кой снайпершей в 1919 году, до сих пор почитаемый как герой Латвии, приходится двоюродным братом отцу Адины Мантейфель — Леону фон Мантейфель-Цеге.
Из статьи Вольфганга Акунова «От железной бригады — к железной дивизии»:
«Он торопился в тюрьму на спасение заключенных. В одну тюрьму ему удалось попасть и всех спасти, но в другой большевики многих успели уже в последний момент перед уходом расстрелять. Роковая пуля одной из Flintenweiber сразила и храброго Мантейфеля…
После окончательного освобождения города, Гансу фон Мантейфель-Цеге были устроены торжественные похороны, напоминавшие церемониал погребения тевтонских рыцарей эпохи Средневековья».
На мой вопрос, что подтолкнуло родителей баронессы Адины к скорой эмиграции кроме факта прихода к власти большевиков, она ответила, что семью оставили практически ни с чем, то есть из принадлежащих им 10 000 гектаров земли осталось только 30, и, естественно, обещали отнять все остальное, а их — расстрелять.
Не дожидаясь подобного трагического исхода, семья приняла решение немедленно перебраться в Германию, в Мюнхен через Польшу. Там и родилась баронесса Адина — единственная дочь своих родителей.
Она хорошо помнит, что ее родители и другие члены семьи разговаривали между собой по-русски, но ее, к сожалению, этому языку не научили.
Несколько лет назад баронесса Адина со своими детьми приезжала на родину родителей, в Латвию, в надежде на возврат земельных угодий и замков, но местные власти соизволили лишь издалека показать бывшим владельцам их частную собственность и заверили их, что о возвращении недвижимости курляндским аристократам не может идти речи, поскольку это не предусмотрено законом.
«Ну, ничего страшного, — заключила баронесса Адина. — Слава Богу, мы люди небедные и без бывших владений можем прожить. Зато я показала моим детям земли их предков и сама впервые побывала в бывшей Курляндии».
У аристократической сицилийской семьи Скаммакка существует две ветви: Скаммакка дель Мурго и Скаммакка делла Брука.
Так вот, наш двоюродный брат Гульельмо Скаммакка делла Брука — политик и бизнесмен — женат на Ливии Майорана, которая, к слову сказать, приходится крестной матерью моей дочери Маше и является двоюродной племянницей всемирно известного физика-теоретика Этторе Майорана, жизнь которого была полна таинственных событий.
Этторе Майорана родился в 1906 году в Катании в интеллигентной семье и уже в четыре года проявлял незаурядные способности к математике. Со временем его семья переезжает в Рим, где Майорана с успехом оканчивает инженерный факультет Римского университета. Но связать свою жизнь с физикой как наукой он решат немного позже — на четвертом году обучения он переводится с факультета математики на факультет физики, что происходит, скорее всего, под влиянием новых друзей: Энрико Ферми и Франко Разетти.
После окончания университета Этторе Майорана начинает сотрудничать с Ферми, который в то время уже занимался разработкой статистической модели атома.
Итальянский физик Майорана успешно проработал в сфере квантовой физики и теории атома, но, открыв формулу атома, ее создатель ужаснулся разрушительной силе.
Вполне возможно, именно этот факт стал решающим в его судьбе: в 1938 году физик решает исчезнуть, несмотря на то, что в его жизни все обстояло благополучно: он работал в Германии, в Дании, преподавал в Неаполитанском университете. Последний раз его видели на пароме, плывущем из Палермо в Неаполь. Перед тем как осуществить задуманное, он отправил странное письмо своим родителям, в котором просил близких ему людей не носить по нему траура и по возможности принять и понять его решение навсегда исчезнуть.
Первая мысль, пришедшая на ум разыскивавшим его родственникам, что Этторе — человек с тонкой психикой и слишком чувствительным характером — по каким-то причинам решил покончить жизнь самоубийством, но доказательств этому не было и тело не нашли.
А тот факт, что непосредственно перед днем таинственного исчезновения, 26 марта 1938 года, с его счета в банке были сняты все деньги, дает некую уверенность полагать, что этот человек не собирался умирать, а тщательно продумал и спланировал все свои действия.
Сначала его следы ведут в монастырь в Джезу Нуово в Неаполе. Настоятель монастыря утверждает, что в конце марта того же года к нему приходил человек, очень похожий на Этторе Майорана, с просьбой разрешить пожить какое-то время в монастыре. Но в этой его просьбе ему было отказано.
Уже в 50–60 годах в Аргентине официант одного кафе утверждал, что Майорана был частым посетителем этого заведения и что он сам видел, как тот частенько писал на салфетках непонятные математические формулы. Да и сестры Элеонора и Лили Манзони утверждали, что общались в физиком в Аргентине в 60-х годах.
Так и остается загадкой исчезновение физика-атомщика Этторе Майорана.
Одно из предположений, которые выдвигают итальянские журналисты на сегодняшний день, это то, что Майорана могли пытаться силой завербовать на секретную работу в предвоенный период или фашистский вождь Гитлер, или советский лидер Сталин. И чтобы избежать сотрудничества с обоими, Майорана решает бежать в Аргентину.
Энрико Ферми по-своему прокомментировал исчезновение своего единомышленника и коллеги: «Одно очевидно, что если бы Этторе Майорана решил бесследно исчезнуть, то с его умом он бы легко смог это сделать».
В старинной гостиной в усадьбе Сан Микеле рядом с большим портретом Анезе Боргезе кисти художника Джованни Баттиста Каневари (1789–1876) (о ней я рассказала в главе «Графы де Лудольф») висит черно-белый портрет королевы Италии Елены Черногорской (Elena di Montenegro, 1873–1952) — шестой дочери короля Николая Черногорского, жены Витторио Эмануэля III (Vittorio Emanuele III, 1869–1947) с личным автографом для Костанцы Гравины. Королева Италии (напоминаю) приходилась родной сестрой бабушке Николая Романовича Романова Милице Черногорской.
О замужестве Елены Черногоркой ходили разные слухи: например, что княгиню срочно отозвали из России и подыскали ей в мужья заморского принца, дабы замять неприятную историю, которая произошла в 1890 году на одном из балов в Санкт-Петербурге, во дворце Юсуповых, между Арсеном Карагеоргиевичем и бароном Маннергеймом, закончившаяся дуэлью и ранением будущего президента Финляндии.
А дело было так: во время бала у Юсуповых прекрасная Елена пообещала два танца Карлу, хотя до этого уже дала такое обещание Арсену. Арсен был просто взбешен такой переменой Елены и позволил в адрес княжны колкость, на которую девушка, резко отмахнувшись веером, ответила:
«Я бы никогда не позволила грубияну то, в чем не отказала бы вежливому кавалеру». С этими словами Елена направилась к выходу. Тогда Арсен крикнул ей в след, да так, чтобы его слова услышали все: «Sotte paysanne!» (по-французски «деревенщина»).
После этого Карлу как благородному кавалеру и обожателю Елены Черногорской ничего не оставалось, как вызвать Арсена на дуэль. Чем она закончилась, вы уже знаете. А Елену срочно отвезли домой, в Черногорию.
Утверждают, что барон Карл Маннергейм за всю жизнь так и не смог забыть Елену и до самой своей смерти посылал королеве в день ее ангела свежие розы.
Елена была и вправду хороша — высокая брюнетка ростом 180 см, с очень красивыми глазами, которые в шутку называли глазами подстреленной лани.
Вообще черногорских принцесс не очень почитали европейские королевские дворы, их даже обидно называли «принцессами сухих инжиров», но, тем не менее, их отцу, королю Николаю, удалось удачно пристроить своих дочерей, таким образом породнившись с известными королевскими династиями Европы.
Витторио Эмануэле Савойский — супруг черногорки, был некрасив и к тому же очень маленького росточка — 153 см, он даже сам себя прозвал щелкунчиком.
Именно после их свадьбы родилось забавное выражение «итальянская парочка», то есть он — низкого роста, а она — высокая и статная.
Познакомились молодые в мае 1896 в Москве на коронации Николая II. Специально ли или случайно, но за торжественным ужином они сидели рядом за одним столом. Итальянский принц влюбился в черногорку с первого взгляда, записав в тот же вечер в своем дневнике по-английски: «Я нашел ее».
Витторио Эмануэле вскоре делает предложение руки и сердца княжне Елене.
Пышную свадьбу отпраздновали в Риме, но на ней отсутствовал важный гость — мать невесты, княгиня Милена, категорически отказавшаяся приехать в Италию, потому как была страшно возмущена и огорчена тем, что ее дочь принудили поменять веру и поставили это обязательным условием брака. Расстроившись, но осознав необходимость этого шага, Елена Черногорская согласилась перейти в католичество.
Произошло это событие в городе Бари 9 октября 1896 года, над гробницей святителя и чудотворца Николая Мирликийского (Николая Угодника).
Текст перехода в католичество был дан Елене епископом конверсанским Дженнери — членом священной инквизиции.
Король и королева Италии прожили долгую и счастливую совместную жизнь, стойко перенеся все несчастья и невзгоды, посланные им свыше. Она была очень любима и уважаема итальянским народом, а его не любили и просто терпели.
Но важно, что она любила его и оставалась с ним до последнего часа, когда в очень скромной гостинице в Александрии, тяжело простудившись, он умирал на ее глазах. Когда Витторио Эмануэля не стало, Елена Савойская сказала: «Он был моим ребенком».
Она пережила своего супруга всего на четыре года и умерла почти в нищете.
Вернемся к фотографии Елены Черногорской на вилле барона Скаммакка дель Мурго. Я поинтересовалась, кем была Констанца Гравина, которой сама королева Италии подписывает портреты.
Она и ее муж оказались родственниками по линии мамы барона Эмануэля Скаммакка дель Мурго — Агаты Гравины.
Костанца Гравина была женой маркиза Луиджи Гравина (1829–1910) — сенатора Объединенного итальянского королевства, префекта таких городов, как Болонья, Неаполь, Рим, Милан и Венеция.