Насмотревшись ранее, как ловко спускается с мачты Малабонита, Сандаварг решил последовать ее примеру. Он тоже не стал пользоваться ступеньками, а съехал по вертикальной лестнице как заправский перевозчик: уперся стопами во внешние стороны круглых стоек и, придерживаясь за них же руками, заскользил вниз. Чем отыграл у противника несколько лишних секунд. Грохот от упавшего на голову гвардейцу щита еще не утих, а Убби уже стоял на палубе, готовый раскроить череп следующему врагу, который преградит ему путь.
О моем наказе Сандаварг, разумеется, не забыл. Сшибив с ног попавшихся ему на пути двух артельщиков, он подскочил к рычагу подъемника и, как учили, рванул тот вниз до упора. Поднимавшиеся по трапу грузчики бросились врассыпную, видимо решив, что возникший откуда ни возьмись головорез с кистенем обрушит тот на их головы. Навстречу возмутителю спокойствия бежал только гвардеец-счетовод. Отбросив карандаш и бумагу, он выхватил шпагу, как и его пришибленный наемничьим щитом соратник, и решил противостоять Убби в одиночку.
Кабальеро был отважен, но слишком безрассуден, и это его погубило. Останься он снаружи, вряд ли кто-то из товарищей обвинил бы его потом в трусости. Даже когда трап поднялся, многие окружившие бронекат гвардейцы все еще не понимали, что творится в цеху. Просчитавшийся счетовод – простите за невольный каламбур – не устоял на поднимающейся платформе и скатился прямо к ногам северянина. Который хоть и относил себя к благородным воинам, был не в той ситуации, чтобы дать споткнувшемуся врагу подняться и снова взяться за оружие…
Крики и грохот поднятого без предупреждения трапа выгнали на верхнюю палубу всех грузчиков и членов команды, какие остались на «Гольфстриме». Их оказалось не меньше двух десятков, и многие догадались прихватить с собой способные послужить оружием инструменты и запчасти. Парней явно известили о том, что нынешней ночью их мастерские могут подвергнуться налету, но стоящий у мачты Сандаварг (противники гурьбой высыпали перед ним, когда он подбирал щит) явился для людей Синклера и Бобровски неожиданностью. Судя по всему, они намеревались застать здесь мифическое чудовище, а не агрессивно настроенного северянина. Который, ко всему прочему, встречал их пусть и с оружием на изготовку, но в гордом одиночестве.
Воспользовавшись замешательством врага, Убби решил не дать тому опомниться и, шарахнув со всего маху кистенем по палубе, рявкнул:
– Стой, где стоишь! Я – Убби Сандаварг, сын Эйнара, Бьорна и Родерига Сандаваргов. Я – воин и дерусь только с воинами! Но если вы – чумазые молотобойцы – не оставите мне выбора, клянусь, я перебью вас всех до единого! Мое слово! А теперь проваливайте отсюда к песьей матери, пока я не размазал о палубу ваши мозги! Живо!
– Чего встали?! А ну взять пирата! – раздался с мостика громкий, но не слишком уверенный окрик. – Немедленно выполнять приказ шкипера!
Артельщики и перевозчики переглянулись, но тут же дружно отпрянули назад, испугавшись стрелы, что внезапно вонзилась между ними и Убби. Следующий выстрел Малабониты предназначался торчащему на мостике Бобровски, которого она также не собиралась убивать, а просто хотела припугнуть. Стрела влетела в окно рубки и воткнулась в пол рядом с ногой Чеслава – я видел это, поскольку уже перелез на марсовую площадку и стоял рядом с Долорес. Шкипер-гербоносец шарахнулся в сторону и испуганно уставился вверх. Он только теперь заметил, что ворвавшийся на палубу истребителя пират явился не один, а с приятелями.
– Бобровски! – зычным голосом прокричал я, внося свою лепту в запугивание противников, деморализовать которых было не в пример легче, чем кабальеро. – С тобой говорю я – настоящий шкипер этого бронеката Еремей Проныра Третий! Не знаю, что наплел тебе дон Балтазар, но я до сих пор жив и пришел предъявить ему свои права на «Гольфстрим»! И, как видишь, мы с моей командой настроены идти до конца! Это не твоя война, Чеслав! Так что не советую тебе вставать между мной и команданте! Раз ты дорожишь жизнями своих людей, делай так, как говорит северянин, потому что если он начнет драку, мне его уже не остановить! А вам и подавно – он передавит вас как щенков! Сейчас я сойду на палубу, Чеслав! И когда это случится, ты дашь нам свой окончательный ответ! Время пошло!
Ступив на лестницу, я начал спускаться с мачты. Бравировать, скатываясь вниз подобно Убби, не стал. Просто хотел подарить гербоносцу время на раздумья, да и не в той я был форме, чтобы проделывать такие трюки.
Мое дерзкое заявление и два мертвых гвардейца у подножия мачты являлись красноречивыми аргументами в пользу того, что мы не блефуем. Бобровски был достаточно здравомыслящим человеком, чтобы не встревать в этот конфликт. Тем более что в утрате истребителя все равно обвинят не его, а Кавалькаду, которая обеспечивала безопасность бронеката и перевозимого им груза.
Как и ожидалось, Чеслав меня не подвел. Не успел я ступить на палубные доски, как он прокричал:
– Ладно, Проныра, твоя взяла! Владычица прислала меня сюда не затем, чтобы драться с тобой и твоей чокнутой бандой! Для этого здесь гвардейцев полно! Вот с ними и разбирайтесь! А мы, так уж и быть, проваливаем… – И обратился к явно обрадованным его ответом грузчикам и перевозчикам: – Слышали, парни, что сказано? Это не наша война, так что бросайте свои железяки, и пошли отсюда!.. Опускай трап, Проныра! Мы уходим!
– Ишь чего захотел: трап ему подавай! – рассердился я. – Обойдешься! Мы его не для того подняли, чтобы открывать его по вашему первому требованию! Если решили бежать, значит, чешите на нос, перелазьте через борт и скатывайтесь по броне на землю. Или вас что, даже таким элементарным вещам учить надо?
– А как же! – угрюмо проронил Чеслав, присоединяясь к сложившим оружие «молотобойцам». – Меня, к твоему сведению, еще никогда с моего бронеката не изгоняли, поэтому откуда мне знать, как с него убегать?
– Да пошевеливайтесь! – напутствовал я двинувших на носовую палубу капитулянтов. – Не успеете удрать до того, как истребитель тронется, пеняйте на себя!
И, наскоро осмотревшись, с превеликим удовольствием вернулся к исполнению своих шкиперских обязанностей…
Глава 18
Ну здравствуй, стало быть, мой старый иностальной друг! Вот и возвратился твой блудный шкипер! И неважно, что теперь ты изменился до неузнаваемости, а я превратился из перевозчика в отъявленного корсара. Несмотря ни на что, Еремей Проныра Третий все равно рад тебя видеть. Как, надеюсь, и ты – меня. А раз так, значит, нам с тобой будет легко заново обрести взаимопонимание…
Между тем за пределами бронеката поднялась нешуточная суета. Наиболее лаконичное и емкое определение ей дал Убби, когда, глянув в бортовые бойницы, злорадно процедил:
– Забегали, песьи дети!
И не только забегали, но и заорали, а также запрыгали и забренчали оружием. Опростоволосившиеся гвардейцы пустили в ход все доступные им средства, начиная от банальных угроз и заканчивая попытками взять истребитель штурмом. Делалось это с помощью приставных лестниц, под прикрытием влезших на осветительные эстакады стрелков с карабинами и пистолетами.
Спустившийся с мачты следом за мной Гуго был без промедления отправлен в моторный отсек. Ему поручалось, не дожидаясь моей команды, дать Неутомимому Трудяге полный ход сразу, как только Сенатор разберется со всеми незнакомыми тягами и рычагами.
Долорес и Физз остались на марсовой площадке, чье ограждение было укреплено и приспособлено для защиты от стрел. Так что прячась за ним, Малабонита уже не представляла собой легкую мишень, какой она была прежде, сидя на открытом всем ветрам марсе буксира. Ей предстояло по мере сил отстреливаться от взбирающихся на эстакады кабальеро, а также наблюдать, с какого борта они приставляют к бронекату стремянки, и сообщать об этом Сандаваргу. Варан мешался под ногами у своей «хоспоши», но снимать его с мачты было некогда, а сам он не мог спуститься по такой крутой лестнице.
Высокие, в полтора человеческих роста, борта истребителя не позволяли проникнуть к нему на палубу с наскока, однако создавали определенные трудности и для Убби. Наблюдая в бойницы за тем, что творится снаружи, он был не в состоянии уследить в одиночку за всеми врагами. А они реквизировали у артельщиков все имеющиеся в мастерских переносные лестницы и, узнав от Бобровски, что захватчиков совсем немного, решили отбить «Гольфстрим» массированным штурмом. Цех заполнялся спешившимися всадниками, проникающими сюда через проделанные в воротах двери. От мелькания обнаженных гвардейских клинков у меня зарябило в глазах, а доносившиеся снизу угрожающие крики сливались в один грозный рев.
Первые три атаки, проведенные до того, как гвардейцы взялись их координировать, Убби успешно отразил. Долорес вовремя предупредила его, с какой стороны подступают противники, и северянин отделался от них без особых усилий.
Две лестницы с карабкающимися по ним противниками он опрокинул просунутым в бойницы багром, брошенным на палубе кем-то из грузчиков. Третью группу нападавших такой тактикой было не взять. Найденная ими стремянка оказалась слишком длинной и достала до верхнего края борта, даже приставленная к нему под большим углом. Пришлось Сандаваргу прицеплять к борту лесенку из нашего инструментального набора, лезть по ней навстречу гвардейцам, пока они не прорвались к нам, и знакомить их с братом Ярнклотом.
Сшибив со стремянки первых штурмовиков, северянин точными ударами кистеня отломал ей верхний конец. Под весом нескольких кабальеро укороченная на четверть лестница с треском ухнула вниз, но, не долетев до пола, снова уперлась в корпус бронеката. От резкой остановки оставшиеся на ней вояки посыпались с нее, как перезрелые яблоки со встряхнутой ветки. А Убби, убедившись, что некоторое время эти враги нас не побеспокоят, вернулся на палубу дожидаться следующего предупреждения Малабониты.
Сверху на «Гольфстрим» то и дело сыпались пули, выпущенные по нас поднявшимися на потолочные эстакады стрелками. Долорес не подпускала их близко, успев легко ранить двоих или троих самых рисковых из них. Меня от пуль защищала крыша рубки, а вот Сандаваргу приходилось посматривать не только в бойницы, но и вверх, дабы какой-нибудь меткий гвардеец не прострелил ему череп.