В усадьбе сэра Роберта отец увиделся и с другим своим давним приятелем Le Morier. Его семья хорошо известна в английской литературе. Один из братьев Морьер прославился, написав популярный роман „Приключения Хаи-Баба из Испахата“ (речь идет об английском дипломате швейцарского происхождения Джемсе Морьере, 1780–1849). Дружба моего отца с этой семьей зародилась еще во времена его пребывания в Константинополе. Правда, больше он дружил с братом — Давидом Морьером. На обратном пути из Англии отец ненадолго остановился у своей сестры Каролины Лудольф-Штакельберг в Брюсселе и, наконец, приехал к нам в Неаполь, где мы его так ждали!»
Осенью 1848 года король несколько раз вызывает Джузеппе Костантино к себе во дворец, намеренно загружая его поручениями, как бы оттягивая его отъезд обратно в Рим. И вот, наконец дата его возвращения назначена на 20 ноября. Внезапно утром 16 ноября монсеньор Джанелли, секретарь папского нунция, сообщает графу, что Пеллегрино Росси был только что убит террористами (Пеллегрино Росси, 1787–1848 — итальянский экономист, политик, являлся министром юстиции и министром внутренних дел Святого Престола Папы Пия Девятого). После этого трагического события Папа был вынужден срочно переехать в Гаету, и туда же перебрался весь неаполитанский двор.
Из воспоминаний Элеоноры Лудольф-Пьянелль: «Городок Гаета, конечно же, не мог вместить весь королевский двор и всех сопровождающих Папу Римского. Вилл и квартир на всех не хватало, и нашей семье пришлось довольствоваться очень неудобным старым сырым домом. В Риме после отъезда Папы была провозглашена Республика, и во дворце Фарнезе расположился организационный комитет республиканцев. Конечно, наши родители постарались вывезти из дворца самые дорогие вещи. Но все равно многое было украдено, а особенно постарались французы, вошедшие в Рим в июле 1849 года. По возвращении, войдя во дворец, мой отец еле сдерживал слезы — следы вандализма были видны повсюду, исчезли старинные гобелены, картины, серебряные предметы и мебель. Наш верный русский слуга, которого родители привезли еще из Санкт-Петербурга, прослуживший у нас почти двадцать пять лет, сумел спасти на свой страх и риск несколько дорогих нам вещей от расхищения французов, также он очень помог моему отцу навести хоть какой-то порядок в доме после нашествия чужестранцев. Но все же есть справедливость в мире — спустя восемь лет один ватиканский священник, пожелавший остаться инкогнито, прислал отцу 200 франков григорианскими золотыми монетами, которые были украдены из нашего дома, а позже был возвращен и серебряный слиток, на котором в доказательство его принадлежности нашей семье была сделана надпись: „Из личного серебра неаполитанского министра“».
В 1851 году Папа Римский возвращается в Рим, и граф Джузеппе Костантино Лудольф сопровождает его в этой триумфальной поездке. Верного подданного награждают Большим Крестом и двумя золотыми медалями.
В 1854 году у графа де Лудольфа начинаются проблемы со здоровьем. Как-то прогуливаясь со своей дочерью Элеонорой по Риму, он сообщает ей, не теряя самообладания, что уже долгое время не видит одним глазом. Его отводят к молодому, но уже довольно известному доктору Куадри, который диагностирует у графа катаракту одного глаза.
Через три месяца ему делают операцию. Джузеппе Костантино стойко перенесет саму операцию и довольно неприятное лечение после нее. Но вот беда — спустя два года у него обнаруживают катаракту второго глаза. Опять операция, но уже более сложная. Выздоровление, осложненное воспалительным процессом, шло долго и мучительно. Тогда врач советует Джузеппе Костантину поменять климат. Семья принимает решение на некоторое время поехать в Сорренто на виллу Фалкон (Falcon).
В привычном ему климате семидесятилетний граф Лудольф быстро поправляется, отдыхая от государственных дел, окруженный заботой и вниманием близких ему людей. Навещают неаполитанского дипломата не только друзья и родственники. В местечко Кастельмаре ненадолго заехали коронованные особы, чтобы проведать верного друга.
Из воспоминаний дочери — Элеоноры Лудольф-Пьянелль: «В один из дней нашего пребывания в Сорренто во второй половине дня к нам неожиданно приехала королевская чета. Фердинанд II с супругой вышли из кареты и поднялись по лестнице, ведущей к нам на виллу. Отец еще не совсем оправился от болезни и поэтому не смог выйти им навстречу. Без лишних церемоний неаполитанская королева присела на диван рядом с моим отцом, в то время как король остался стоять со своими двумя детьми рядом с нашей матушкой. Они пробыли у нас не более двадцати минут, но этого хватило, чтобы об этом узнали все в округе, и наш сад и двор перед виллой быстро заполнился толпой народа. Полицейские пытались убедить людей разойтись, а мой брат Гульельмо, расталкивая толпу и тем самым расчищая путь высоким гостям, успешно сопроводил их до кареты.
Да, обычно короли не приезжают навестить своих заболевших подданных, но в данном случае они не могли поступить иначе. Мой отец был очень уважаем и любим ими. Позднее там же, в Сорренто, состоялась свадьба моего брата Гульельмо с Луизой де Пикколеллис, а через два года — и моя с генералом Сальваторе Пьянелль».
В 1858 году графу Лудольфу поручается подыскать подходящую жену для Франческо II (1836–1894) — старшего сына короля Фердинанда II.
Как известно, браки в королевских семьях являлись делом сугубо государственным, и здесь руководствовались исключительно политическими, экономическими, да и военными интересами. Важно было с помощью очередного семейного союза или укрепить уже существующие альянсы, или создать новые с новыми государствами-партнерами. Ни возраст, ни внешность будущих супругов не имела никакого значения. Пожалуй, единственным аргументом, к которому внимательно относились, — это физическое здоровье вступающих в брак, ведь от этого напрямую зависело продолжение рода царствующей династии.
Первой претенденткой на роль будущей королевы Неаполя стала понравившаяся графу де Лудольфу юная Клотильда — дочь Витторио Эммануэля Савойского. Во-первых, эта прелестная девушка была так же религиозна, как и сам Франческо, а во-вторых, она поразительно напоминала умершую при родах добродетельную мать Франческо — Марию Кристину Савойскую: «Provava una particolare inclinazione per le di lei virtu che gli richiamavano alle mente quelle della sua augusta madre….»
Графу Кавуру не терпелось заключить этот брачный союз, ведь его мечтой являлось объединение Италии, конечно же в ущерб династии Бурбонов. Это понимал и сам король Королевства Двух Сицилий Фердинанд II. Заявив, что у них уже и так слишком много родственников в Турине, он отклонил кандидатуру Клотильды Савойской.
Найти в Европе свободную, еще ни с кем не помолвленную невесту-католичку королевской крови, было делом не простым. Тогда Лудольф предлагает рассмотреть кандидатуру принцессы Баварской Марии Софии — дочери Герцога Максимилиана Баварского и Лудовики Виттельзбах (Wittelsbach).
Проследим, как велись переговоры по поводу сватовства будущего короля Двух Сицилий и баварской принцессы (отрывок из книги «Королева Юга» Арриго Петакко, «La regina del sud» di Arrigo Petacco).
На графа была возложена непростая миссия — имелось одно щекотливое обстоятельство, о котором Лудольфу необходимо было в очень корректной форме донести до родителей невесты. Речь шла о состоянии здоровья жениха. У наследника неаполитанского престола были небольшие проблемы с крайней плотью. Объяснив королевской чете эту физиологическую особенность неаполитанского принца, граф Лудольф увидел в глазах герцогини Баварской некоторое замешательство и понял: несмотря на то, что Лудовика родила восьмерых детей, она имела весьма слабое представление о строении и функционировании половых органов человека.
Снисходительно улыбнувшись ей своей очаровательной улыбкой, граф Лудольф продолжил: «Как я вам уже говорил, многоуважаемый герцог, при дворе никто не переживает по этому поводу. Это все поправимо».
«Значит, только в этом проблема со здоровьем наследника?» — уточнил герцог Максимилиан. «Да, ваше превосходительство», — ответил граф Лудольф.
— В таком случае нам не следует сильно волноваться, если это можно исправить небольшим хирургическим вмешательством.
— Как, наследнику придется сделать обрезание? — воскликнула Лудовика. — Но ведь это делают только евреи?!
— А что в этом особенного, моя дорогая? То же самое сделал и наш Господь Иисус Христос, — уточнил граф Лудольф.
Но на этом разговор о здоровье потенциальных супругов не закончился.
У невесты, семнадцатилетней Марии Софии, до сих пор не было менструаций и на вопрос доверенного неаполитанского двора графа де Лудольфа о причине, герцогиня Лудовика разъяснила, сославшись на мнение придворных врачей, что это лишь небольшое отставание в развитии, и ее дочь сейчас проходит курс лечения горячими солевыми ванными. Без сомнения, вскоре состояние здоровья Марии Софии позволит ей подарить наследника неаполитанскому престолу.
— Ничего страшного, — успокоил всех присутствующих граф Лудольф, — они так молоды, у них все еще впереди. Единственное, что меня немного беспокоит, не напугает ли принцессу чрезмерная религиозность нашего Франческо?
Это замечание графа навело на размышления герцога Баварского. Глубокая религиозность бурбонского принца была хорошо известна во всей Европе. Будущий король Франческо II предпочитал политике и делам государственным теологию и молитвы, он до сих пор оставался девственником, а в его спальне всегда ночевал духовник.
— Да… понимаю, — произнес Максимилиан, — если бы не религиозность принца, он давно бы избавился от того небольшого недуга.
Интонация последней фразы, произнесенной герцогом Баварским, не совсем понравилась графу Лудольфу, но, продолжая соблюдать официальный тон беседы, Джузеппе Костантино заметил герцогу:
— Я хотел бы подчеркнуть вашему превосходительству, что наш принц является одним из немногих, кого так уважает и к кому так благоволит сам Папа Пий IX. С уверенностью могу добавить, что такие личные качества Франческо, как сдержанность, строгость и религиозность хорошо скажутся в будущем на вашей дочери Марии Софии, которая, как я слышал, получила весьма свободное воспитание.