о было возложено на генерал-цейхместера Ивана Абрамовича Ганнибала, дяди матери А. С. Пушкина. Строили Херсон матросы, солдаты, каторжные, вольные и казенные рабочие из разных городов Российской империи.
Во время пребывания в Херсоне и Херсонской губернии граф Сен-При создал шерстомойную отрасль в местной перерабатывающей промышленности. В те времена мытая шерсть, готовая для производства сукна, пользовалась повышенным спросом как на внутреннем, так и на внешнем рынке. Как администратор и владелец обширных земельных угодий в Херсонской губернии (кстати, его поместье под Херсоном называли Эммануиловкой) Карл Францевич уделял большое внимание развитию овцеводства. Он пригласил из Франции известного специалиста Пьера Муллена, под руководством которого началось строительство шерстомоен на берегах Днепра в Херсоне. Первые предприятия начали работать в 1822 году, и по объему производства шерстомойная промышленность тогда опережала все прочие в Российской империи.
7 мая 1818 года через Московские ворота Херсонской крепости под приветственные залпы орудий въехала кавалькада карет. Император Александр I прибыл с визитом в Херсон. На паперти Екатерининского собора его встречали хлебомсолью гражданский губернатор граф Карл Францевич Сен-При, старшие офицеры крепости, адмиралтейство, духовенство и дворянство.
После богослужения Александр I отбыл в резиденцию губернатора, по дороге посетив город. Император остался доволен увиденным. Воспользовавшись хорошим расположением духа императора, граф Сен-При позволил себе попросить оказать ему содействие в строительстве новой набережной и портовых сооружений для развития морской торговли в городе. Просьба была удовлетворена: Александр I отдал распоряжение инженер-генералу Бетанкуру составить смету и проект строительства херсонской набережной.
Во время торжественного ужина государь поведал губернатору Сен-При об истинной цели своего визита. В тот период Россия налаживала отношения с Англией, и, так сказать, для закрепления долгосрочной дружбы между двумя державами Александру I посоветовали воздвигнуть в Херсоне новый, более значительный посмертный памятник английскому гуманисту Джону Говарду.
Джон Говард приехал в Херсон в октябре 1789 года. Как особо важную персону его встречал адъютант самого адмирала Мордвинова, поскольку визитер был снабжен бумагами, подписанными самой Екатериной. Это был тощий старик 64 лет от роду, небольшого роста, с лицом, иссеченным сетью морщин, с глубоко запавшими глазами, а горбатый нос придавал его облику нечто апостольское. Странный был старичок — со слов его слуги он совсем не ел мяса и не пил вина, а любимым его кушаньем была репа, фаршированная сорочинским пшеном, со сливками. Еще больше поразило тогда обывателей, что иностранец всю жизнь только и делает, что осматривает тюрьмы, лечит колодников, кормит их за свой счет, а потом печатает книги об их страданиях и убеждает, что арестантов нужно жалеть. Джон Говард был первым в мире, кто начал борьбу за гласность и открытость в судопроизводстве. В своих книгах он писал, что даже преступник должен быть судим только по Закону, без предвзятости судьи или заинтересованной стороны. Проживал гуманист на хуторе купца Дофине.
6 января 1790 года к нему обратился богатый помещик Федор Комстадиус с просьбой об излечении своей сестры. Сначала Говард отказал ему, ссылаясь на то, что лечит только бедных, но потом согласился и поехал в Фалеевку. Эта поездка для пожилого Джона оказалась фатальной. То ли он простудился по дороге и получил воспаление легких, то ли заразился от больной тифом, так и осталось неясно. Во время болезни его дважды посетил унтер-офицер из охраны Тюремного замка. Каторжные собрали по копеечке, и на эти деньги унтер поставил в храме свечки за здравие англичанина.
Предчувствуя неизбежную кончину, Джон Говард огласил устное завещание контр-адмиралу Пристману: «Истление есть жребий человека. Не переносите мой прах в Англию, там, как и здесь, буду я в одном расстоянии от неба. Похороните меня там, где я любил прогуливаться (на хуторе Дофине. — Авт.). Я не желаю ни памятников, ни надписей, но хотел бы, чтоб на моей могиле были поставлены солнечные часы».
20 января 1790 года в пять часов утра Говарда не стало. Согласно воле усопшего, он был похоронен на хуторе Дофине, на левом берегу речки Веревчина. На могиле установили белокаменный обелиск с солнечными часами. Кроме имени и года смерти, на колонне выбили на латыни: Ad sepulchrum stans guidguid est amici, что в переводе означает: «Кто б ни был ты, здесь друг твой скрыт».
Император Александр I, дабы угодить англичанам, готов был понести немалые расходы на снесение старого и водружение нового памятника Джону Говарду, но губернатор граф Сен-При предложил императору не трогать памятник на могиле гуманиста, а воздвигнуть новый на Почтовой улице, напротив Тюремного замка. Доводы Сен-При были настолько убедительны, что монарх одобрил его предложение.
В 1820 году проездом из Симферополя в Кишинев Александр Сергеевич Пушкин заехал в Херсон, да он и не мог поступить иначе, ведь Херсон основал брат деда Пушкина — Иван Абрамович Ганнибал. Осмотрев крепость, посетив Екатерининский собор, Пушкин причастился в Греко-Софиевской церкви. Из рассказа настоятеля храма отца Зиновия известно, что в церкви на протяжении двух столетий хранятся как святыня потир и ложечка, из которых причащался А. С. Пушкин. Кстати, одна из улиц Херсона в прошлом носила название Ганнибаловской. Поэт интересовался историей, хорошо знал свою родословную и гордился предками. В стихотворении «Моя родословная» поэт пишет о И. А. Ганнибале и его отце — арапе Петра Великого Абраме Петровиче Ганнибале.
И сходно купленный арап
Возрос, усерден, неподкупен,
Царю наперсник, а не раб.
И был отец он Ганнибала,
Пред кем средь чесменских пучин
Громада кораблей всплывала
И пал впервые Наварин.
Во время пребывания великого поэта в Одессе с ним приключился один весьма забавный случай. Одна дама, вдова генерала, начавшего службу с низших чинов и дослужившегося до своего высокого чина, он был ранен в 1812 году в переносицу (пуля раздробила ее и вышла в щеку), заказала на могиле мужа роскошный памятник и непременно хотела, чтобы на нем были написаны стихи. Будучи знакома с Пушкиным, она попросила поэта написать ей несколько строк. Тот пообещал, но не торопился с исполнением. Но вот настает день ангела генеральши, и Пушкин едет к ней в гости с поздравлениями. Тут она ему и говорит, крепко ухватив поэта за руку:
— Нет уж, Александр Сергеевич, теперь ни за что не отделаетесь обещаниями! Не выпущу, пока не напишете. Я все приготовила, и бумагу, и чернила. Садитесь к столику и напишите.
Пушкин, видя, что попал в капкан, мигом сочиняет несколько строк.
Никто не знает, где он рос,
Но в службу поступил капралом,
Французским чем-то ранен в нос,
И умер генералом!
Кто знает, обиделась ли генеральша на поэта за столь фривольные стихи, но мне думается, что на памятнике их точно не написали.
Одни источники утверждают, что Пушкину удалось повидаться с губернатором графом Сен-При, принявшим поэта очень тепло и любезно, к тому же Александр Сергеевич являлся приятелем сына Карла Францевича — корнета Эммануила Сен-При; другие источники заявляют, что именно в тот период губернатор был вынужден уехать по делам из Херсона и приездом Пушкина занимался его заместитель.
Из дневных записок некого А. Пишчевича о Елисаветграде узнаем любопытную историю, в которую были вовлечены губернатор Херсонской губернии граф Сен-При и граф Павел Пален.
Александр Семенович Пишчевич, серб по национальности, написал свои воспоминания от скуки и тоскливой жизни отставного офицера, тем самым наполняя свой досуг, проходящий в его имении, в с. Скалево Александрийского уезда. Круг наблюдений Пишчевича был не так широк — обычно он ограничивался описанием карточных проигрышей в местном клубе, скандалов на маскараде, не брезговал сплетнями о семейных делах и дрязгах, но более всего его занимало житье-бытье офицеров, квартирующихся в Елизаветградском районе, отчасти потому, что и сам он был их поля ягода, а с другой стороны, потому что офицеры в то время действительно задавали тон в провинциальном обществе города. Для своих рассказов Пишчевич выбрал Елизаветград, так как частенько сам туда наведывался в местный клуб. Описываемые события относятся к 1816 году.
Корпусным командиром егерского батальона был в то время граф Павел Петрович Пален. Творил этот граф Пален в городе все, что ему вздумается. По многочисленным свидетельствам, как пишет Пишчевич, Павел Петрович был неприятным типом, хотя в военном деле проявил себя как человек отважный.
Проживал граф на квартире, которая находилась напротив старообрядческой церкви. Так его сиятельству показался слишком частым звон колоколов, и потому он запретил долго звонить, особенно рано утром.
Граф был заядлым картежником, мог за один раз проиграть 48 000 рублей — по тем временам огромные деньги; он много пил, после чего становился еще более неприятным и агрессивным. К слову о спиртном, его батюшка, петербургский генерал-губернатор граф Петр Пален — участник заговора против императора Павла, тоже весьма любил горячительные напитки. Он обыкновенно ссужал 2–3 бутылками портвейна лиц, высылаемых навсегда из столицы в дальний путь. За это его вино в домашнем кругу было прозвано vin des voyageurs — вино путешественников.
Приведу краткую биографию графа Палена.
Павел Петрович Пален происходил из курляндских немцев (1775–1834), в 1782 году был принят на военную службу, в 1796 году находился в походе в Персию, участвовал в осаде и взятии Дербента, Кубы, Баку, Шемахи. Позже командовал Изюмским гусарским полком. Участник Русскотурецкой войны. В 1814 году в походе на Францию участвовал в делах при Суассоне, Лаоне, Шалоне, присутствовал при взятии горы Монмартр и сдаче Парижа. Генерал-лейтенант с 1815 года. Граф Пален был женат на Марии Скавронской, к сожалению рано умершей, и один воспитывал свою единственную дочь — знаменитую Юлию Самойлову. О ней и сыне графа Сен-При расскажу позже.