– А что? – Павлов снял шапку, вытер вспотевший лоб. – Тут что-то можно делать?
– Всенепременно, – засмеялся Соколов, коротко так, с надрывом. – У меня сегодня настроение игривое, между прочим. Нужно дойти до конца – дойду. Даже если ты окажешься умным и прямо сейчас плюнешь мне в рожу и пойдешь писать рапорт о порезанном мужике, я пойду к Страху.
– Не дойдешь, – ответил Павлов быстро. – А дойдешь – не выйдешь. Его даже облава не достала в его норах.
Облава была серьезная, все известные выходы из логова Страха были прошлым летом перекрыты, в подвалы, подземные коммуникации пошли с собаками, но ничего не нашли. Совсем ничего – тутошний подземный король словно испарился. А потом снова возник после облавы. Ну как возник – снова от его имени стали работать на вокзале карманники и прочая шушера. Страха с компанией не могли выкурить даже братки из районной бригады. Предъявили за территорию, но после того, как двое или трое пацанов получили широкие – крест-накрест – порезы на лицах, с беспредельщиком решили не связываться. Хотя людей под Страхом, насколько было известно, ходило и немного.
Теперь получалось, что эта сволочь стоит за всей историей.
– Не может быть, – сказал Павлов.
Что бы там ни говорил Шустрик, но Павлов помнил, все еще чувствовал в своей голове то движение… как фантомную боль. Страх мог устроить исчезновения… возможно, но чтобы вызвать такое… запустить в мозг такую мразь…
– Он не мог.
– Но он знал…
– Мы тоже знали…
Соколов бросил окурок. Тот ударился о бетон возле самого лица Шустрика, выстрелил искрами:
– Я иду, а ты как?
Павлов зажмурился, сделал несколько глубоких вдохов.
– И? – сказал Соколов.
– Идем, – сказа Павлов. – Этот тебе сказал, как найти?
– Сказал.
Шустрика оставили в запертом подвале, предупредили, что если он чего-то наврал, то… Шустрик поклялся, что правду сказал, что век воли… Осекся и стал божиться, что не врал. Вот нужно только предупредить того мальчишку за кафешкой, что побазарить идете. И что всего двое…
– И что без оружия? – усмехнулся недобро Соколов.
– Сильно вам там поможет оружие, – Шустрик попытался засмеяться, но захрипел и закашлялся.
И, как оказалось, не соврал. Мальчишка за кафешкой был такой, кстати, приличный мальчик на вид, словно вот сейчас подойдут его интеллигентные родители, и все вместе они отправятся на поезде куда-то за границу. Выслушав Соколова, мальчишка кивнул и убежал, вернулся через пять минут и приказал идти за ним.
Открыл своим ключом неприметный сарай, потом отодвинул стопу деревянных ящиков, под которой оказался лаз.
– Туда, – сказал мальчишка. – Внизу – налево. Там веревка натянута, за нее беретесь и идете. Осторожно, там еще проволока и струны поперек прохода, горло не порвите. Фонарики есть?
– Да.
– Если зажжете – и Страха не встретите, и проблемы будут. Понятно?
– Понятно.
Внизу было темно. Пахло сыростью, и рядом шумела вода в трубах. Судя по всему – горячая вода. Идти пришлось долго – медленно, да и не близко. Метров сто, прикинул Павлов. Пару раз чуть не наткнулись на колючую проволоку, протянутую как раз на уровне лица.
– Да, – сказал Соколов, – оружие тут нам пригодилось, как же…
Они уперлись в стену.
– И дальше что? – Соколов просто не мог молчать, то, что клокотало у него внутри, рвалось наружу. – Эй, есть тут кто?
– Налево, служивый, – послышался старческий голос. – Ручкой за стену придерживайся, голову склони – и двигайся. Тут недалеко. На доски наступите – не дергайтесь, под ними метров двадцать прорва, просто пройдите, и все.
– И все, – Соколова сейчас могло рассмешить все, что угодно. Даже сообщение, что вот прямо сейчас он будет расстрелян.
– Не нужно нервничать, – сказал голос. – Если не будете глупостей делать – уйдете живыми.
Стена, вдоль которой пришлось идти, была кирпичная. Определить на ощупь – новая кладка или старая – было невозможно. Несколько раз над головами прогрохотал трамвай, получалось, что коридор этот проходит под трамвайным кругом. Или пересекает проспект.
– Пришли, – сказал кто-то из темноты впереди.
Это был новый голос, не тот, старческий, о котором Павлов вначале подумал, что это Страх. Голос принадлежал нестарому, уверенному в себе мужчине.
– Присаживаться не приглашаю, – сказал голос.
– Ты Страх? – спросил Соколов.
– Называйте меня Евгением Николаевичем, – сказал голос. – Не люблю этих кличек…
– Евгений Николаевич… – Соколов словно попробовал имя на вкус, прикидывая, стоит ли вестись на указания Страха или можно послать его ко всем чертям и попытаться…
– Ладно, Евгений Николаевич, – сказал Павлов. – Мы тут по делу.
Воздух был сухой. Или это темнота, которой сейчас приходилось дышать, была сухой и безжизненной. Где-то далеко капала вода. Что-то шуршало, но это, скорее всего, были крысы.
– Сегодня в автоматической камере хранения… – начал Павлов…
– Ты послал туда Шустрика за вещами… – перебил напарника Соколов. – Ты откуда…
– Товарищ старший сержант, – тихо засмеялся Страх. – Мы ведь вежливые и, местами, интеллигентные люди. Мы обращаемся друг к другу на «вы».
– Да пошел ты!..
Павлов нашарил в темноте руку Соколова и резко дернул. Заткнись, мысленно приказал Павлов. Просто – заткнись.
– Вы знали, что там будут чемоданы? – спросил Павлов.
– Там всегда есть чемоданы, – после паузы ответил Страх. – Остается просто сходить туда и забрать…
– Нет, вы же понимаете, о чем я?
– А если нет?
– Понимаете… Шустрик был там за несколько минут до… до…
– До чего? – спросил Страх. – За несколько минут до чего?
– До исчезновения человека, – крикнул Соколов. – До того, как та тварь…
– Тварь? – удивился голос Страха. – Вы даже знаете, что там такое?
– Ну ведь кто-то… Или что-то… – упавшим голосом произнес Соколов.
– А этого вы не знаете. Этого даже я не знаю… А почему я с вами решил встретиться – знаете? Два мента в сержантском звании – не те собеседники, с которыми я мечтал пообщаться. Хотите, назову причину? Хотите?
Павлову показалось, что скрипнула кожа кобуры. Соколов полез за оружием.
Идиот!
Павлов нащупал пистолет в руке напарника. С силой потянул оружие вместе с рукой вниз. Соколов выругался еле слышно, но пистолет сунул обратно в кобуру.
– Расскажите, – сказал Павлов, – почему решили встретиться?
– А мне интересно, как два сержанта додумались со второй попытки… Со второй! Что дело тут в ячейках камеры хранения.
– А вам сколько на это понадобилось? – спросил Павлов.
– Ну… – протянул Страх. – Такой непростой вопрос… Ответив на него, я признаюсь, что мне нечто известно… А я ведь…
Пауза. Капли воды в темноте. Отдаленный гул – вроде метро.
– Ладно, – Страх тихо засмеялся. – Мы же взрослые люди. Так вот – мне понадобилось два года. Мне неловко в этом признаваться, но два года я наблюдал, прежде чем поверил. А вы… Та женщина и бизнесмен. И вот вы уже почти успели к событию… Если бы не досадная помеха…
– Это твой ножом баловался? – Соколов не желал признавать своего поражения. – Ты его поставил?
– Нет. Это просто вам не повезло. Заезжий гастролер, я просто не знал о нем. Для меня ваше появление было неожиданностью, если честно…
– Два года, – сказал Павлов. – И два года вы…
– Два года мне понадобилось, чтобы понять. А происходит это уже пять лет. На моей памяти. А было это раньше или нет – я не знаю. Пытался выяснить, но… Так что могу гарантировать только пять лет.
– Пятьдесят человек…
– Меньше. Интервал в сорок один день дает нам девять человек в год. Значит…
– И ты, сука, молчал? – как-то очень спокойно спросил Соколов. – Почти полсотни людей…
– А ты почему молчишь, лягавый? – в тон Соколову ответил Страх. – Уже три человека пропало. И что? Ты кому-то об этом сказал? В газету сообщил? В нашу дурную газету это вполне можно сообщить. Они схватятся за тему…
– В газету? – переспросил Соколов.
Ему и в голову не приходило, что можно просто позвонить в газету, чтобы народ засуетился, чтобы начальство приняло какие-то меры…
– Мне, – сказал Страх, – как-то не с руки ажиотаж поднимать, согласись. Прямой заработок.
– Да какой там заработок? – возмутился Соколов. – В чемоданах?
– Не скажи. Как-то раз мы перехватили мешок с маковой соломкой. Пару раз – охотничье оружие. Не подобрали возле ячейки, правда, а честно срисовали код у лопоухих. А то, что нам… э-э… тварь, как выразился старший сержант, оставила, таки да, мелочь. Но нам суета тут не нужна.
– Откуда вы узнали наши звания? – спросил Павлов. – Вы его называете страшим сержантом, а лычек…
– Бросьте, не про то спрашиваете. Полагаете, мы не можем быть с вами знакомы? Не о том спрашиваете…
– А о чем? Кто сегодня пропал? Фамилия, имя?
– Этого вы, боюсь, не узнаете. Зачем? В стране за год пропадает в общей сложности пятьдесят тысяч человек. Одним больше, одним меньше…
– Как это происходит? Вы пытались выяснить?
– С интервалом в сорок один день. Независимо от погоды. Поздно вечером. Человек в отделении должен быть один. При свидетелях ничего не происходит. Если приходить за багажом парами – полная безопасность. Я как-то проверил, посылал своих людей так, чтобы они на сорок первый день крутились неподалеку от одиночного пассажира. Возле каждого. И очередной пассажир пропал только к утру, когда мы его перестали прикрывать…
– Значит, можно это как-то сдерживать? – уточнил Павлов.
– А я не знаю, чем это закончится. Пройдет сорок второй день, сорок третий… Вы можете себе представить, что может натворить голодная тварь – как выразился старший сержант, – дорвавшись до еды? А вдруг она просто бросится наружу и начнет рвать… или что там она начнет – всех подряд.
– И поймать ее не пытались?
– Зачем?
– Это же деньги! Сумасшедшие деньги, если правильно распорядиться? – Павлов закрыл глаза, но разноцветные круги продолжали вращаться перед ним.