Вновь над площадью воцарилась тишина, но уже не гробовая. Взбудораженные зрители повсюду переговаривались между собой, обсуждая этот невероятный даже по меркам священного города случай. Гуго при виде Физза тоже ошалел, но, естественно, по другой причине. Я всерьез забеспокоился, как бы Сенатор не начал на радостях выкрикивать имя своего спасителя и не сорвал нашу авантюру в самый ответственный момент. К счастью, у де Бодье хватало ума держать рот на замке. Он, как и Малабонита, тоже выполнил свою задачу и теперь превратился из игрока в пассивного наблюдателя.
– Подойди ко мне, удивительное создание! – с елейной улыбкой обратился Нуньес к чешуйчатому посланнику. – Подойди и покажи, какую весть ты нам принес!
Ящер покорно тронулся с места и неспешно пополз к его ангелоподобию. Однако не успел тот снова открыть рот, как Физз его опередил.
– На холени! – громко прошипел он, надвигаясь на первосвященника. – Фссе на холени!
– Он сказал… на колени?! Как?! Прямо так и сказал: на колени?! Да, точно: на колени!.. На колени!.. На колени!.. Колени!.. – волной покатилось по толпе от первых рядов к последним.
– Ч-что? – переспросил заикающийся Нуньес, ошарашенно заморгав и отступив на шаг назад. Улыбку у него с лица как ветром сдуло. – Б-б-боюсь, я не п-п-понимаю!
– На холени! – повторил Физз и добавил то, о чем Убби его точно не просил: – Херьмо!..
До меня только сейчас окончательно дошло, какие чудовищные дерзости мы вытворяем. Физз, обзывающий «дерьмом» первосвященника церкви Шестой Чаши перед многотысячной толпой!.. Да, бывает, от переутомления я вижу по ночам кошмары, но подобный абсурд мне отродясь не снился.
При мысли о том, что все это происходит наяву, меня пробил холодный пот. Голова моя закружилась, ноги стали ватными, дыхание сперло, а перед глазами поплыли оранжевые круги. Это были явные признаки паники, охватившей меня в самый неподходящий момент. Я сделал несколько глубоких вдохов и попытался утешить себя тем, что даже если наш блеф рассыплется и мы погибнем, то теперь о нас наверняка будут слагать легенды. Не сказать, чтобы это воодушевляло, но от осознания собственной исторической значимости мне тем не менее сразу полегчало.
Хорошо, что рядом со мной находился Убби, у которого не было привычки паниковать и сомневаться в разгар сражения, пусть мы пока и не схватились с врагом в открытую.
– Посланник ангелов велит нам преклонить колени! – взревел северянин, обращаясь к народу, после чего подал всем пример, первым подчинившись приказу чудотворца.
– …Велит преклонить колени! – эхом отозвались в толпе громкие голоса, которые в большинстве своем явно принадлежали сородичам Убби. – Преклонить колени!.. На колени!..
Так же, начиная от помоста, зрители последовали примеру Сандаварга и прочими толкователей воли посланника. Считаные секунды, и вот уже вся площадь заполнена коленопреклоненными людьми. При взгляде на них чудилось, будто это не они стали ниже ростом, а помост вырос в высоту еще на полметра. Последними к ним присоединились жандармы. Они предпочли дождаться приказа своего комиссара, а тот не отдал его, пока не получил соответствующее распоряжение от бургомистра. Рейли и его свита, немного поколебавшись, решили во избежание ропота все же поддержать народ. Хотя их озаренные бледным светом, лоснящиеся физиономии не выражали по этому поводу особой радости.
– На холени, херьмо! – в третий раз повелел Физз, подползя к Нуньесу, и для пущей убедительности клацнул зубами в опасной близости от его промежности.
Первосвященник бросил растерянный взгляд на уже повиновавшуюся ангельской воле толпу и, не размыкая молитвенно сцепленных рук, принял требуемую позу. Клирики без лишних напоминаний проделали то же самое. И теперь, не считая Физза, из всех собравшихся на площади людей лишь один де Бодье стоял в полный рост. Впрочем, даже пожелай он исполнить приказ «мсье Шипучки», ему бы это не удалось, поскольку Гуго был подвешен за руки к перекладине.
– Прости меня за мою непомерную гордыню, посланник, – потупив взор, виновато рек Нуньес. – Я должен был сразу догадаться, кто ты и кем послан! Прости всех нас, нерадивых, если мы чем-то тебя оскорбили! Просто твое появление… такая неожиданность… такая честь!..
– Сфопоту прату Куко тэ Потье! – открыв пасть, прошипел Физз в лицо первосвященнику. – Сфопоту прату Куко, херьмо!..
– Свободу брату Гуго! – пронеслось по толпе. Она пока не требовала этого, а лишь повторяла за вараном его слова. – Он просит выпустить Гуго! Метатрон его услышал! Ангельский знак! Великое чудо!..
– Как прикажешь, посланник! Да святится воля Септета! Сию же минуту будет исполнено! – Нуньес повернулся к клирикам и отдал им приказ. Лаконичный, но столь грозный, будто именно эти двое несчастных прислужников были виноваты в допущенной Церковью промашке. Экзекуторы поспешно вытащили несостоявшуюся жертву из Душечистителя, сняли с нее путы и, склонив головы, вернулись на свое место.
Стоящий посреди эшафота Сенатор едва держался на подгибающихся от волнения ногах. И, не зная, как ему дальше быть, растерянно поглядывал то на первосвященника, то на Физза. Ящер тоже исполнил все, о чем попросил его Убби, и теперь покорно ожидал дальнейших распоряжений. Он мог бы простоять перед склонившим голову Нуньесом хоть до утра, пока у того не затекли бы спина и ноги. Но как бы ни хотелось нам еще поизмываться над его ангелоподобием, время для шуток закончилось. Финальная стадия спасения Гуго была не менее сложной и ответственной, чем все остальные.
Никто в коленопреклоненной толпе не обратил внимания на «чихающего» Сандаварга, хотя он, казалось бы, только что излечился от всех недугов. Даже я с трудом расслышал чих северянина в не стихающем вокруг нас гомоне. Впрочем, тот, кому предназначался наш сигнал, его получил. Не сказав больше ни слова, Физз отвернулся от Нуньеса и потопал к краю эшафота.
Соскочить с двухметрового возвышения обладателю крепкой чешуи и сильных лап не составило проблем. Когда же он плюхнулся на брусчатку аккурат перед северянином, следящий за вараном Гуго наконец-то распознал нас среди паломников.
Я подмигнул Сенатору и кивком указал ему на правый край площади, противоположный тому, где расположились городские шишки. Продираться обратно сквозь толпу спасителю и спасенному было хлопотно и небезопасно. Куда практичнее им было пройти вдоль помоста до ближайшей выходящей на площадь улочки. Тем более что перед этим Нуньес сам отогнал от сцены зевак, чем поневоле освободил проход для наших героев.
Не дожидаясь от первосвященника извинений, которые все равно вряд ли последовали бы без приказа «свыше», Сенатор грузно сполз с эшафота вслед за Физзом, который уже потопал на чих одного из стоящих по правую руку от нас северян. Гул толпы усилился, но с колен она пока не вставала. Первосвященник – тоже. Не поднимая головы, он взирал исподлобья на удаляющихся победителей и, похоже, молился про себя, чтобы они, распроклятые, поскорее убрались с глаз долой.
Можно было не сомневаться: оконфузившийся палач уже придумал, как ему выпутаться из этой истории, не запятнав чести своей сутаны. Все, что Нуньесу требовалось, это открыто признать свою неправоту, ведь народу льстит честность его вождей. А затем непременно подчеркнуть: вот, мол, глядите, братья и сестры, какая я могущественная персона, раз даже мои ошибки вызывают потрясение в высших сферах и заставляют их явить нам великое чудо. По крайней мере, я бы на месте Нуньеса именно так и оправдался.
Однако ничего подобного Нуньес сделать не успел. Избегая тянущихся к ним отовсюду рук, Физз и Гуго едва отошли от помоста, когда на краю площади началось непонятное оживление. Я и Убби обеспокоенно заерзали и вытянули шеи. Неужели у зрителей лопнуло терпение и они, забыв о приказе посланника, кинулись к нему в религиозном экстазе?..
Нет, не кинулись. Толпа хоть и была взволнована, но в экстаз не впадала. И вообще, новый шум исходил не от нее. Такое впечатление, что на казнь прибыла сильно запоздавшая большая группа зевак. Которые, будучи не в курсе, что тут творится, ошалели от увиденного и засуетились, пытаясь разобраться, как им себя вести.
Впрочем, и эта догадка в итоге оказалась ложной. Едва я разглядел, что оживление охватило площадь по всему периметру, как над ней прогремел суровый, громовой голос. Но подал его не Нуньес, и не кто-либо из горлопанов-северян, а тот, кого мы продолжали бояться больше всего на свете.
Верный слуга Владычицы Льдов, команданте Кавалькады, дон Риего-и-Ордас…
Глава 16
– Ваше ангелоподобие! Граждане священного города! К вам обращается посланник королевы Юга, первый кавалер ордена Закона и Порядка, дон Балтазар Риего-и-Ордас! – возвестил во всеуслышание невидимый нам пока команданте. Он говорил, а тем временем его гвардейцы продолжали в спешном порядке окружать толпу. – Вас жестоко обманули! Этот светящийся говорящий ящер – дрессированное животное гнусных мошенников, которые скрываются здесь, среди вас! Они явились сюда затем, чтобы устроить побег от правосудия своему подельнику Гуго де Бодье! Немедленно остановите его, граждане Аркис-Грандбоула! Не дайте преступнику заморочить вам головы и уйти безнаказанным!..
– Загрызи тебя пес! – прорычал взбешенный Сандаварг, вскакивая с колен и суматошно озираясь вместе со мной. Половина услышавших этот призыв зевак поступила так же, поэтому мы не могли выдать себя своим беспокойством. Бургомистр и его приближенные вмиг смекнули, откуда дует ветер, и уже отдавали соответствующие распоряжения жандармам. Прозревший Нуньес также тыкал дрожащим перстом вслед Гуго, намереваясь приказать пастве поймать мошенника. Однако сделать это первосвященнику мешал приступ кашля, что охватил задохнувшуюся от негодования главную жертву нашего наглого обмана. Едва воспрянувший духом Сенатор вздрогнул как от пощечины, после чего застыл будто вкопанный, открыв рот и испуганно хлопая глазами. Во всей этой кутерьме лишь Физз сохранял спокойствие, про