Он предал меня! – мелькнула мысль.
Точно. Голос использовал его и выбросил. Нашел себе новую креатуру – Алекса-Соплю. Все планы покатились к чертям – придется драться за спасение собственной жизни.
И он дрался. Пытался вытащить из памяти забытые приемы – неуклюжие и наивные, изученные давным-давно по старым книгам, без помощи голоса. Получалось плохо. Рука упорно не желала слушаться мозга, а меч – руки.
Сашок начал отступать по пустырю, выбирая момент, когда можно будет удариться в бегство, не рискуя получить удар в затылок. Алекс его преследовал, позабыв в пылу схватки о споем нежелании удаляться от пентагонона.
А потом все кончилось. Быстро и неожиданно.
Монтировка упала на землю. Алекс скорчился, согнулся, вцепившись руками в пах. Сашок почувствовал, как в движения вернулась привычная легкость, и тут же, не раздумывая, рубанул противника по затылку.
Алекс рухнул лицом в траву. Ноги судорожно дернулись и замерли. Вокруг головы набухало темное пятно.
Сашок несколько раз взмахнул катаной – она запорхала в воздухе стремительно, почти невидимо. Удовлетворенно кивнул и направился к машине, не оглядываясь на труп.
Они ехали последней электричкой – точь-в-точь как Гном три дня назад. И точно так же вагон был пуст. Оно и к лучшему – разговор, что вели Ада и Кравцов, для посторонних ушей никак не предназначался.
– Ты уверен, что нам стоит его искать? Я устала жить рядом с этим! И так радовалась, что все закончилось…
– Не закончилось ничего, – жестко сказал Кравцов. – И поводов для радости мало. Если бы мы вдруг выкопали на морковной грядке атомный фугас – как ты думаешь: стоило бы радоваться, что он исчез ночью с огорода? При том, что мальчишки на соседнем пустыре вполне могли бы уже разводить под фугасом костер…
Аделина не сдавалась:
– Но почему именно Спасовка? Если тот бедолага «пошел на дело» не один, то сообщники могли утащить пентагонон куда угодно…
Кравцов посмотрел на нее внимательно: бледное лицо, круги под глазами… Спросил тихо:
– Сама-то веришь?
Ада вздохнула. Не верила. Очень хотела верить – и не могла.
Кравцов же после находки плана Спасовки с привязанным к местности изображением пятиугольника не сомневался: чертов пентагонон всплывет именно там. И скорее всего – на графских развалинах.
…Электричка медленно подъезжала к вокзалу, темному и безлюдному. Ни автобусов, ни маршруток не было видно. Таксисты, подстерегавшие днем посетителей Павловского дворца-музея, тоже исчезли с вокзальной площади.
– Поехали через Антропшино, – предложила Ада. – Попутку во втором часу ночи можем прождать очень долго. А пешком через Славянку не больше часа.
Кравцов рассеянно кивнул. Его мучил вопрос: а что, собственно, делать с пентагононом, если они его действительно обнаружат? Отец Ады ценою собственной жизни доказал: грубые механические способы неприменимы. Разве только попробовать нечто суперэффективное. Направленный взрыв, например. Килограммов этак на полста тротилового эквивалента. Старая бронза попросту испарится, развеется на атомы.
Идея энтузиазма не вызвала. Даже если удастся достать как-то и где-то потребное количество взрывчатки, даже если не хватит кондрашка при минировании… Как отреагирует артефакт на удачную попытку уничтожения? Неизвестно. Но Кравцов подозревал, что подземный катаклизм, образовавший озеро-провал, вызвала именно попытка воздействия на соответствующую вершину пентагонона. Механизм процесса оставался тайной за семью печатями. Но поверить Кравцов готов был во что угодно – после сегодняшнего зрелища испарения горе-взломщика (исчезло все, включая подметки кроссовок).
Ада что-то говорила – Кравцов не слышал ничего. Потому что неожиданно понял: не стоит изобретать велосипедов. Способ радикально избавиться от загадочного и опасного бронзового предмета описан подробно и детально. В его собственной повести.
Смущало одно. Платой за пресловутое избавление стала жизнь придуманного Кравцовым персонажа…
Сашок машину водить не умел. К восемнадцати своим годам научиться не успел, а впоследствии в списке доступных пациентам Сабинской психушки развлечений водительские курсы не числились. Последние же три года он жил на нелегальном положении, не угодив в лапы милиции исключительно благодаря подсказкам голоса, – и было не до того.
За руль угнанной Алексом «Волги» он уселся с большим сомнением: удастся ли хотя бы стронуть с места сей агрегат?
Оставалась надежда на голос. Сашок выдержал испытание (он сообразил, что стычка с Алексом стала именно испытанием). Выдержал, и голос выбрал его. Голос знает все. Голос поможет. Эвханах.
Он посидел несколько минут, закрыв глаза – прислушивался.
Ничего.
Тишина.
Или голос вернул свое расположение лишь на короткое время финала схватки, или… Или он сам НЕ УМЕЛ водить машину.
Мысль о том, что голос может что-то не знать либо не уметь, показалась крамольной. Сашок торопливо оборвал ее.
(На самом деле Сашок был прав – хотя, казалось бы, лихая лунатическая езда Алекса свидетельствовала об обратном. Но голос действительно никому и никогда не даровал новых умений. Водительские навыки впечатались глубоко в подкорку Алекса, спал он или бодрствовал. Точно так же старый Ворон имел глубокое понимание поведенческих реакций птиц, рыб и животных… Да и в подсознании Сашка сидело огромное количество блестящих фехтовальных приемов, вычитанных когда-то в старых книгах, и вроде тогда непонятых, и вроде теперь прочно позабытых.)
Маршировать добрый десяток километров с тяжеленным грузом не хотелось. И Сашок постарался вспомнить всю последовательность действий своего родственника, дядьки Андрея, – когда тот сидел за рулем, а Сашок, тогда еще сопливый пацан, – рядом. Правда, на «двадцать первой» рычаг переключения скоростей располагался на рулевой колонке, но разница небольшая…
…Минут через десять – несколько раз дернувшись вперед-назад и пару раз заглохнув – «Волга» неуверенно покатила с пустыря.
До самого разгара белых ночей оставалось недели две, но теоретически не особо густой ночной полумрак должен был позволить пересечь долину Славянки – от станции Антропшино до графских развалин – без излишних хлопот. Даже в отсутствие фонаря. Но это в теории…
На деле же на небо наползла непроглядная, низкая пелена туч – и ночь оказалась гораздо темнее, чем предшествующие. Кравцов в третий раз посмотрел на светящиеся стрелки часов и озвучил свои сомнения:
– А мы случайно не петляем?
Действительно, по прямой тут километра три, – три с половиной. Если учесть все возможные изгибы и повороты тропинки – четыре максимум. Шагали они с Аделиной без малого час, а крутой склон Спасовского кладбища так и не появился.
– Негде нам петлять, – откликнулась девушка. – Тропинка одна… Скоро развилка будет: направо к Торпедо, налево – мимо кладбища к развалинам…
Насколько представлял Кравцов топографию здешних мест, в юности им исхоженных вдоль и поперек, Ада не ошибалась. Но вот про развилку тропинки она уже говорила, и почти теми же словами. «Вот-вот появится», – говорила двадцать минут назад. Но та так и не появилась.
Он попытался вспомнить, как выглядела эта часть долины на плане Спасовки и окрестностей, столь тщательно изученном сегодня. Вернее, уже вчера. Зрительная память у Кравцова была хорошая и тут же нарисовала в мозгу своего хозяина виртуальную картинку. Причем с нанесенным пятиугольником, хотя об этом ее, память, никто не просил.
Он понял – пятый угол фигуры, изображенной Пинегиным, не так уж далек от них. С полкилометра, не более. Днем можно бы сделать крюк, поискать, нет ли там чего-либо необычного…
Ночью, конечно же, подобная экскурсия не имела смысла. Если только…
Если только они, сбившись все-таки с пути, не влетели прямиком в проекцию пятого угла пентагонона.
– Кравцов! – позвала Ада. Он отвлекся от невеселых размышлений. – Посмотри на тропинку. По-моему, ты прав… Мы заблудились.
Он нагнулся. Тропа – недавно широкая и натоптанная – превратилась в еле заметную стежку. И круто поворачивала в сторону. Все-таки они свернули на какое-то ответвление…
Кравцов поднял голову, долго пытался найти ориентиры вдали – фонари, светящиеся окна. Ничего не увидел. Что Спасовка уже к полуночи спит непробудным сном, он знал не понаслышке. Деревенские жители встают с рассветом – «сов» среди них почти нет. Молодежь же предпочитает ночные развлечения на дискотеках Лукашей или Коммунара… Хотя на станции Антропшино, да и на фабрике «Торпедо» фонари должны светить всю ночь. Скрывает какая-нибудь складка местности? Вполне возможно, рельеф тут изрезанный.
Казалось, до цели их путешествия рукой подать. Сойти с ведущей не туда тропки – и напрямик, по луговине. Совсем рядом.
Кравцов после слышанных рассказов о Чертовой Плешке предпочел бы не экспериментировать подобным образом. Хотя не очень-то верил в старую легенду. Именно потому, что она была выстроена по характерному для многих подобных историй архетипу, – и Кравцов, как писатель, понимал это хорошо. Но… Но дыма без огня не бывает. Легенды на пустом месте возникают редко. Если Чертовой Плешкой местные жители действительно прозвали одну из пяти загадочных пинегинских точек, то можно ожидать самых поганых сюрпризов.
– Пойдем обратно, – сказал Кравцов, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Где-то дорожка все-таки разветвилась – днем ты могла то место и не замечать. Вернемся на главную тропу и начнем все сначала.
Внутри все сжалось. Сейчас – согласно архетипу легенды – Аделина заспорит о коротком пути, и они расстанутся, и затем появится не то белая машина, не то белая лошадь…
Но, похоже, в легенды верить действительно не стоило: Ада тут же согласилась с предложением. Без споров пошла обратно, крепко взяв Кравцова за руку.
Но далеко уйти не пришлось. Приведшая их сюда тропинка становилась все незаметнее и через несколько десятков шагов исчезла. Стала неразличимой в траве.