Знакомы они были давно, но по-настоящему обхаживать ее Валера начал только тем примечательным летом. Он ходил с ней два раза в день на собачью площадку, швырял там палку собаке, они ездили все вместе купаться в Серебряный Бор, ели чебуреки и пельмени в разных забегаловках, лениво валялись под кустами с одуряюще пахнущей черемухой. Света ценила Валеркино общество, девочки вообще к нему тянулись. Его мужские стати: внешняя привлекательность, сила, координация, музыкальность, известная наглость, приобретенная от общения с Наташкой-стюардессой, остроумие еще только развивались, с каждым годом все больше оттачиваясь, но и в 15 лет Валера не мог не нравиться. С другой стороны Света была на год старше, и ей казалось правильным давать Валере понять, что ему еще надо 'сто лет говном плавать…'. В ответ на ее не слишком умелые и умные подтрунивания он молчал, ожидая своего часа. Грише даже казалось, что друг увлекся Светой всерьез, а чего там было больше в этом увлечении, романтической любви или желания стать наконец взрослым, этого они тогда не понимали.
Произошло все весьма предсказуемо. Света пригласила Валеру 'зайти'. Родители ее были на работе, и ребята расслабились. Света по-хозяйски пожарила картошечки, они ели ее с сосисками и малосольными огурцами. Потом пили чай с пряниками. Никакого алкоголя. После еды, как потом рассказывал Валера, они сразу пересели на диван и начали обниматься. Потом улеглись и целовались, не силах друг от друга оторваться. Тогда никаких эротических подробностей друг ему не привел, но Гриша явственно представлял себе картину. Вот они оба лежат на широкой довольно продавленной тахте, в расхританной летней одежде. Валерины джинсы расстегнуты, майку он снял, Светина кофта задрана и он пытается дотянутся до пуговиц на ее лифчике. Потом его рука пролезает ей в трусы, палец скользит в дырку и исследует, как там в глубине. Ее ладонь крепко охватывает его напрягшийся член. Сколько это могло продолжаться? Недолго. Валера прекрасно знает, чего он хочет. Уж сейчас-то он своего упускать не собирается. В комнате светло, Светкина собака подходит к дивану и тычется мокрым носом в их распаренные тела. Света сама стягивает одежду, потом голая идет за тонким байковым одеялом, Валера смотрит на ее тонкую спину и круглую попу. Света раскладывает одеяло на тахте. Валера молниеносно раздевается. На краю его сознания бьется страх, что 'вдруг ее родители вернуться, и тогда не стоит раздеваться … и так бы можно …', но потом он решает, что 'ни фига, зачем портить себе удовольствие. Родители-то не его, а ее … придут – так придут. Что они ему-то сделают? Хотя … не дай бог'. Но осторожность Валеру покидает, ждать он все равно уже не в состоянии. Наконец-то … он жадно входит в девчонку. Это оказывается неожиданно легко, и Валера, хоть и дурачок, понимает, что он у нее вовсе не первый. Вот и хорошо. Он так и хотел. Сопротивление чего-то там внутри, кровь и стоны его пугали.
В общей сложности Валера пробыл тогда у Светки часа три, она стала поглядывать на часы, а потом сказала, что скоро 'мама придет'. С Валеры было на первый раз достаточно, ему, как он признался, даже самому захотелось уйти. Так что 'мама придет' оказалось кстати. Валера тогда сразу пришел к Грише. Он выглядел слегка ошалевшим и усталым, каким-то не таким, как всегда.
– Валер, ты что такой? Что-то случилось?
– Гринь, я Светку трахнул. Честно. Она мне дала … ей-богу.
Гриша ожидал чего угодно, только не этого. Хотя почему он так уж тогда удивился, странно. Он молчал, новость еще не улеглась в его сознании. Ну, Валерка дает! Тогда он не мог бы проанализировать свои чувства. Но несомненно доминирующими были два: зависть и любопытство. Грише хотелось узнать подробности … но он ничего не спрашивал, то ли стеснялся, то ли не хотел интересоваться из гордости. Что-то сказать, однако, требовалось. Валерка, ведь, с нему с этим пришел, специально пришел похвалиться, вместе с другом еще раз пережить огромность события.
– Поздравляю, выдавил Гриша. Ну как? Лучше чем ты думал, или хуже?
– Не знаю. Понимаешь, тут все по-другому. Мы же с тобой знаем, как кончить. Я имею в виду … знаем ощущение. Но когда ты с девушкой, тут все дело в ней. Она с тобой рядом, ты видишь ее тело, видишь, как она это делает, видишь, хорошо ей или нет … Это интересно.
– А ей было с тобой хорошо? Тебе трудно было …
– Не, не трудно. Она – не целка. Ты думал, целка? Не, Гринь. Врать не буду. Я без труда, вытащил рыбку из пруда.
Гриша заметил, что другом овладело какое-то эйфорическое состояние. Ему хотелось высказать свои впечатления, но он не знал как. Ждал вопросов и было понятно, что он готов ответить на любой. Только спросите … Валера собой страшно гордился.
– Так она что, тоже кончила? Быстро? Ты, что, ее долго держал? Ну, ты, Валер, молодец. Я бы не смог. Я все боюсь, что 'не донесу'. Правда, ты молодец. Как тебе удалось? Ну скажи.
– Да, что говорить. Я донес, но кончил очень быстро. Она, видать, не успела. Я не понял. Нет, точно не успела. Сразу стала меня ласкать, ну … чтобы у меня опять встал. Минут через пять я уже опять мог ей вставить. Поверишь? Во второй раз уже медленнее получилось. Светка кончила, а потом сразу я. Вместе не вышло.
– А третий раз? Ты больше не мог?
– Да мог я. Там мать ее должна была с работы прийти. Я ушел. Оно мне надо?
– А как Светка … голая? Смотрится? Как это она … днем? Ничего?
– Ничего. Она классная. Я делом занимался, я не рассматривал.
Грише казалось, что друг должен был бы начать описывать, какая Света красивая, это у нее такое, а это – вот такое … но Валера не рассказывал о Светиной красоте. Почему? Еще ему хотелось спросить, о чем они с ней говорили. Но, эти вопросы он так и оставил при себе. На первом месте у него сейчас была все-таки 'техника'.
– А помнишь мы с тобой читали, что девушку надо подготовить. Ты готовил?
– Не знаю. Ничего я такого не делал. Она сама готова была, вся мокрая. Класс.
– А гондон? Ты надевал? У тебя с собой был? Трудно надеть? Скажи честно.
– Был у меня с собой … да только я его не использовал. Она сказала, что можно … я бы все равно не успел его надеть.
– Ой, Валер …
– Не говори ничего. Сам знаю: зря. Нельзя бабам верить. Залетит и ты вместе с нею … под фанфары. Но, она же сказала … я больше ни в жисть, обещаю … это только сегодня. Ну, дурак я, дурак. Знаю.
Валера остался с ними ужинать, домой ему идти явно не хотелось. Вечером они вышли и вдвоем прошлись по Соколу.
– Что ты Светке своей не звонишь? Может она ждет.
– Не надо. Я хочу один побыть. Ну … с тобой то-есть. Светка успеется.
Это даже нельзя было считать оговоркой: побыть одному для них давно означало 'побыть с другом'. Все лето Валера встречался со Светой. Он жил на сборах, уехать он оттуда мог только к вечеру, но вечером у Светы были дома родители, а значит … все было невозможно. 'Да, не едет он к ней просто так. Ради 'дела' приехал бы, а так – не хотел. Не любит он ее'. Для Гриши это было очевидно, но он инстинктивно понимал, что обсуждать это с другом не стоит. Валере было бы трудно тогда признать потребительское отношение к своей первой девушке. Став старше, он подобное охотно признавал, но тогда они оба были еще слишком юные, цинизм им был неведом. До него было еще года полтора.
Странным образом ни зависть к Валере, ни любопытство у Гриши не прошли. Он ложился спать и долго лежал без сна, представляя себе друга со Светой. Валера все еще распространялся о подвигах, но более скупо. Прибавились только три подробности: в гондоне получается медленнее, но не так приятно; они пробовали разные позы, и было так –то и так-то … и так было лучше, чем этак; Светка брала в рот и вот это … вообще улёт. Гриша понял, что рассказывать больше было не о чем. Все повторялось в разных вариациях. И вообще за всю жизнь Валера так подробно рассказывал ему только о Свете, никогда больше он не делился с другом никакими чисто техническими деталями. Между ними это стало неписаным табу.
Еще только раз ребята не отказали себе в желании жадно высказать свои впечатления, сравнить их, подробно смакуя подробности, не стесняясь спрашивать. Это случилось тогда, когда и Гриша перешел в новое состояние, а произошло это с ним в середине августа, через два месяца после Валеры в то же самое знойное дымное московское лето 1975 года.
Шел июль. Со знаменательного московского лета прошло уже почти 40 лет. Сейчас опять было лето, но все было совершенно другим. Грише было решительно нечего делать. Летнюю школу он давно выкинул из головы, насчет отпуска они с Марусей так ничего и не решили. Муся много времени проводила у Аллки. Возила внука в бассейн, на неделю вся семья съездила на море. Совместные гуляния, обеды, ужины с вином. Завтракали порознь: Муся с Гришей и с Антошей, он просыпался рано. Аллка с Колей, пользуясь присутствием родителей, долго валялись в кровати и потом присоединялись к ним на пляже. В орегонском холодном океане купаться было невозможно. Гриша с Марусей чинно по-стариковски сидели на парусиновых креслицах и Гриша вспоминал так же сидевших своих родителей. Они ему тогда совсем молодому казались очень пожилыми и скучными. Ездили они тогда разок в Прибалтику всей семьей. Это было уже после 9-го класса. Гриша играл в волейбол, скучал по Валере. В пансионате на Курше Неринге отдыхало несколько девочек с родителями. Мама все время подталкивала сына к знакомству с ними, но Гриша к тому времени давно не стремился ходить с девочкой за ручку. Как мама была наивна. Он заранее знал, что ничего с женщинами в пансионате ему не светит, мама будет все время начеку, да и девушек подходящих для серьезного романа вокруг он не видел, и пытался чтением и спортом компенсировать недостаток женского общества.
Как давно это было, а сейчас он сам сидит рядом с женою и смотрит на пейзаж … На пляже были молодые ребята, которые играли в волейбол, но Гриша к ним не подходил. Волейбол казался одновременно привлекательным и утомительным. Стоило ли, напряженно скоординировавшись, ждать подачи, выпрыгивать к сетке и ставить блок, принимая на руки сокрушительный удар мячом? Стало казаться, что все это для него миновало и рядом не было В