— Совет примет тебя, ктан.
Михаил, следуя пригласительному жесту, шагнул через порог и замер, созерцая ненавистный амфитеатр залы. На трибунах в полумраке замерли силуэты алькарийцев — вершителей судеб, радетелей всеобщего блага, дознавателей. На помосте в центре ярким пятном горел круг света. Искать, где расположиться, не приходилось.
Тишина стала всеобъемлющей.
— Рассказывай, — внезапно прогремело под сводами. Одна из «статуй» на трибунах шевельнулась, выказывая толику интереса.
— Вы мне? — вежливо спросил Михаил.
— Не забывайтесь, юноша. Я Пиль, доверенное лицо Лехталя, — сурово ответствовала тень. — Расскажи мне…
— Историю? Их есть у меня, — кивнул Михаил.
Как на духу он поделился с Советом доступными сведениями. Оставил при себе только догадки — запредельный официоз встречи не располагал к дружеской беседе. На вопросы эльфы поскупились — уточнили пару незначительных деталей и вновь отодвинулись в сумрак трибун. Крайне нелюбопытные столпы Алькарийского сообщества.
— Ваши дальнейшие планы? — упорствовал Пиль.
— Не могу ответствовать за других. А я найду третий Лозаннский. Встречусь кое с кем. — Предвосхищая вопрос, Михаил добавил: — С отрядным магом.
— Могу я узнать зачем?
— В ознакомительных целях. Он знает то, чего не знаю я.
— Справедливо.
— В свою очередь я хотел бы узнать, с кем еще из моего отряда вы хотите переговорить?
— С каждым… В свое время, — задумчиво сказал алькариец. — Отдыхайте и набирайтесь сил. На этом все.
— Вам виднее. — Михаил, не торопясь, покинул зал. Смысла во встрече с Советом он так и не нашел.
***
В казарме царила подозрительная тишина.
— Где народ? — спросил Михаил у приткнувшейся в уголке Линээ. Оторвавшись от подгонки амуниции, она небрежным жестом поправила волосы — восхитительно чистые — и ответила:
— Могу предположить, что в «Альзоле». Именем Совета нам выдали по тридцать золотых. — Ваарка извлекла из куртки увесистый мешочек и перебросила ктану. — Твоя доля.
— А Трейч где?
— Догадайся.
— А ты почему здесь?
— Ждала тебя. Проверяла снаряжение. — Линээ тряхнула перевязью. — Не люблю казенное.
— Лады.
Михаил вернулся на улицу. Осмотрел гулкие просторы площади, тревожимые редкими стайками горожан и солдатской братии. У одного из бойцов, не торопливо шествовавшего с кипой тряпичных свертков под мышкой, ктан поинтересовался:
— Улица Энталь далеко?
— Пойдешь туда. — Солдат рубанул рукой воздух. — Мастерские почтенного Абу, от них пройдешь девять домов и направо.
— Благодарю. — Михаил устремился в указанном направлении. Пересек площадь, миновал величественные архитектурные изыски мастерских Абу, затмевавшие блеском Близнецов, отсчитал девять домов и ступил на извилистую улочку, уводящую в зеленоватую теснину квартала «Девяти крыльев» если верить указателю. Под указателем, напевая незамысловатый мотивчик, топтался годок.
— Привет, — подошел к нему Михаил.
— И тебе здравствовать, — пробасил птице-лев. В его глазах зажглись золотые блики солнц.
— Не подскажешь, где твоих собратьев могут осчастливить стаканчиком?
— Ты походишь на лепурца. Но неисповедимы пути Ло, зрение иногда подводит меня. — Годок раскатисто захохотал. — Островерхий домик впереди — на крыше символ Ло, над дверьми вывеска «Отрада». Не ошибешься. Бывай солдат.
— Я не… — начал говорить Михаил вослед годоку и умолк. Бессмысленно спорить с небесами.
Достигнув таверны, он прислушался к нестройному пению, хохоту, перестуку и громогласному ору, доносившимся из-за крепких дверей. Заходить не хотелось. Пир годоков внушал опасения — войдешь на своих, а вынесут чужие. Михаил решительно толкнул дверь и шагнул через порог. Навстречу качнулся полуподвальный зал, задрапированный чадом десятка факелов. Гостеприимно потрескивал камин.
— Мик, — раздался вопль от стола, придвинутого к закрытому ставнями окну.
Пробравшись сквозь сумрак и тени, Михаил с облегчением присоединился к Трейчу, истреблявшему мясную нарезку под кувшинчик годокского. Обустроившись на пеньке, заменявшем лавку, ктан взмахом подозвал сновавшую по залу ваарку.
— Чего изволите?
— Нам маленький бочонок годокского.
— Пять золотых. — Ваарка ничем не выказала удивления. Взяла деньги и стремительно удалилась. Через минуту дюжий лепурец вынес к столику бочонок литров на восемь.
— У тебя хорошая память Мик, — сказал Трейч, разливая. — Ты обещал, ты сделал. Мне нравится.
— Вздрогнем. — Михаил поднял потемневшую от времени кружку с истертым узором. Годокское обрушилось в желудок горячим водопадом.
— Мик, я вот думаю… — Трейч задумчиво поскреб стол лапой. — О тех, кто не сумел… не дошел…
— Тоже думаешь, что в их смерти виноват я?
— Во как! — Трейч быстро разлил по второй. — А мы гадаем — какая стрела тебя клюнула. Сторонишься друзей, смурной… Ты сделал все возможное и даже больше. Осознай.
— Некоторые с тобой не согласятся. — Михаил залпом осушил кружку. Вопреки ожиданиям, алкоголь покоился в желудке мертвым грузом.
— Кто? — Годок в гневе приподнялся.
— Забудь, — отмахнулся ктан. — Я разберусь.
— Ты только скажи… И еще, пока помню — мы хотим податься в Стегард. Через пару дней. Как думаешь?
— Ты спрашиваешь меня?
— Мы тридцатка, ты — ктан. — строго сказал Трейч. В груди у Михаила чуть потеплело.
— Наливай.
Он не планировал ехать в Стегард в роли ктана, но друзья — есть друзья. Без них на Груэлле никуда. И как бы ему не претила ответственность за чужие жизни — он рад компании. Аминь.
***
Вечер.
Михаил взглянул на темное искристое полотно небес. Вдохнул полной грудью. После духоты таверны свежий воздух пьянил сильнее годокского. Помотав головой в похвальном, но невыполнимом стремлении разогнать хмель, ктан побрел в сторону казарм. И спустя мгновение осознал — вечерние улицы разительно изменились — наполнились огнями и непонятной суетой. Телеги, всадники, пешие — разномастные силуэты сновали меж фонарных огней. Плотным облаком в воздухе висели крики и гомон, топот и скрежет.
— П… п… — Михаил осмотрел залитую огнями площадь. Мысль он не закончил, остановленный появлением неподалеку — в переулке — знакомых лиц. Шарет и Лууза. Окликать их ктан не стал — пара вела напряженный разговор. Шарет что-то горячо объяснял, Лууза тихо отвечала, отрицательно качая головой. Неожиданно она стремительно развернулась и бросилась прочь. Шарет запрокинул лицо к небу, постоял так и медленно двинулся в противоположную сторону.
— Шарет, — окликнул Михаил.
Стегардец не отреагировал — слепо прошел мимо. Ктан протрезвел.
— Какого хрена?! Кто-нибудь объяснит, что происходит?!
— Так не бывает… не бывает… — раздался рядом новый голос. Подле остановился эльф в полной боевой — судя по изношенности экипировки, проводивший немало времени на позициях противостояния. — Не бывает так…
Алькариец растерянно смотрел на Михаила.
— Ты чего брат? — ктан отодвинулся. Липкий страх колыхнулся в душе.
— Яроттцы…
— ?!
— Сворачивают позиции, — смог выговорить мужчина. — Ты понимаешь?! Сами! Сворачивают! Позиции!
Оставив эльфа невнятно бормотать, Михаил рванул к «Альзолю». Протолкался сквозь хаос тел и обозов, взлетел по ступеням опрятного многоярусного домика — не ресторации, но уже и не харчевни.
— Слышал?! — встретил его с порога крик Дзейры. Опомнившись, она стерла с губ улыбку и нахмурилась. — Яроттцы…
— Не хочу о них. — Михаил упал на лавку, отдышался и всмотрелся в просветленные лица друзей. — Трейч передал мне ваши слова… Стегард?
— Ты против? — осторожно спросила Баата.
— Нет. Но планы имеют свойство меняться.
— Стегард, — за всех ответила Дзейра. Тщательно прожевав кусочек фруктового пудинга, она холодного кивнула: — И мы уверены.
— Как скажешь, женщина. — Михаил постарался абстрагироваться от показной злости лепурки. С ней он разберется позже — если на то достанет времени и сил.
— Разве вы не понимаете?! — не выдержала Баата, грохнув кружкой по столу. — Война закончилась!
— Не будь столь категоричной, — спокойно заметил Лоуолис. — У всех событий есть причина…
— К Эфгу! — отмахнулась ваарка.
— Яроттцы устыдились, — Дзейра хмыкнула.
— Пришли, нагадили, ушли. На своих условиях. — Михаил досадливо потер лоб. Налил и выпил алькарийского — для просветления. Просветления не наступило. Осталось лишь холодное чувство близкой опасности — призрачной угрозы, девятого вала, нависшего над судьбой. — Кто-нибудь знает подробности?
— Нет, — вступил в разговор Халь. — Я говорил с приятелями из гарнизона… Никто и ничего.
— А Совет, Мик? — спросил Лоуолис. — Согласись, столь явное совпадение невозможно.
— Нет ничего невозможного, — заметил Михаил, пытаясь сквозь дымку хмеля разглядеть рациональное зерно в сонме мыслей. — С вами переговорят… Но у меня создалось впечатление, что наша история им не интересна. Совсем. Они знают…
Михаил умолк. «Они знают» — разум впал в ступор. Ктан тяжело поднялся на ноги и встряхнулся под удивленными взглядами друзей.
— Что они знают? — спросил Лоуолис.
— Не суть… Я возвращаюсь в казарму. А вы подумайте, расспросите свидетелей. Утром доложите.
Бойцы, обретшие ясную цель, бодро кивнули. Баата повелительно махнула разносчику.
С тем Михаил их и оставил. Неопределенная ночь, туманное утро, смутные сны, осколки идей. Крохи истинного знания раздражали неполнотой и загадками. Не давали расслабиться и насладиться покоем.
Открыв глаза, Михаил долго не мог понять, где находится. Чистые стены, удобная лежанка, свежее белье, тишина… За стеной лязгнула сталь, приглушенно прозвучал командный рык. Казарма незаметно вступала в новый день. Михаил потянулся и рывком сел, на корню истребляя лень.
— Бойцы, как спалось? — рявкнул он.
Никто не ответил. Ктан поспешно натянул штаны и выглянул в коридор.
— Они ждут в «Альзоле», — зевнув, объяснил дневальный. — Горазд ты орать…