И вполне естественно, что многие соседи просто не могли оставить без внимания странные события, происходившие в квартире их горячо любимого и уважаемого профессора.
Первым у дверей оказался Грубин. Пока он прикидывал, вызывать бригаду скорой помощи, или сразу звонить в психиатрическое, чтоб усмирить поехавшего головой на почве утраты имущества Минца, возле дверей материализовались старик Ложкин и Удалов с внуком Максимкой.
В этот момент за дверями раздался особенно жуткий грохот с последовавшими трёхэтажными матюками.
– Это не Минц, – уверенно сказал Ложкин.
– Надо ломать, – подытожил Грубин.
Удалов с Грубиным поднажали и с громким «У-ух!» высадили дверь профессорской квартиры.
Когда осела пыль, глазам соседей предстала картина, которую можно было бы назвать так: «Иван Грозный убивает своего сына на развалинах Помпеи».
Конечно же, Лев Христофорович никого не убивал. Просто он полулежал на ворохе осколков и ошмётков, а на коленях у него в пожилых, но крепких руках билась и извивалась свежепойманная неведомая зверушка.
На несколько минут в квартире установилась тишина. Только обезьянка пыталась вырваться из профессорских рук, да Максимка пыхтел, проталкиваясь из-за спин взрослых.
Когда же мальчонка пролез между ног деда, лохматый незнакомец наконец смог вывернуться и со злостью укусил Минца за палец.
– Ой! – только и выговорил профессор, но хватки не ослабил.
Маленькая бестия в ответ зло щёлкнула хвостом.
– Деда, смотри, маленький чертёнок! – весело закричал Максимка, подбегая к Льву Христофоровичу.
– А ведь и верно, – согласился Корнелий Удалов. – Чертёнок, ей же ей!
– Чертёнок? – с недоверием переспросил Минц и будто впервые взглянул на свою добычу. Почему-то только теперь, после слов удаловского внука, он увидел не замеченные ранее маленькие рожки на голове незнакомца да копытца на ногах.
А Максимка тем временем ласково погладил чертёнка по голове.
– Он кусается, – опоздало предупредил Ложкин, с подозрением глядя на исчадие ада.
– Бедненький, напуганный… – как ни в чём ни бывало увещевал тем временем Максимка.
Чертёнок вроде бы оттаял, разомлел от такого обращения, попытки освободиться стали слабее.
– А матерился тоже он? – прагматично поинтересовался Грубин, осматривая останки квартиры.
– Он, – признался Минц.
– Я! – гордо ответил чертёнок довольно детским голосом. – А чего он? – и брезгливо кивнул в сторону профессора.
– Та-а-ак… – произнёс Грубин, подойдя поближе и осматривая пришельца со всех сторон.
– Отпустите! А не то!.. – резко взвизгнул чертёнок и снова попытался укусить Минца.
Не столько испугавшись этого «а не то», сколько уже устав держать трепыхающуюся добычу, Лев Христофорович вопросил:
– А убегать не будешь?
Чертёнок из-под бровей обвёл всех хмурым взглядом и буркнул тихо: «Не буду. Куда уж мне теперь…»
И действительно, отпущенный, он никуда не ринулся убегать, а лишь стал приглаживать свою отливающую голубизной чёрную шерстку, косо посматривая на присутствующих. Максимка стоял рядом, восхищённо разглядывая пленника.
– И откуда он у вас взялся, Лев Христофорович? – нарушил паузу Грубин.
– Да вот… – неопределённо ответил Минц, обведя рукой свою квартиру. – Появился вот…
– Это всё не случайно, – заявил вдруг старик Ложкин.
– Что это? – уточнил Удалов, попутно оттягивая упирающегося внука от подозрительной твари.
– Да вот это… существо… и разгром во всём городе. Не случайно это всё!
– Может, и не случайно, – согласился с Ложкиным Грубин. – Не случайно? – спросил он, уже обращаясь к умывающемуся языком, словно котёнок, чертёнку.
– Не случайно, – как-то с горечью и слезами в голосе ответил маленький пришелец.
– Ну, тогда рассказывай, что тут происходит, – заявил Удалов, за ночь подсчитавший, во сколько обойдётся городу восстановление асфальтового покрытия на улицах, ремонт квартир и прочее, а тут вдруг нашедший потенциального козла отпущения.
– А мёду дадите? И чайку? – уже просительно осведомился поникший виновник разрухи.
Казалось бы, объявись в каком городе нечистая сила, это подняло бы шум и переполох среди жителей. Но не такими были жители Великого Гусляра. На своём веку они уже навиделись столько всего, что появление одного-единственного представителя нечисти могло вызвать разве что небольшую заинтересованность. Если бы не означенные события с разгромом во всём городе. В свете этих событий появление чертенка рассматривалось по-иному. А потому нужно было расставить все точки над «i».
Допрос подозреваемого и следствие было решено перенести в квартиру Грубина, потому как в квартире Льва Христофоровича ни о каком чае с мёдом речи идти не могло. К Удаловым и Ложкину тоже решили не идти, чтобы их жёны раньше времени не подняли панику, или, что более вероятно, не начали распространять непроверенные слухи по всему городу. Удаловского внука Максимку решили взять с собой, раз уж он всё равно был в курсе событий.
«Сперва нужно разобраться!» – трезво заявил Грубин и повёл всех в свою уже отчасти прибранную квартирку.
Когда чай был разлит по кружкам, а принесенный Ложкиным мёд разложен по блюдечкам, все вновь устремили свои взгляды к пришельцу. К этому моменту его уже успели рассмотреть как следует.
Был он невысокого роста, примерно по пояс Максимке. Всё тело его покрывала мягкая тёмная шёрстка. Руки были вполне обычные, с пятью пальцами. Лицо тоже вполне человеческое, вот только также покрытое коротенькой шёрсткой. Зато на голове, как и положено чертёнку, росли маленькие рожки. На ногах присутствовали копытца, а длинный тонкий хвост оканчивался острой стрелочкой. В общем, чертёнок как чертёнок. Даром, что их раньше не видели никогда в Великом Гусляре.
– Ну, рассказывай, – взял инициативу в свои руки Грубин. – Но только по порядку. Во-первых, лично я, да и все гуслярцы (он обвел взглядом присутствующих, олицетворявших, по его мнению, всё гуслярское население) хотели бы знать: кто ты такой?
Чертёнок лизнул шершавым языком мёда, игнорируя положенную рядом с чашечкой ложку, а потом встал, поклонился по русскому обычаю до пола и провозгласил:
– Казумадрил, младший помощник кострового третьей особой бригады его величества Сатаны. К вашим услугам.
– Казу… как? – переспросил Удалов.
– Казумадрил, младший помощник костр… – вновь начал тираду чертёнок, но тут его перебил Удалов-младший:
– Кузька! Как домовёнок в мультфильме!
Озадаченный чертёнок запнулся, затем махнул рукой и ответил:
– А… пусть будет Кузька…
– Ладно, Казу-как-тебя, – продолжил Грубин. – Вопрос второй: кто учинил сие бесчинство в городе? – и указал на развороченный шкаф и сломанный торшер.
– Ну… мы учинили, – сознался Кузька. – Вернее, не я, а черти и демоны. – Он помялся немного, вспомнил квартиру Минца и добавил: – Ну, и я чуть-чуть.
– И что, все они теперь так же прячутся в квартирах? – напугался Удалов.
– Нет, конечно же! – выпалил Кузька, как-будто всем должна была быть понятна абсурдность такого утверждения… – Им-то зачем? – вопросил он присутствующих.
На поставленный вопрос никто, естественно, ответить не мог. А потому после минутной паузы чертёнок отхлебнул ещё чаю, долизал мёд и поведал им свою историю целиком.
Как и предполагал старик Ложкин, разгром в Великом Гусляре, а затем и появление Кузьки были совсем не случайностью. Началось всё с того, что много лет назад (а вернее, тысячелетий) вот этот самый чертёнок Кузька по безалаберности своей посеял где-то в пределах будущего города Великий Гусляр вещь, позарез необходимую Повелителю Ада.
Тут Кузьку перебил Удалов, засомневавшийся в возрасте допрашиваемого, но профессор Минц компетентно заявил ему, что черти живут значительно дольше. Спорить с наукой Удалов не мог, а потому больше не мешал рассказу.
Так вот, эта столь необходимая Врагу Человеческому вещь каким-то образом была связана с наступлением Армагеддона, последней битвы Добра со Злом за людские души. Развязать эту битву Сатана порывался уже давно, да всё как-то не чувствовал себя готовым к ней.
И вот сколько-то лет назад его военный штаб решил, что войска Тьмы уже достаточно сильны, шансы на победу довольно велики, в общем – самое время начинать.
И всё бы ничего, да было несколько условий, которые испокон веков оговаривали правила начала этой битвы. И правила эти не мог нарушить даже сам Сатана.
Первое правило, носившее название закона больших чисел, было довольно простым и заключалось в том, что начать битву можно лишь в год, когда заканчивается одно тысячелетие по земному календарю и начинается следующее. Тут всё было просто, подождать несколько сотен лет не составляло труда.
Потом шло ещё несколько довольно простых правил про различные церемонии, сопровождающие начало битвы. В общем, о них даже есть упоминания в различных религиозных летописях. Это всё тоже не создавало никаких препятствий.
И вот когда уже приготовления к битве начались вовсю, какой-то старый демонишка-крючкотвор, всю жизнь проведший не на боевом посту, а в пыльных библиотеках сатанинского дворца, выкопал какое-то мелкое упоминание об условии, оговоренном в пункте 666 приложения 13 к описанию вселенской войны, где говорилось о том самом артефакте, что Кузька умудрился потерять.
Что это за вещь, и как она попала к чертёнку Кузьке, мелкой сошке в сатанинской канцелярии, рассказчик сообщать не желал. Однако по множественным оговоркам всё же можно было составить некоторое её описание.
Во-первых, она была действительно мелкой, размером с небольшую статуэтку. Во-вторых, в верхней своей части имела два переплетенных кольца, за которые её при желании можно было подвесить на шнурке.
Конечно, опознать по таким признакам её не смог бы никто из присутствующих, за исключением самого Кузьки.
Так вот, когда выяснилось, что артефакт сей утерян, Сатана сначала разгневался, но сделать Кузьке особенно ничего не мог, так как хуже Ада места придумать не мог.