– Как он? – озабоченно спросила я.
– Пока рано судить, – ответил лекарь, вытирая руки полотенцем. – Должно пройти время. Положение тяжелое, рана серьезная. Но шансы есть.
Мне оставалось только кивнуть и подойти к больному. Глаза Рэма были закрыты, на лбу блестела испарина. Я опустилась в кресло, уже пододвинутое к кровати.
– Я вернусь через несколько часов, – сказал лекарь.
– Благодарю вас, – кивнула я.
Лекарь пришел снова, затем еще раз. После каждого осмотра выражение его лица становилось все более и более мрачным. Я и сама видела, что состояние Рэма ухудшается. Сознание к нему не возвращалось, жар усилился. Наконец в ответ на мой прямой вопрос лекарь признался:
– Надежды практически нет. Положение очень серьезное, и если улучшение до сих пор не началось… Вряд ли его можно ожидать в будущем.
– Чего, в таком случае, можно ожидать? – спросила я, внутренне подобравшись, чтобы с внешним спокойствием принять предсказуемый ответ.
Лекарь немного помолчал, потом хмуро проговорил:
– Еще несколько дней он проживет. На большее вряд ли можно рассчитывать.
Разумеется, после такого прогноза к Рэму был приглашен другой лекарь, затем еще один. Но все говорили одно и то же. Я упрямо продолжала сидеть подле Рэма, несмотря на все предложения меня сменить. Спала в том же кресле и крайне мало, опасаясь, что, когда проснусь, будет уже слишком поздно.
А потом поздним вечером лакей принес на подносе небольшой сверток. На вопрос, кто это прислал, дать вразумительного ответа не смог, но точно знал, что послание адресовано леди Ортэго. Дождавшись, пока он уйдет, я развернула сверток и, силясь сфокусировать усталый взгляд, удивленно уставилась на пузатую бутылочку, наполненную какой-то жидкостью, и короткую записку. Надпись на последней, выведенная красивым уверенным почерком, гласила: «Уважаю храбрецов. Орландо Ибарра».
Я мотнула головой, протерла глаза и снова присмотрелась сперва к бутылочке, затем к записке. Автор последней был более чем лаконичен, но догадаться о сути недосказанного не составляло труда. Несложно понять, что в бутылочке – лекарство и что с точки зрения мага оно может поставить Рэма на ноги. Как минимум, именно это он пытался мне сообщить.
Я принялась сосредоточенно массировать виски. Нет, меня нисколько не настораживала уверенность Ибарры, что он справится там, где опустили руки лучшие лекари герцогства. Мне уже выпал шанс убедиться в возможностях этого человека. Беспокоило меня другое: что, если в бутылочке окажется отнюдь не лекарство, а, к примеру, сильнодействующий яд? Что станет с магом в случае, если Рэм умрет, едва я напою его этой жидкостью? Да ничего. Совершенно неизвестно, где он находится; к тому же он ведь и не писал прямым текстом, что присланная жидкость должна именно исцелять. Другой вопрос – зачем ему убивать Рэма? Он ведь уже имел такую возможность, когда пришел во дворец по душу королевского мага. Однако же ни Рэма, ни принца он тогда не тронул. К тому же зачем убивать человека, который и так медленно, но верно умирает?
Словом, я готова была поставить девять против одного, что бутылочка действительно содержит лекарство. Но один шанс из десяти в пользу альтернативного варианта все равно меня не устраивал.
А затем меня осенило. Во дворце ведь есть лаборатория! Именно там проверяли свойства ножа, которым поранился в свое время Рикардо. Так пусть теперь проверят содержимое присланной магом бутыли.
Отыскав свободный сосуд, я спешно перелила туда небольшое количество жидкости. Затем быстро накорябала на листке бумаги короткое послание кардиналу. После чего вручила и то и другое вызванному лакею. Вряд ли его высокопреосвященство уже спит в это время суток, но даже если и так, ради племянника ему придется проснуться. Именно он, как никто другой, сможет заставить людей из лаборатории работать ночью и к тому же быстро. Тянуть я, памятуя слова лекаря, опасалась.
Кардинал не спал. Действовал он быстро. Не прошло и получаса с того момента, как я отправила ему послание, а в лаборатории уже приступили к работе. Еще через три часа пришел ответ: проверенная жидкость хоть и не соответствует ни одному из известных медицине лекарств, действительно обладает целебными свойствами. Никаких опасных для человеческого организма компонентов в ней не обнаружено.
Сразу по получении этого результата с разрешения кардинала я напоила Рэма лекарством. Перелив содержимое бутыли в бокал, взглянула на открывшееся донышко. И не устояла перед желанием беззлобно выругаться сквозь зубы. Ибо на дне было написано: «Людям надо доверять, леди Аделина».
Потом я долго сидела и просто смотрела на Рэма, прислушивалась к его дыханию. Иногда мне казалось, что оно становится более слабым. Я вставала, подходила поближе, подносила ухо почти к самым его губам, чтобы лучше различать вдохи и выдохи. Думала, не пора ли срочно посылать за лекарем. Но нет, всякий раз я приходила к выводу, что все перемены существуют лишь в моем воображении. Поняв это, я снова устроилась в кресле, положила руки на подлокотники и стала вспоминать. В сущности, мы с Рэмом совсем недолго знакомы, но отчего-то кажется, что наше знакомство на балу состоялось так давно…
Я сама не заметила, как задремала: усталость давала о себе знать. Но вскоре проснулась оттого, что рука соскользнула с подлокотника. Испуганно вскочила и присмотрелась к Рэму: вдруг что-то успело случиться за время моего сна. Спустя несколько секунд успокоилась. Зачерпнула немного воды из кувшина и умыла лицо.
К утру жар прошел.
Я продолжала сидеть у постели Рэма еще два дня. Он все никак не приходил в себя, но состояние было стабильным, и лекарь утверждал, что это хороший признак.
Меж тем у меня появилось много времени, чтобы как следует обдумать последние события. Один вопрос никак не давал покоя. Каким образом Ибарра смог, во‑первых, узнать о ранении Рэма и, во‑вторых, передать мне лекарство? В свое время королевский маг говорил, что открыть портал возможно всего один раз. Предыдущий приход Ибарры показал, что Вильер ошибался. Однако же Ибарра и сам сказал, что ему пришлось прибегнуть к особым мерам для открытия второго портала и что он заплатил за это высокую цену. Но, черт возьми, каким образом, в таком случае, он оказывается в курсе того, что происходит в Эрталии?! И как может передавать сюда предметы вроде полученного мною свертка? Ох, похоже, о способностях таких людей, как Орландо Ибарра, мы знаем очень и очень мало. Вернее, почти ничего. Радует одно: мы с магом не враги. И свои незаурядные возможности он использовал не во вред нам, а наоборот.
Нельзя сказать, что все это время я провела в одиночестве. Горничные и камердинер заходили регулярно. Раз в несколько часов появлялся лекарь. Кроме того, многие заглядывали, чтобы навестить раненого и справиться о его здоровье. В первую очередь это был, конечно же, Рикардо. Один раз пришел Велэско. Даже герцог Кальво соизволил снизойти до визита. Кардинал появлялся, но времени у постели проводил не слишком много. На его лице читались верные признаки усталости: события последних дней добавили ему работы, которая полноценно не прерывалась ни днем ни ночью. Арман появлялся часто, но, думаю, он приходил, чтобы проведать не столько Рэма, сколько меня. Еще в разное время заходили две девицы, лица которых я помнила лишь смутно. Мое присутствие их явно смущало, и обе достаточно быстро покинули покои.
Огонь в камине потихоньку догорал, и я поняла, что сейчас в нем нет большой нужды: снаружи потеплело. Рэм едва заметно пошевелил губами. Глаза по-прежнему были закрыты. Я подошла, приложила руку ко лбу. Жара не было. Я окунула чистую тряпицу в воду, отжала и увлажнила с ее помощью пересохшие, потрескавшиеся губы. Потом прошлась по комнате, разминая ноги, и худо-бедно помассировала себе шею. После многочасового сидения в кресле она как следует разболелась.
Погуляв по комнате и выглянув в окно, я снова расположилась возле кровати. Дверь почти сразу же открылась, и в комнату вошел кардинал в сопровождении Гратена.
– Леди Аделина, – поздоровался Монтерей.
– Ваше высокопреосвященство.
Гратен пододвинул второе кресло, установив его рядом с моим.
– Говорят, за все это время вы ни разу не покинули покоев моего племянника более чем на пять минут, – проговорил кардинал, садясь.
Я не была уверена, что это – утверждение или вопрос, поэтому на всякий случай уточнила:
– Думаю, это преувеличение. Один раз я отсутствовала минут пятнадцать.
– Вот как.
Кардинала явно не слишком впечатлила моя поправка. Какое-то время он молча смотрел на племянника и, казалось, забыл о моем существовании.
– Ему стало лучше, – негромко сообщила я. – Дыхание более ровное, жара нет.
– Да, я знаю, – кивнул кардинал. – Благодарю вас.
И правда. Тот факт, что кардинал не слишком много времени проводил у постели раненого, не означал, что он не в курсе любых, даже малейших изменений в состоянии здоровья последнего. Уверена, ему обо всем докладывали молниеносно.
Я тоже кивнула в знак того, что понимаю ситуацию, и перевела взгляд на Рэма. Кардинал же, напротив, повернулся ко мне.
– Скажите, леди Аделина, – сейчас он разглядывал меня с любопытством, от которого мне становилось слегка не по себе, – вам известно, что мой племянник интересовался у меня возможностью устроить ваш развод?
Я изумленно приподняла брови.
– Нет, ваше высокопреосвященство. – Думаю, в этот момент трудно было бы усомниться в моей искренности. – Я не имела об этом ни малейшего представления. – Немного подумав, я добавила: – Его высочество как-то раз завел со мной разговор на эту тему. Спросил, как бы я отнеслась к разводу. Но он утверждал, что граф Монтерей ничего не знает об этой беседе и очень бы рассердился, если бы узнал. Принц говорил со мной по собственной инициативе.
– Думаю, именно так оно и было, – согласился кардинал. – И тем не менее мой племянник говорил об этом со мной. Он спрашивал, возможно ли устроить ваш развод с графом Ортэго.