэго, – серьезно повторил Рикардо.
– Не стоит, ваше высочество.
– Имейте в виду, что всегда можете рассчитывать на мое расположение и содействие, – продолжал принц.
Я присела в реверансе. В данном случае возражать было бы глупо. Не так уж много вариантов более ценной награды мог бы предложить наследник престола.
– Как жаль, что граф уже положил на вас глаз, – на более легкомысленной ноте заметил принц. – Если бы вы были моей фавориткой, я мог бы уговорить отца снять большую часть моей личной охраны.
– Боги, ваше высочество, только не говорите, что у меня был шанс стать фавориткой наследника престола и я утратила этот шанс по вине графа! – взмолилась я, перенимая у Рикардо шутливый тон.
– Что там наследник престола, – отозвался принц. – Полагаю, вы могли бы стать фавориткой самого короля, если бы задались такой целью.
Рэм обхватил меня за талию и притянул к себе. Похоже, уступать он не собирался даже особам королевской крови.
Меж тем принц подошел к окну и, слегка отодвинув гардину, выглянул наружу.
– Кажется, никого, – сказал он Рэму.
– Вы чего-то опасаетесь? – нахмурилась я.
– Да. Опасаюсь увидеть под окнами дюжину гвардейцев, которую выделил для моей охраны его величество, – с раздражением отозвался принц. – Насилу удалось от них отделаться. А то в закрытых помещениях я начинаю побаиваться умереть от нехватки воздуха.
– Беспокойство его величества вполне понятно, – осторожно заметила я.
– Понятно, – согласился принц. – Но от судьбы не убежишь. А все говорит о том, что та гадалка действительно знала свое дело.
– Чушь, – отрезал Рэм куда более жестко, чем, казалось бы, допустимо по отношению к наследнику престола. – Мы уже не один раз это обсуждали.
– Не стоит докучать леди Ортэго этой дискуссией, – поморщился принц, явно оставшийся при своем мнении.
Сама я послушала бы данную дискуссию с большим интересом, однако признаться в этом было бы бестактно. Поэтому я промолчала и, отдернув гардину, в свою очередь высунулась в открытое окно.
– Вы что-то заметили? – нахмурился принц.
Они с Рэмом разом подобрались, словно хищники, готовые к прыжку. Оба сжали в пальцах рукояти, а шпага Рэма на треть выехала из ножен.
– Нет-нет, – поспешила объясниться я, пока накал страстей не достиг апогея, – я просто полюбопытствовала… Вы случайно не знаете, где расположены окна барона Рохаса?
– А почему тебя это интересует? – нахмурился Рэм, возвращая шпагу в ножны.
Принц тоже с облегчением отпустил рукоять.
– Хочу спеть ему серенаду, – съязвила я.
– Напрасно вы так шутите, – рассмеялся Рикардо. – Будь барон чуточку помоложе, и граф уже отправил бы к нему секунданта.
– Думаю, это вполне бы меня устроило, – призналась я.
– А в чем, собственно, дело? – поинтересовался Рэм. – Барон тебя чем-то обидел?
– Обидел? – Я мысленно оценила такое определение. – Нет. Скорее рассердил. Он взял привычку наблюдать за моими окнами, а затем писать моему мужу сочинения о том, что видел. Сегодня Арман получил письмо, извещающее о твоем вчерашнем посещении.
– Вот ведь… – Бранное слово чуть не сорвалось с губ миньона, но он в самый последний момент удержался.
– К счастью, как ты сам понимаешь, ничего нового мой муж не узнал, – продолжила я. – Но подобные письма не поднимают ему настроение.
– Этот барон Рохас со своей патологической тягой к эпистолярному жанру уже осточертел всему дворцу, – процедил Рэм. – Я лично знаю людей, которым порядком надоело его бумагомарательство.
– Я тоже об этом наслышан, – подтвердил принц. – Полагаю, что рано или поздно один из раскрытых бароном любовников попросту вызовет его на дуэль под предлогом клеветы. И на этом все закончится.
– Учитывая возраст и физическую форму барона, это маловероятно, – не согласился Рэм. – Как следует защищаться он не сможет. Вряд ли кто-нибудь решится марать руки. Я бы, например, его вызывать не стал.
– Мне кажется, я уже нашла способ отомстить барону без кровопролития, – вмешалась я. – Так что дуэль не понадобится.
– В самом деле? – оживился принц. – А нельзя ли принять в этом участие?
– Вообще-то, – задумчиво проговорила я, – ваша помощь могла бы оказаться очень полезной. Для того чтобы сделать месть по-настоящему запоминающейся, нужно будет провести кое-кого на территорию дворца. А вы ведь обладаете такими полномочиями.
– Это начинает мне нравиться.
Рикардо поцеловал мне руку.
В этот момент дверь распахнулась. Арман застыл на пороге, разинув рот. Открытое окно, в спальне трое – Рэм, принц и я. Первый по-прежнему обнимает меня за талию. Губы второго касаются моей руки. Молчание длилось секунд десять. Никто не находил слов.
– Э… Граф, это совсем не то, что вы подумали, – проговорил наконец принц.
И прикусил губу, чувствуя, что его слова прозвучали не слишком оригинально, а также не особенно убедительно.
Напряженная тишина продолжалась еще несколько секунд. На сей раз ее нарушил Арман:
– Ваше высочество… А как вы относитесь к тому, чтобы выпить?
Тем вечером я снова гуляла по дворцу и снова повстречала леди Милони. Та рьяно выполняла предписание лекаря, прохаживаясь вперед-назад по длинному коридору.
– Леди Ортэго? Вы что же, опять прогуливаетесь? – осведомилась она.
– Да, леди Милони, – подтвердила очевидное я.
И развела руками, дескать, ничего тут не попишешь.
– Хотите сказать, что ваш супруг снова пьет вино с вашим любовником? – скептически спросила дама.
– Хуже того, – доверительно прошептала я, многозначительно округлив глаза и наклоняясь к ней поближе. – Сегодня к ним присоединился еще и принц.
– Принц? – непонимающе нахмурилась леди Милони.
Я энергично кивнула.
– Его высочество Рикардо Дельтаго.
– Как он мог появиться в ваших покоях? – недоверчиво фыркнула придворная.
Я заговорила еще тише:
– Влез через окно. Представляете? Он и мой любовник. Поднялись по стене, забрались в комнату. Только для того, чтобы поговорить, вы ничего плохого не подумайте. А тут в спальню вошел муж! И вот теперь они пьют втроем. Ужас, правда?
Судя по взгляду леди Милони, с последним она действительно была согласна. Вот только в мою историю не поверила ни на грош. Но то, как разыгралось мое воображение, действительно казалось ей ужасным.
Следующим вечером барон Рохас был занят своим любимым делом. Как и все прочие вечера (а также многие дневные часы), он переходил от окна к окну, бдительно следя за тем, что происходит снаружи. Кто к кому пошел, кто с кем встречается, не целуется ли кто, укрывшись среди кустов дворцового сада. Особенный интерес барона с некоторых пор вызывало окно спальни графини Ортэго. Подумать только! Сначала туда влез один мужчина, затем другой, а вот вчера – сразу двое! Какая жалость, что он не смог разглядеть их лица и теперь не знает, те же двое это были, что прежде приходили по отдельности, или же это совершенно другие люди! Второй вариант, пожалуй, нравился барону даже больше. Ведь в этом случае выходило, что у графини целых четыре любовника! Разумеется, он уже написал графу третье письмо с подробным изложением вчерашних событий. Однако этот простак, похоже, никак не мог справиться с безнравственностью собственной супруги. Хоть бы решетку на окно распорядился поставить, что ли!
Тем не менее в глубине души барон радовался, что графу Ортэго не пришло в голову столь элементарное решение проблемы. Ведь это давало ему, барону, шанс увидеть сегодня еще что-нибудь интересное.
И все же он не ограничивался лишь тем окном, из которого мог наблюдать забирающихся к графине гостей. Барон не терял бдительности и, стоя на страже морального облика герцогского двора (тяжелая обязанность, которую он возложил на себя совершенно добровольно), регулярно обходил все окна в своих покоях.
И вот теперь, когда он зашел в спальню, его внезапно отвлек от важного и всепоглощающего занятия голос супруги.
– Ах ты, мерзавец! – вскричала она, врываясь в помещение за ним следом. – Негодяй! Старый развратник!
Барон непонимающе нахмурил брови, одновременно прикрывая ухо ладонью: голос у супруги был зычный. Упреки баронессы казались тем более странными. Во-первых, женщинами барон Рохас не интересовался довольно-таки давно. А во‑вторых, его супруге было крайне нехарактерно проявление сильных эмоций. Как правило, ей было свойственно перманентное состояние легкого недовольства. Барон мог припомнить лишь один случай, когда легкое недовольство переросло в тяжелое, и произошло это, когда горничная случайно разбила чашку из дорогого сервиза.
– В чем дело, дорогая? – осведомился он, стараясь придать своему тону максимальную мягкость и заботливость.
– Ах, у тебя еще хватает наглости спрашивать, в чем дело?! – возмутилась супруга. – Развратник, ловелас и сластолюбец! Изволь объяснить, что это делало на столе в твоем кабинете? Когда я получила письмо, извещающее, что ты завел любовницу, сперва не поверила! И тут обнаружила это!
И баронесса грозно потрясла корсетом, который сжимала в кулаке правой руки. Барон, хорошо знавший свою жену, сразу понял намек: она была бы не против с той же силой сжать в кулаке чью-то шею.
– Дорогая, я представления не имею, что это такое, – поспешил заверить, пятясь, барон. – То есть я представляю себе, что это такое… – Жена грозно насупила брови, и он поспешил добавить: – …но не имею представления, как оно могло оказаться в моем кабинете. А может быть, это горничная забыла? – с надеждой предположил он.
– Ах, горничная? Значит, ты признаешься? – воскликнула супруга.