Старший из пятерки яроттцев неспешно подошел к скромной дверце метрах в трех от ворот и требовательно бухнул по створке кулаком.
— Открывай!
Несколько минут за дверью стояла тишина.
— Ну, к Эфгу, как всегда, — раздался недовольный шепот.
Скрипнул замок, и в приоткрывшуюся дверь выглянул Чедр. Чего-то подобного Михаил и ждал. Приятно и страшно быть правым.
— Привели, — односложно пояснил старшой.
Чедр поморщился и отступил. Солдаты одним рывком переместили Михаила через порог и замерли в ожидании. Равнодушные, готовые к любому выверту узника… Смерив их задумчивым взглядом, Михаил предпочел осмотреться.
В небольшой опрятной комнатке, в отсутствии окон освещенной парой лампад, вольготно расположился одинокий стол с аккуратной стопкой бумаг, перевязанных розовой тесьмой. Прибор для письма соседствовал с помятой кружкой, заполненной чем-то темно-красным… Аскетизм дешевой бухгалтерской конторы. Запах пыли и дерьма. Дерьмом пахло сильнее.
Чедр с недовольным видом водрузился за стол. Он явно нервничал, что само по себе было странно, учитывая его статус. Или же Михаил ошибался, и над этими мрачными пенатами довлела иная рука.
Чедр перехватил его взгляд и сплюнул.
— А вот не люблю я бывать здесь. Но приводят тебя и мне приходится работать!
Сквозь толщу стен пробился людской гомон. Толпа скандировала…
— Хетч! — Чедр прислушался и резко придвинул к себе одну из книг, развязал тесьму. Несколько минут он сосредоточено изучал записи.
— Твой номер шесть два пять. Понял?
— Да.
— Повтори!
Михаил повторил и усилием воли подавил зарождавшуюся панику. Удовлетворенно кивнув, Чедр сунулся в угол, выудил из стопки подобных мятую жестяную тарелку и сунул Михаилу. После чего решительно подступил к двери, ведущей в глубь здания, — бесцветной обшарпанной — страшной в своей простоте. Она бесшумно открылась, повинуясь жесту Чедра…
Михаил удивился.
За дверью обнаружилась пустая комната два на два метра. Кособокий табурет, тусклая масляная лампа и солдат неопределенного возраста, осоловевший от духоты и нестерпимой вони, перехлестнувшей волной через порог. Запахи пота, грязи и туалета били наотмашь. На противоположной от двери стене виднелся метрового диаметра люк, расположенный слишком низко, чтобы вызывать желание воспользоваться им. Над люком источником непередаваемых ароматов темнел ряд отверстий. Солдат, вытянувшись во фрунт, обреченно на них косился. На начальство он предпочитал не смотреть.
— Ну?! — не переступая порога, грозно рявкнул Чедр. — Мне долго ждать?!
«Сюр», — понял Михаил. На грани безумия. Но детали безумия он тщательно запомнит, чтобы потом разложить на частички мозаики, ведущей к свободе. Вопреки обещанной ему смерти. И пусть утрутся, сволочи.
— Попыток проникновения замечено не было, — вяло отрапортовал стражник. И видимо совсем потеряв страх, добавил: — Вы же рядом сидели…
— Запорю, скотина! — завизжал Чедр. — Тебя какого хрена поставили сюда?! Тебе за что платят?!
— Не знаю, — честно признался яроттец. Чедр поперхнулся воздухом. Недоуменно повертел головой и оглянулся на сдерживавший смешки конвой. Обреченно махнул рукой.
— Проверь и заводи.
Солдат приник к отверстиям над люком и несколько минут добросовестно что-то высматривал сквозь них. Убедившись в отсутствии угрозы, он откинул массивную задвижку и под визг петель приоткрыл люк. Меланхолично кивнул заключенному.
Глубоко вздохнув, Михаил нырнул в открывшийся проход и тут же пожалел о вдохе. Амбре — сродни химической атаке. Лязгнул позади засов, знаменуя новый этап в тюремной игре. Надо признать, яроттская команда пока лидировала с явным отрывом, но пути фатума неисповедимы.
Михаил осмотрелся. По левую руку молчаливо и грозно высились створки ворот, по правую — через небольшой отнорок коридора виднелся дуговой изгиб залы со скошенным ступенчатым потолком. Вдоль внешней стены выстроились кельи- камеры — сумрачные норы с гнилым тряпьем, распиханным по углам. В них молчаливыми призраками ютились заключенные. Апатичные вялые силуэты, бесцельным движением колыхавшие смрадный воздух. Они сидели, лежали, общались, спорили и совокуплялись, но кто-то вынул из них искру жизни, лишил воли, подчинил ритму безысходности… Дух обреченности валил с ног сильнее вони — осознал Михаил.
— Выбраться… — он сгорбился в попытке стать незаметным, в попытке укрыться от жадно пьющей силы отравы этого места. — Выбраться…
Стоило поторопиться с освобождением, чтобы не сойти с ума. Но вот беда — верилось в свободу с трудом.
Михаил медленно двинулся по великому кольцу центрального и единственного тюремного блока. Заглянул в первую келью… Сквозь чадящую тьму проступили серые пятна лиц. Он поспешно отвернулся и взглянул на внутреннюю стену залы — отмеченную рядом бойниц, сквозь которые доносились скандирующие вопли толпы. Вывод о целевой роли тюрьмы сделать не трудно — дешевле военнопленных гладиаторов не найти. Сражайся или умри, вырви у судьбы еще денек… Или же найди избавление, сведя счеты с жизнью на потеху публике.
Ведомый неясным предчувствием Михаил оставил попытки отыскать свободную келью и неуверенно двинулся к бойницам. Он не хотел идти, не хотел видеть… В толпе заключенных мелькнуло знакомое лицо.
— Шарет!
Михаил устремился к стегардцу, растолкал вяло огрызнувшихся узников и достиг проема бойницы, сочившегося дневным светом.
— Корноухий, — раздался безжизненный голос Труга. — И тебя сюда.
— Чего киснете? — спросил Михаил. И замер.
На видневшемся сквозь бойницу кусочке арены стояли две женщины. Холодом и смертью блестели клинки в смуглых руках. И если на безвестную ваарку, отдавшуюся на корабле на потеху матросам, Михаилу было наплевать, то на ее соперницу…
— Саада… — Он растерянно оглянулся в поисках объяснений.
Шарет зло выругался
Глава 9
Мечи со звоном скрестились. Блокировав выпад, Саада отпрыгнула назад. Приготовилась к защите — клинок у пояса и готов отразить удар в любом направлении. Удар пришелся в лицо. Стальное жало — тусклая серая смерть.
«Как глупо!» — успела подумать женщина. Легким движением руки она отвела сталь, сместилась чуть вперед и совсем близко увидела по-детски испуганное лицо Роми. Сланное имя — редкое для Ваара. Саада чуть довернула кисть и ударила снизу вверх. Клинок тенью скользнул у груди Роми… срезал лоскуток растрепанной куртки.
Женщины сблизились вплотную. «Вот и все», — решила Сада, взметнув меч. Роми испуганно закрыла глаза и ударила.
Волной низвергся из поднебесья радостный рев толпы.
Вцепившись побелевшими пальцами в камни бойницы, Михаил подался вперед. Красный песок… Красный…. Алые брызги из шеи Саады сложились на песке в ржавое пятно.
Трибуны не умолкали.
— Глупо, — раздался чей-то голос.
Медленно повернувшись, Михаил смерил яростным взглядом стоявшую неподалеку женщину. Высокая несколько крупноватая в кости блондинка с резкими чертами лица, едва различимыми за ретушью грязи. Космы волос сальными прядями ложились на остатки униформы. Она желанная жертва для ненависти.
— Поясни, — процедил Михаил.
Шарет попытался вмешаться и был проигнорирован.
— Ты разве не понял? — Женщина скрестила руки на груди и апатично привалилась к стене. Ни грана волнения или злости. Сухая констатация фактов. — Благородно, конечно… Но глупо.
— Полагаешь, она специально? — Михаил сник, злость схлынула желчным потоком. Зачем задавать вопросы, на которые знаешь ответ. Тратить воздух… Но как же так? Саада…
— Сдается мне, никто не узнает правды, — вклинился в паузу Шарет.
Стегардец прав. Михаил отвернулся от ржавого блеска арены. Апатия и безысходность — их царство здесь объяснимо. Хозяин придумал интересную игру — друзья, братья, сестры, жены, мужья — только мясо, вооруженное сталью. И мучения выбора, случись таковые, только раззадоривали толпу.
— Да ну на хрен! — Михаил отчаянно замотал головой. Его искра с ним. И с ним же и останется.
— Понял? — спросил Труг, внимательно глядя Михаилу в глаза.
— А если я откажусь?
— Тогда тебе конец. И, возможно, не только тебе.
Разом сгорбившись дгор побрел прочь, растворяясь во мраке залы. Михаил глубоко вздохнул… и не спеша выдохнул. Хаос мыслей и образов чуть притормозил страшный бег. Думать! Подмечать мельчайшие детали и анализировать! Искать надежду! Михаил кивнул:
— Считайте, твари, я взял подачу.
— Хочешь бежать? — с усмешкой спросила незнакомка, все так же подпиравшая стену.
— Кто ты?
— Дзейра, шестой отряд Велунарда. Ктан пятьдесят четвертой.
— Чем задавать глупые вопросы, Дзейра из Велунарда, просто признай, вот прямо так и скажи — я в заднице и мне все по хрену, я готова убивать… готова нести радость в яроттские массы, — зло предложил Михаил.
Лепурка распрямилась пружиной. Шарет чуть посторонился.
— Насчет яроттских масс я не поняла. Но мне все сильнее хочется оторвать тебе яйца!
— Да ты уже совсем бодрячком! — Михаил сплюнул.
— Придурок! Там, — женщина яростно ткнула в сторону арены. — Там для тебя важно только одно… Твоя жизнь!
— На этом и закончим. — Михаил мрачно кивнул и повернулся к Шарету. — Идем, мне надо кое-что спросить.
Заглянув в алое пламя глаз Корноухого, стегардец поежился. Грядут перемены — пугающие в своей неумолимости, способные раздавить и возвысить, швырнуть в водоворот событий или же оставить догнивать на обочине. Надо лишь выбрать. И только одно можно сказать наверняка — скучно не будет.
В ответ на внезапную бледность Шарета Михаил усмехнулся — выбор сделан.
— Пойдем. — Шарет вздохнул. Если уж ему предначертано находиться рядом с психом, то так тому и быть.
Стегардец провел Михаила к одной из келий. На пороге камеры Михаил остановился. Серыми полутонами у стен шевельнулись фигуры узников. Эльф, пятеро ваарок и Труг. Молча обогнув Корноухого, к ним присоединилась Дзейра. Взбила пинком кучу непонятного тряпья у стены и устроилась на оной в ожидании.