– Нет-нет-нет! – пятиться больше было некуда, и, прижавшись спиной к стене, барон молитвенно сложил перед собой руки. – Я имел в виду, ну, может быть, она здесь прибиралась, ей стало жарко, мало ли…
– Горничные, к твоему сведению, таких корсетов не носят! – припечатала супруга. – Равно как и вот таких чулок!
И она извлекла на свет вышеозначенный предмет одежды.
– А… это откуда? – боязливо спросил Рохас.
– Из ящика твоего секретера! – грозно сообщила баронесса.
– Не понимаю, как оно могло там оказаться! – всхлипнул Рохас.
Баронесса уже открыла рот, чтобы высказать ему все, что она думает на этот счет, но то, что произошло дальше, на время лишило ее дара речи. Ибо в окне возникла взлохмаченная голова молодой темноволосой женщины. Следом за головой появилось и все остальное, и, надо сказать, выглядело это остальное весьма привлекательно.
Спрыгнув с подоконника, брюнетка сразу же бросилась к Рохасу. На то, чтобы сориентироваться в помещении, ей потребовалось не более пары секунд.
– Любимый! – воскликнула она, обнимая барона. Тот попытался сопротивляться, но девушка оказалась напористой. – Как же я без тебя соскучилась! Надеюсь, сегодня мы сможем весело провести время?
– Весело провести время! – прорычала супруга, к которой вернулась способность говорить. – И после этого ты продолжишь утверждать, что не знаешь, как те вещи оказались у тебя в кабинете?
– Дорогая, но я и правда… – попытался было оправдаться Рохас, но девушка его перебила:
– В кабинете? Но, дорогой, мы с тобой никогда не делали этого в кабинете. Какое досадное упущение…
– Дорогая, не слушай ее! – воскликнул барон, в очередной раз пытаясь освободиться из объятий. – Я вижу эту женщину впервые в жизни. И потом, она брюнетка! Ты же знаешь, мне всегда нравились только блондинки!
И он устремил взгляд на невзрачные, но светлые волосы супруги.
Обсуждение этого щекотливого вопроса прервалось, поскольку в оконном проеме возник силуэт еще одной девушки.
– Значит, блондинки, – процедила жена, разглядывая светлые волосы забирающейся в окно гостьи.
Оказавшись в спальне, та подбежала к Рохасу не менее резво, чем брюнетка.
– Дорогой, ты без меня скучал? – кокетливо поинтересовалась она, ничуть не смущаясь из-за присутствия двух конкуренток.
Последние, однако же, отреагировали на ее появление значительно менее лояльно.
– А это что еще такое? – уперла руки в бока баронесса.
– Да! – поддержала ее брюнетка. – Вот, значит, с кем ты развлекался в кабинете? Меня ты, между прочим, туда не приглашал!
Трудно было не различить в последних словах упрека.
Однако барона недовольство брюнетки особенно не взволновало, поскольку значительно более сильно он переживал из-за реакции супруги, пускай не то чтобы любимой, но, во всяком случае, привычной.
– Дорогая, умоляю тебя, не слушай ты их! – снова воззвал он. – В конце-то концов, ты же меня знаешь. Меня вообще давно уже не интересуют женщины. Зачем бы мне было их сюда приглашать?
Шум, раздавшийся со стороны окна, разом привлек внимание всех четверых. С подоконника спрыгнул щуплый, изысканно одетый мужчина лет тридцати.
– Возлюбленный! – воскликнул он, бросаясь к Рохасу. Воспользовавшись тем, что женщины при его приближении отпрянули, гость радостно обнял барона. – Как давно мы не виделись! Но можешь даже не сомневаться: я всю неделю хранил тебе верность, – жеманно добавил он. – А ты? Тебе было без меня хоть немного грустно?
Широко раскрыв глаза, барон беззвучно шевелил губами, видимо желая хоть что-нибудь сказать, но при этом не вполне представляя себе, что именно.
– Ах вот, значит, как! – первой нашлась супруга. – Значит, женщины тебя давно не интересуют. А кто интересует, мы теперь отлично видим.
Местоимение «мы» наглядно демонстрировало, что леди Рохас уже мысленно объединила себя с блондинкой и брюнеткой, движимая инстинктом женской солидарности.
– Это никуда не годится! – охотно поддержала ее темноволосая девушка. – Ты что же, и в моих объятиях думал вот о нем?
Она брезгливо наморщила носик, указывая на вновь прибывшего.
Последний изумленно воззрился на Рохаса.
– Ты что же, – взвизгнул он, – изменял мне с… с… – его губы задрожали, будто он никак не мог выговорить последнее слово, – с женщинами?!
Барон вжался в стену и молчал, пусть с опозданием, но все же сообразив, что теперь каждое слово может быть использовано против него. Остальные переругивались между собой, все сильнее повышая голос, но разом притихли, когда влезший в окно последним мужчина внезапно ринулся к кровати.
– Здесь кто-то есть! – объяснил свое поведение он. – В твоей постели! Сейчас мы наконец узнаем, с кем ты нам изменяешь!
И он резким движением сбросил одеяло. После чего все надолго застыли без движения. В постели барона, положив голову на подушку, лежала полутораметровая игуана, взиравшая на суетящихся двуногих немигающим взглядом маленьких темных глаз.
На следующий день принц и Рэм, с разрешения Армана, залезли ко мне в окно, дабы проверить, воспоследует ли за этим письмо от барона. Арман разрешил, правда, с условием, что они возьмут его с собой, так что в окно забирались втроем. Я махнула рукой. Когда в окно девушки забирается один мужчина, она воспринимает это как романтику. Когда двое, она удивляется, особенно если один из них – наследник престола. А дальше число перестает иметь значение.
Письма от барона не воспоследовало.
А еще через день меня вызвали к кардиналу.
За мной, как и в прошлый раз, пришел Гратен. Теперь я сразу поняла, что ему нужно.
– Его высокопреосвященство желает меня видеть? – обреченно осведомилась я.
– Именно так.
Гратен вежливо склонил голову.
«С вещами?» – чуть было не спросила я. Но сдержалась. И, изобразив на лице выражение «Я всегда счастлива лицезреть главу эрталийской церкви», проследовала по уже привычному маршруту.
Кардинал вновь сидел за рабочим столом и как раз вскрывал толстый конверт при помощи мельхиорового ножа для бумаг, рукоять которого изображала голову грифона. Я невольно засмотрелась на этот предмет: учитывая, что грифон – животное мифическое, было весьма любопытно увидеть такую вещь именно у кардинала.
– Присаживайтесь, леди Ортэго, – произнес Монтерей, не поднимая глаз.
Я послушалась. Опустилась в кресло и скромно сложила руки на коленях, приняв умеренно виноватый вид.
– Итак, леди Ортэго, – проговорил кардинал, откладывая вскрытый конверт, – я наслышан о том, как вы обошлись с бароном Рохасом.
«Если от вашего племянника, то он – ябеда», – подумала я. И изобразила на лице еще более виноватое выражение.
– Я готова исповедаться, ваше высокопреосвященство.
– С огромным интересом выслушал бы вашу исповедь, дочь моя, – ответил кардинал, – но только не в том, о чем мне и так досконально известно. А что-то подсказывает мне, что в другом вы исповедоваться не станете.
Сделать лицо еще более виноватым было бы трудно, поэтому я в знак раскаяния опустила глаза.
– Известно ли вам, – сурово произнес кардинал, поднимаясь со стула, – что происшествие двухдневной давности произвело на барона Рохаса сильное впечатление?
Я молчала, продолжая держать голову опущенной. Что, впрочем, не мешало мне внимательно следить за каждым движением Монтерея. Повернувшись ко мне спиной, он прошел к располагавшемуся за столом бюро и открыл дверцу, за которой находились многочисленные выдвижные ящички.
– С супругой барон помирился, – продолжал кардинал, – однако в корне пересмотрел свое отношение к разоблачительным письмам и принял решение воздержаться отныне от их написания. И вот за это, – он повернулся ко мне, – я должен выразить вам свою благодарность.
Напускное выражение раскаяния слетело с моего лица, и я подняла голову, удивленно уставившись на Монтерея.
– Вот, – сказал кардинал, извлекая из ящичка толстую стопку бумаг, перевязанную лентой, и небрежно кидая ее на стол. – Все эти письма я получил от барона Рохаса за последние полторы недели.
– Барон писал письма ВАМ? – изумилась я.
– Что вас в этом удивляет? – Кардинал снова занял свое место за столом. – Барон радел о моральном облике эрталийского дворянства. Кому же, как не пастырю, следует сообщать о духовном разложении вверенной ему паствы?
Я понимающе кивнула. Должно быть, Рохасу кардинал не сообщал, что государственная измена интересует его значительно сильнее измены супружеской.
– Как вы, наверное, понимаете, у меня есть масса более важных дел, чем просмотр вот этого, пусть даже и беглый. – Кардинал бросил взгляд на толстую пачку писем. – Впрочем, давайте перейдем к другому вопросу.
К другому?! На всякий случай я снова изобразила виноватое лицо.
– Вы оказали эрталийской монархии неоценимую услугу, отправившись в замок Орландо Ибарры, – отметил кардинал. Я облегченно выдохнула. – Что вы хотите получить в качестве вознаграждения? Нередко в подобных случаях женщины просят привилегий для своего мужа, которые естественным образом распространяются и на них самих. Однако предполагаю, что это не тот случай?
Я всерьез задумалась. Нет, разумеется, это не тот случай, хоть и не по тем причинам, о которых думает кардинал. При всем уважении к клиенту, уж если я серьезно рискнула жизнью, то и награду получать мне. С другой стороны, что я могу попросить? Собственный, не зависящий от мужа титул женщинам в Эрталии не полагается. Какой-нибудь уютный особняк на берегу озера? Было бы очень неплохо, но при моем роде занятий опасно долго задерживаться по адресу, так хорошо известному местным властям. Я просто не буду там появляться… Деньги? Конечно же, можно, но уж больно банально. Мне казалось, кардинал разочаруется, услышав такой ответ. А я с удивлением поняла, что не хочу его разочаровывать.
– Ваше высокопреосвященство, – решилась я, – что, если я откажусь от награды… но попрошу в будущем вашего содействия в случае, если буду в таковом нуждаться? Разумеется, при условии, что это не будет идти вразрез с государственными интересами Эрталии, – поспешила добавить я.