– Вот она, Про-ша, великая сила пара! Когда-нибудь она закрутит мельничные жернова, будет поднимать многофунтовые молоты, гнать корабли по морям и океанам. Когда-нибудь… Верю, так будет.
Прохор лишь молча кивал. Много всяких механических диковин имелось в каморке Пьера Ремье.
Вот туда-то и поспешал Прохор солнечным субботним утром. Собственно, и не утро уже было, а самый настоящий день – солнце давно уже сверкало в самой середке неба. Прохор даже вспотел и, сняв плащ, повесил его на согнутую в локте руку.
Вот уже и знакомая мастерская, увитый зеленым плющом забор, ворота. Одна створка распахнута.
Прохор осторожно заглянул:
– Эй, дядюшка Пьер!
Никакого ответа. Лишь из-за распахнутых ставень высунулась кудрявая головенка малыша Антуана, внука старого мастера:
– А дедушка на рынок ушел. Сказал, что не скоро вернется.
– Да уж ладно! – Прохор подмигнул мальчонке, уселся у ворот на траву. – Я тут посижу, подожду.
– Напрасно сели, можете не дождаться, – вскользь заметил проходивший мимо прохожий – не старый, но и далеко не молодой мужчина в черном плаще и высоких ботфортах. Лицо волевое, с седой бородкой клинышком, тщательно накрахмаленные брыжи…
– Почему – не дождусь? – Уж самые-то простые фразы Прохор понимал, только произносил их коряво.
– А потому, что старик Ремье может пойти посмотреть на механическое судно.
– Что… что вы сказали, месье? Механическое судно? Когда? Где?
– Как, вы разве ничего не слышали? Его должны испытать на Сене у Сен-Жермена, как раз сегодня утром и еще завтра в полдень. Я бы и сам не прочь посмотреть, да сегодня уж не успеть. Пойду завтра.
– А там… – заволновался Прохор. – Там всех пускают смотреть?
– Да всех, – беспечно рассмеялся прохожий. – Только вот мало кто пока еще знает. Вы тоже языком не болтайте, молодой человек, иначе точно сквозь толпу не пробьемся.
– Я – молчок, – клятвенно заверил Прохор. – Так, значит, завтра в полдень у Сен-Жермена?
– Да, там. Думаю, увидимся.
– Обязательно, сударь!
Прощаясь, молодой человек вежливо приподнял шляпу.
Назавтра вся троица отправилась к Сен-Жермену. Вышли загодя, еще поутру, больно уж боялись опоздать, особенно – Иван. Прохор с Митькой посматривали на него искоса, но расспрашивать о будущей дуэли не решались, справедливо полагая, что если приятель захочет, так сам расскажет, а не захочет – так нечего и в душу лезть, спрашивать. Так и прошагали молча почти до самого аббатства. Лишь, завидев тополя, Прохор забеспокоился:
– У тебя когда дуэль, Иване?
– В полдень.
– Ну, ты уж это, постарайся укокошить своего старичка побыстрее. Мне тут нужно кое-что посмотреть.
– Да и у меня важная встреча, – поддакнул Митрий.
– Ага! – Иван только руками развел. – Так вот почему вы оба так сюда рвались. А я-то думал – лишь мне помочь.
– Ну и тебе помочь, а как же?! – рассмеялся Прохор. – Ты, главное, не беспокойся, ежели что… – Он решительно сжал кулаки. – Так твоего задиру отметелим, никакой шпаги не нужно!
– Ну вот. – Иван остановился у зарослей. – Кажется, пришли… Что-то мой старец задерживается. Ага… Вон, кажется, он.
Все разом обернулись.
По тополиной аллее, в сопровождении двух дюжих слуг, не спеша шествовал седобородый человек в черном испанском платье, усыпанном мелким жемчугом и при шпаге. Завидев компанию русских, он радостно улыбнулся и помахал рукою.
– Господи! – удивленно воскликнул Митрий. – Это ж месье Перишен, книжник! Обещал сегодня принести мне Парацельса.
– А мне сказал, что здесь, на реке, пройдут испытания механического судна! Хочется посмотреть на такое диво.
– Так ты, Иван, значит, с ним дерешься?!
– Здравствуйте, господа! – подойдя ближе, церемонно поклонился седобородый. – Думаю, вопросы с книгой и механическим судном мы обсудим чуть позже. Сейчас же – дуэль. Готов дать удовлетворение, правда, не здесь… Неподалеку имеется более уединенное место. Пройдем?
– Извольте, – коротко кивнул Иван. Седобородый почему-то сейчас не вызвал в нем никакой ненависти, да и особого желания драться не было. А все же придется – к тому все идет. Что ж… Пусть будет как будет!
– Ваша шпага чуть длиннее моей, – с улыбкой заметил соперник. – Но меня это не смущает. Если не против – начнем?
Острый клинок просвистел в воздухе.
– Начнем, – согласно кивнул Иван.
– Да, я бы попросил господ секундантов расположиться во-он у той клумбы… Там бывают прохожие. Редко, но бывают.
Все четверо – Митрий с Прохором и секунданты седобородого – послушно отошли к клумбе, усаженной красивыми желтыми и ярко-красными цветами.
Оба бойца приняли боевые позы – встали друг к другу грудью, в правой руке – шпага, в левой – кинжал.
Начали!
Оп!
Иван атаковал первым. Нанес удар непростой, с выпадом, так, чтобы поскорей со всем этим покончить. Соперник ловко отскочил в сторону, уклонился, в свою очередь нанес удар, который юноша тут же парировал, надо сказать, довольно изящно. Ап! Удар – налево – а гош! Затем сразу – а друат – направо, потом – ту друа – прямо в грудь! Отбивка! Скрежещущий звук стали. Снова удар… И еще, и еще… Седобородый вроде бы только защищался, и Иван, обрадованный, решил взять его на измор, измотать, довести до усталости. Однако соперник, такое впечатление, оказался из стали! И словно бы играл с юношей, нанося то один удар, то другой. Опытный человек, сразу видно. И опыт этот явно был приобретен не в фехтовальных салонах, а в боевых стычках, в войнах или на палубе пиратского корабля.
Оп!
Иван внезапно пропустил особо хитрый выпад… Странно, но соперник его не заколол, хотя мог бы. Просто остановил атаку и посоветовал в подобных случаях опустить клинок чуть ниже. Учитель нашелся!
Обозленный, Иван снова кинулся в атаку.
– А вот это ты зря, – без труда отбивая наскок, промолвил седобородый. – Никогда не маши шпагой, как мельница крыльями. Это только со стороны смотрится эффектно, на самом же деле клинок в руке неустойчив… его легко выбить… Оп!
Иван и сам не заметил, в какой именно момент его шпага птицей упорхнула в небо, выбитая хитрым ударом соперника. Что ж… Если так…
Седобородый вдруг воткнул клинок в землю. Надо же, какое благородство!
– Ну, не дуйся, фехтуешь ты неплохо, – улыбнулся враг. – Иван, Леонтьев сын, разбойного приказу служилый человек!
Глава 4Задание думного дворянина
Когда б добиться в жизни цели
Одним ударом мы умели,
Миг улучив, рискнув собой
И банк сорвав в игре с судьбой.
Пока во рту все зубы целы,
И голова не облысела,
И возраст в вас не охладил
Недолгий юношеский пыл!
Робер де Монтескиу-Фезанзак
– Ну, что выпялился, Иван, Леонтьев сын? Зови своих людей – дела решать будем.
Седобородый подбоченился и неожиданно весело подмигнул опешившему от такого поворота Ивану.
– Эй. – Юноша растерянно обернулся к секундантам. – Митька, Прохор… Зовут!
– Ага, ну, конечно! Митька и Прохор, кто же еще-то? – с усмешкой промолвил недавний вражина. – Оба, я так понимаю, Тихвинского Богородичного монастыря тяглые люди?
Услыхав русскую речь, подошедшие парни насторожились.
– Мы-то из Тихвина и того не скрываем, – негромко промолвил Митрий. – А вот ты, мил человек, кто таков?
– Ах, ну да, совсем забыл представиться… Думный дворянин Андрей Петрович Ртищев, боярскому роду Ртищевых дальний родич и доверенный человек государя Бориса Феодоровича!
Услыхав имя царя, парни, не раздумывая, поклонились.
– Вот моя грамота. – Ртищев жестом подозвал слугу и, взяв у того свернутый пергаментный лист, протянул Ивану. – Читай, знаю – грамотен. Понимаю – в такое можно и не поверить, потому кое-что сейчас расскажу. Место удобное, глухое – никто не подслушает.
– Так за вами следят?!
Думный дворянин кивнул:
– Еще с Польши. Едва сумел оторваться от соглядатаев, выйти на вас… Ох, и нелегко было! Присядем вон тут, под кусточком.
Парни покорно опустились на траву. Ртищев окинул их жестким взглядом и улыбнулся:
– Смотритесь орлами. Вижу, даром времени не теряли. Постой, Митрий, все ваши вопросы – чуть погодя. Во-первых, хочу вам сообщить одну вещь – в марте, в Москве, приказом царя Бориса Феодоровича схвачен и брошен в темницу Тимофей Соль, дьяк разбойного приказу, теперь уже – бывший.
– Что?! – округлив глаза, воскликнул Иван. – Тимофей Соль схвачен?!
– Да. Идет следствие. За что – говорить надо?
– Да нет. – Юноша покачал головой. – Чай, сами догадываемся… Но как…
– Как я вышел на вас? – Думный дворянин хитро прищурился. – И главное – зачем? Это ведь вас сейчас волнует?
Все трое разом кивнули.
– Как вышли, дело не столь уж хитрое. Когда зачали пытать Тимофея, заодно спросили – куда верстанные в приказ людишки делись, вы то есть. Списки, вишь ли, в приказе имеются, а вот вас, увы, не нашли. Копнули дальше, узнали – оказывается, дьяк Тимофей Соль и его сообщники пытались от вас избавиться, как раз после возвращения из Тихвинского посада… Пытались, но не сумели. Больно хитро вы извернулись, уж пришлось поломать голову, пока на Париж вышли.
Митька восхищенно присвистнул:
– И как же, интересно, догадались, Андрей Петрович?
– Хороший вопрос, вьюнош, – хохотнул Ртищев. – Вы ведь по осени сгинули… Вот и опросили стражников, что в то время караулы несли. Один и припомнил французского посланца… с которым этак ловко балаболил кто-то из отроков. Французской речи стражник не знал, но что не по-русски балаболили – усек точно. А ведь никто из отобранных для учебы в иных державах отроков чужих языков, увы, не знал. Давай сличать, кого послали… Глянь – а все посланцы-то – дома! Проверили на заставах списные книжицы – опа, – а по книжицам-то все верно выходит! Уехали вместе с посланцем французским Андре де ля Веером трое наших отроков, на учебу царским велением отправленные. Справились у тех французов, что недавно в Москву приехали, – те подтвердили: да, мол, учатся в Сорбонне русские, о том