– Чудесно, – откликнулась одна из тех гостий, что помоложе.
– Преотвратно, – возразила леди Милони, представительница второй возрастной категории.
Я не могла припомнить, каков ее семейный статус, но словосочетание «старая дева» было буквально написано у нее на лице. Давно заметила, что «старая дева» – это не возраст и не семейное положение. Это диагноз, который бывает порой свойственен как молодым, так и замужним. Правда, практически никогда – счастливым в браке. Не знаю только, где причина, а где следствие. То ли удачное замужество не позволяет женщине превратиться в старую деву, то ли женщины с характером старых дев не способны построить удовлетворительную семейную жизнь.
– Падение нравов в сегодняшнем обществе просто отвратительно, – принялась развивать свою мысль леди Милони, отвечая на удивленные взгляды более молодых женщин. – Во время танцев дамы и кавалеры прикасаются друг к другу совершенно недопустимым образом. К обеду подаются блюда, которые невозможно есть прилично. Кавалеры наблюдают за принимающими пищу дамами и думают совершенно не о том, о чем следует.
Одна из девушек прикрыла лицо веером, а заодно отвернулась, прыснув со смеху. А вот Лидию рассказ фрейлины не развеселил вовсе. В подчеркнуто вежливом выражении ее лица мне почудилась усталость и выстраданное равнодушие. Такое приходит на этапе, когда злость и раздражение попросту надоели.
– А уж что происходило за пределами бального зала – об этом я и вовсе умолчу, – припечатала напоследок леди Милони.
– И правильно сделаете, – недовольно вмешалась леди Крэнбери, судя по внешнему виду, вполне способная поспорить со своей собеседницей за звание старой девы года. – Вам совершенно не следовало поднимать подобные темы в обществе леди Лидии.
– Я только хотела сказать, что леди Лидия ровным счетом ничего не потеряла, пропустив этот бал, – огрызнулась леди Милони.
– Однако благородной и порядочной девушке вообще не пристало слышать о подобных вещах, – возразила леди Крэнбери.
Лично я в их беседу не вслушивалась и даже не хихикала, как иные юные барышни. Я сосредоточенно пыталась вспомнить, какое именно блюдо произвело на леди Милони столь неизгладимое впечатление. Быть может, подававшееся в качестве десерта сорбе? Воистину каждый видит в окружающем мире лишь то, что занимает его ум. Лично я во время еды была сосредоточена на ее вкусе.
– А я вот думаю, можно ли считать нецеломудренным поведение леди Инберты, – проговорила одна из девушек, поднимая голову от шитья. – Она по очереди танцевала вчера с десятью партнерами.
– С одиннадцатью, если быть точной, – подхватила фрейлина, сидевшая рядом.
– Тем более, – не стала спорить первая. – И при этом ни с одним она не танцевала дважды. Это говорит о ее распущенности?
– Может быть, ни один из них просто не умел как следует танцевать? – предложила собственную интерпретацию я.
– Умение танцевать – далеко не главное качество в мужчине, – наставительно произнесла леди Милони.
– Разумеется, – не удержалась я. – Главная сила мужчины – вовсе не в ногах. Я имела в виду руки, которые держат шпагу, – с расстановкой добавила я, глядя в лицо леди Милони, успевшее покрыться пурпурными пятнами.
– В любом случае данная тема разговора представляется мне неподобающей, – завела старую песню леди Крэнбери.
– Леди Ортэго, может быть, вы расскажете нам немного о Ристонии? – робко предложила та девушка, что прежде подняла «неподобающую» тему.
– С радостью. А что именно вас интересует? – осведомилась я, торопливо откладывая пяльцы.
Леди Милони вручила мне их прямо на входе с таким видом, что я сразу поняла: лучше взять. Беда заключалась в том, что я терпеть не могла портить себе зрение за вышиванием.
– Все, что угодно, – откликнулась девушка, осторожно косясь на леди Милони и леди Крэнбери. Видимо, эти две дамы обладали здесь немалым авторитетом – наверняка, главным образом, волею герцога. – Новости. Сплетни. Мода.
– Охотно, – повторила я. – Вот, например, леди Мирейя Росар, покровительствующая людям культуры, недавно открыла новый театр, который уже пользуется весьма скандальной славой.
– Отчего же скандальной? – жадно спросила одна из фрейлин. Кстати сказать, из тех, что постарше, но, в отличие от некоторых, не имеющая на лице клейма старой девы.
– Дело в том, – объяснила я, для пущего эффекта понизив голос, – что в этом театре играют женщины.
– Как?! – слилось в едином восклицании несколько голосов.
Глаза леди Крэнбери метали молнии, леди Милони была на грани обморока, остальные чувствовали себя прекрасно и жаждали подробностей.
– Именно так, – развела руками я. – В труппе – две актрисы.
– Женщина на сцене, – прошептала леди Милони. – Какой ужас!
– Разврат! – согласилась леди Крэнбери. – Какие же роли они исполняют?!
– Полагаю, что женские.
В холодном и довольно-таки жестком голосе Лидии сквозила ирония.
– Совершенно верно, – подтвердила я. – Не все, конечно: для этого актрис в труппе слишком мало. Однако же отличие от прочих театров налицо.
– И как же власти допустили подобное непотребство? – удивилась леди Крэнбери.
– Взгляды на этот счет разделились, – поведала я. – Действительно были попытки пресечь данное начинание на корню. Но леди Мирейя получила весомую поддержку при дворе. За новый театр заступился сам Кэмерон Эстли.
Женщины изумленно притихли: имя первого после короля Анри человека в Ристонии было известно всем.
– Но как же он мог поддержать такую мерзость?! – воскликнула леди Милони, едва к ней вернулся дар речи.
Я мысленно усмехнулась, отметив, что Кэмерону Эстли, вероятно, было бы глубоко безразлично разочарование, написанное сейчас на лице благородной дамы.
– Насколько мне известно, его супруга была в свое время первой фрейлиной леди Росар, урожденной Альмиконте, – сообщила я. – Возможно, причина кроется в этом. А может быть, дело в принципах самого лорда Эстли. Как знать? Ну а кроме того, новый театр активно поддержала принцесса Лемма. Могу отметить, что на сегодняшний день леди Эстли является ее первой фрейлиной. Но, думаю, дело не в этом или, по меньшей мере, не только в этом. Ее высочество вообще славится экстравагантностью и любовью к новым и смелым начинаниям.
– Похоже, леди Эстли обладает немалым влиянием при дворе, – заметила одна из слушательниц.
– О да, – согласилась я. – Некоторые люди очень надеялись, что с рождением ребенка она перестанет интересоваться дворцовыми интригами, что предоставило бы им большую свободу действий. Но им не повезло. Когда у леди Инессы родилась девочка, она действительно отдалилась на некоторое время от дворцовых перипетий. Но пять месяцев спустя возобновила свою деятельность, притом вдвое активнее, чем прежде.
Я замолчала, но тишина не оказалась продолжительной.
– Я ездила в Ристонию на лето два года назад, – сказала одна из гостий. – И слышала, что в свое время взаимоотношения леди Мирейи и Кэмерона Эстли были более чем сложными. Поэтому меня удивила упомянутая вами поддержка. Поговаривают, будто он помогал герцогу Альмиконте, когда тот пытался насильно выдать леди Мирейю замуж.
– Мне тоже доводилось об этом слышать, – кивнула я. – Что ж, это говорит лишь об одном: жизнь весьма непредсказуема. Вчерашний враг может превратиться в союзника – и наоборот.
Однако даму, сидевшую по левую руку от меня, похоже, интересовало совершенно другое.
– Герцог Альмиконте пытался выдать свою сестру замуж против воли?! Но… это же отвратительно! – воскликнула она.
– Что вы в этом понимаете? – поморщилась леди Милони. – Что значит «против воли»? Брат подобрал для своей младшей сестры достойного мужа. Я ни секунды не сомневаюсь, что тот прекрасно ей подходил. Наверняка это был положительный мужчина высокого происхождения, обладающий большим состоянием, которое бы предоставило его жене возможность жить в тех условиях, к которым она привыкла.
– Некоторым образом так оно и было, – подтвердила я. – Я не знакома с леди Мирейей, а вот того жениха, маркиза Дориона, мне видеть доводилось. Сказать по правде, не самый приятный человек, да и умом не блещет. Думаю, я бы на месте леди Мирейи не пришла в восторг.
– Это все ерунда, – скривилась леди Милони. – Блещет или нет… Дело вовсе не в этом. Опекун подобрал ей в мужья достойного, положительного мужчину. А она отнеслась к этому поступку без должной благодарности.
– Ну все, довольно!
Голос Лидии прозвучал неожиданно резко. Эффект это возымело: леди Милони действительно осеклась. Все-таки, как бы ни доверял этой женщине герцог, Лидия Кальво оставалась некоторым образом главным человеком на женской территории. Девушка, однако же, поспешила сгладить впечатление и, улыбнувшись, сказала:
– Признаться, мне немного наскучили разговоры о загранице. Давайте лучше во что-нибудь поиграем.
– Что вы предпочитаете, леди Лидия? – почтительно осведомилась леди Крэнбери. – Фанты? «Живые картины»?
– Шарады? – выдвинула еще одно предложение более молодая гостья.
– Прятки, – твердо заявила Лидия.
– Вы уверены? – как-то не очень одобрительно уточнила леди Милони.
– Совершенно. – Дочь герцога изобразила наивный взгляд. – Откровенно говоря, я немного засиделась.
Признаюсь, я удивилась. В моем представлении прятки являлись сугубо детской игрой, плохо вязавшейся со светскими развлечениями. Право, трудно было представить леди Крэнбери быстро залезающей под кровать, чтобы ее не обнаружила там леди Милони. Хотя я бы дорого заплатила за то, чтобы на это посмотреть…
Как вскоре выяснилось, определенная, несколько подправленная версия пряток действительно являлась в Эрталии допустимой альтернативой салонным играм. Суть заключается в том, что игра проводилась на сравнительно большой территории, охватывавшей по меньшей мере четыре комнаты. Это позволяло дамам прятаться за ширмами, гардинами или дверьми, что считалось вполне пристойным. Кроме того, некоторые шкафы во дворцах немногим отличались от крохотных комнатушек: порой там даже можно было стоять, не пригнувшись. Это добавляло несколько потенциальных укрытий.