.
Тильзит
Раздача знамен трем польским легионам – Князь Понятовский – Победа при Фридланде – Граф Станислав Потоцкий о свидании в Тильзите – Слезы прусской королевы – Ловкость Александра – Банкет – Создание герцогства Варшавского
С каким пылом и усердием была организована армия спустя некоторое время после возвращения Наполеона в Варшаву! Третьего мая 1807 года три легиона, созданные как по мановению волшебной палочки, получили свои штандарты и знамена.
Я видела немало всяких торжеств, присутствовала на самых блестящих празднествах, принимала участие и не раз наблюдала всевозможные триумфы, но ничто не произвело на меня такого потрясающего впечатления, как церемония на Саксонской площади.
Вокруг строгого алтаря, воздвигнутого среди площади, теснилась эта юная и в то же время величественно-прекрасная армия, с благоговением слушавшая обедню, которую служил архиепископ. Нет ничего внушительнее и прекраснее патриотического подъема, соединенного с верой и славой. Когда наступил момент освящения, штандарты поднесли высоким особам, которые должны были, согласно древнему обычаю, прибить знамена к древкам.
Князь Понятовский в качестве генерал-аншефа председательствовал на этом торжестве. На его благородном и удивительно выразительном лице отражались мужество и великодушие. Передавая прекрасным юным воинам новые знамена, он обратился к ним с речью, призывая к славным подвигам. Князь не хотел, чтобы дамы остались в стороне от события, которое принесет им вскоре столько ужасных тревог и горьких сожалений. Молодежь рвалась к оружию, и не было матери, жены или сестры, которая не дрожала бы за кого-нибудь из близких. Мы также имели честь прибить штандарты, вышитые нашими руками.
Война продолжалась, и мы ожидали, когда польская армия получит приказ о выступлении. Сколько сердец при этом трепетно билось! Одни – полные надежды, другие – страха. Дети не могли удержаться от проявлений восторга, а матери – от слез отчаяния и горя.
Семнадцатого июня прибывший с театра войны курьер привез известие о победе французов под Фридландом, победе, принесшей с собой мир. Император отправился в Тильзит для переговоров о мире.
О знаменитом тильзитском свидании я скажу лишь несколько слов. Граф Станислав Потоцкий, мой свекор, рассказывал мне о нем любопытные и малоизвестные подробности. Его вызвали в Тильзит для внесения под наблюдением Наполеона некоторых соответствующих и необходимых поправок в Конституцию 3 мая, которую он хотел сохранить, насколько это возможно, в прежнем виде и не придавать ей формы императорского указа[28].
Многие думали, что гласность, которую Наполеон намеренно придал этому акту, послужит угрозой для Александра: Наполеон всегда указывал ему на Польшу как на грозный призрак, готовый рано или поздно сбросить свой саван и потребовать восстановления своих прав.
Тильзитское свидание было, наверное, одним из самых блестящих моментов царствования Наполеона. Прусские король и королева явились туда в качестве смиренных просителей. Они были всецело обязаны Александру сохранением своего королевства, которое едва не исключили из числа европейских государств, чего мы желали от всей души. Прекрасная королева сделала вид, что хочет упасть перед Наполеоном на колени, но тот поспешил предложить ей руку и проводил ее в свои апартаменты[29].
Оба монарха, сопровождавшие ее, хранили молчание. Королева сначала тихим голосом стала взывать к великодушию победителя, а затем прибегла к слезам. Наполеон, как показалось, был тронут ее смирением и печалью, но тем не менее не мог удержаться, чтобы не сказать, что он чувствует ее бессильную ненависть. Затем он в необыкновенно любезных выражениях заметил, что, увидев ее, более не удивляется тому огромному количеству врагов, которых она ему создала, а также той ярости, с которой Германия восстала против него.
Александр, чувствуя необходимость переменить разговор, который начинал принимать опасный оборот, заметил с тонкостью, составлявшей отличительную черту его характера, что «все усилия неприятеля остались безуспешными ввиду того, что были направлены против гения, которому могут противодействовать только те, кто его не знает».
Так прошло первое свидание, закончившееся пышным банкетом. По этому случаю королева сняла свой траур и надела пурпурную мантию и диадему, которые носила с редким величием. Император повел ее к столу и посадил справа от себя. Отличаясь большим умом и принимая участие в важных государственных делах, Луиза решила заручиться расположением того, кто держал в своих руках судьбу Пруссии.
Прощаясь с ней, Наполеон под влиянием обворожительного обращения Александра, которого он называл «красивейшим и хитрейшим из византийцев», а также очарованный красотой королевы и ее раскаянием, подарил ей Силезию, одним росчерком пера уничтожив статью трактата, по которой эта провинция была уже выделена из состава Пруссии. Эту щедрость победителя Талейран весьма не одобрил.
Что же касается прусского короля, то, по своему ничтожеству, он только молчал. Он вел войну исключительно с тем, чтобы угодить честолюбивым желаниям королевы, и заключил мир, стремясь к своей обычной мирной жизни и даже не отдавая себе отчета, что может потерять, а что выиграть.
Результатом всех этих переговоров для нас стало образование скромного герцогства Варшавского. Не о том мечтали мы, но, перенося с твердостью настоящее, мы надеялись на будущее.
Маршал Даву
Маршал Даву становится губернатором Варшавы – Супруга маршала – Анатоль де Монтескьё – Генерал Рикар – Принц Мюрат и его ливрея – Отъезд господина де Ф. – Его письмо – Эпилог юношеских воспоминаний – Смерть краковской кастелянши
Император возвратился во Францию, чтобы насладиться плодами прусской кампании – столь короткой и блестящей. От побед еще никто не уставал.
В качестве губернатора у нас остался маршал Даву, который оказывал влияние на политическую жизнь страны в той степени, насколько это позволяли его довольно ограниченные способности. Во всяком случае, это был один из лучших людей Великой армии, и, вероятно, Наполеон, прекрасно знавший своих маршалов, назначил его губернатором Варшавы потому, что был вполне уверен в его преданности и нравственности. Он не хотел предавать грабежу страну, из которой впоследствии предполагал создать могущественный оплот против своих врагов.
В течение своего недолгого пребывания в Польше Наполеон отлично понял, какие огромные силы может предоставить ему польская нация, всегда готовая к самым энергичным действиям, а также и к величайшим жертвам при условии хотя бы некоторой надежды на восстановление политической независимости. Потому он и решил на всякий случай сохранить для себя этот могучий рычаг.
Маршал получил приказание обходиться с нами насколько возможно мягче, поддерживать в нас надежду и развлекать нас. Он получил в пользование княжество Лович и, чтобы вести дом на широкую ногу, выписал сюда свою жену. Она[30] отличалась строгой красотой и была во всех отношениях вполне достойной женщиной. Воспитанная у госпожи Кампан, она обладала изящными манерами и тем лоском светского общества, которого недоставало ее мужу. Тем не менее не умела внушить к себе любви, так как не отличалась привлекательностью.
Рассказывали, будто она постоянно терзалась муками ревности в отношении мужа, который подавал к тому повод своими мимолетными любовными интригами, будучи, как и все французы, без ума от полек; присутствие жены сильно его стесняло. Кроме того, у него была постоянная возлюбленная-француженка, имевшая поразительное сходство с его женой и сопровождавшая его на этом как бы законном основании в походах, что чрезвычайно не нравилось императору. Ввиду всех этих обстоятельств жена маршала очень мало заботилась о том, чтобы сделать приятным свой дом, а супруг ее предпочитал искать развлечений вне дома.
Штаб маршала не блистал выдающимися людьми. Анатоль де Монтескьё, тогда еще очень молодой, был единственным из адъютантов маршала, которого мы принимали с удовольствием: его воспитание соответствовало его имени.
Между генералами, которые находились тогда в корпусе Мюрата, был один действительно замечательный человек, и я удивляюсь, что о нем так мало говорили. Его превосходство над всеми было неоспоримо. Генерал Рикар, когда-то друг и товарищ Наполеона, навлек на себя его немилость вследствие своей верности генералу Моро, под начальством которого он служил и которым открыто восхищался. Он не подумал скрывать своих чувств даже в то время, когда Моро оказался всеми покинут.
Это благородство и мужество ничуть не помешали генералу воздать должное гению и блестящим способностям Наполеона, которого как полководца он ставил выше императора.
Такими выдающимися качествами генерал Рикар буквально затмевал товарищей, хотя в числе их было немало людей с высокими достоинствами.
Французы того времени страстно любили развлечения и умели всюду вносить оживление. Мы устраивали любительские спектакли, танцевали, катались на санях. Надо было наслаждаться наступившей минутой отдыха, так как мир при Наполеоне являлся лишь кратким перемирием, которым надлежало пользоваться, чтобы передохнуть и набраться свежих сил для очередного выступления. Но не всем удалось повеселиться и отдохнуть, многие провели печально тянувшееся время на стоянках в глубине Силезии. К числу их принадлежал и господин де Ф.
Принц Мюрат вздумал одеть своих адъютантов в какие-то ливреи-мундиры фантастических цветов, и Ф. навлек на себя его немилость, отказавшись облечься в этот наряд. Он предпочел отправиться в свой полк, в то время как Мюрат, увенчанный лаврами, возвратился в Париж, чтобы возложить на свою голову корону. Упрямец написал мне письмо, в котором, жалуясь на свою неудачу, заявил, что ни за что не поедет в Париж и обратится к маршалу Даву за разрешением приехать на некоторое время в Варшаву. В случае же отказа он решил приехать тайно, если только, – писал он, – единственный авторитет, которому он беспрекословно подчинится, не запретит ему этого, а те, кого он жаждет видеть, отнесутся к нему благосклонно.