– Слышь, ты, негаец, – сказала Марина. – Ну вот я дам тебе показания. А ты их даже не оформишь. Ты их в корзину тут же. Потому что бред и глюки. Давай мы без тебя как-нибудь.
Главред молча гладил «пса» по сиденью. А потом спросил его:
– Ну и сколько будешь прикидываться?
Мотоцикл и ухом не повел.
– Вниз посмотри, – сказал главред Иванову. – Загляни под него. Там интересно.
Из-под мотоцикла донесся металлический звяк.
Марина рассмеялась.
– Вот зараза, а? Как он мне нравится! Забрала бы домой, да не пойдет ведь.
– Не пойдет, – согласился главред. – Он на охоте. Вам Василиса ничего не объясняла? Хотя она мало знает…
– Ну и что тут интересного? – спросил Иванов снизу.
– Он подножку уронил, конечно, но не встал на нее. Откинь ее назад, увидишь что к чему.
– Не откидывается…
Главред отошел от мотоцикла и встал с Мариной рядом. «Пес» застыл неподвижно. Он только слегка вздрагивал, когда Иванов дергал его за подножку.
– Дак чё, плохо все это кончится, а? – спросила Марина тихонько. – Нам его никак… Не спасти? Он убьет этого гада и сам убьется, верно?
– Боюсь, что так.
– А почему я?..
– Почти уверен, что случайно. Но нам с вами очень повезло, спасибо большое.
– За что? – искренне удивилась Марина.
– Вы в него верите, – сказал главред. – Мне кажется, кто в него верит, тот ему помогает.
– Да в него полгорода верит!
– Ах, если бы… – главред ласково, отечески, положил руку Марине на плечо. Рука была сильная, теплая, добрая.
– Да я вам точно говорю. У меня на работе все девчонки свечи в сумочках носят. Примета такая – кто со свечой, все будет хорошо. Ну пусть они не очень верят, но свечи-то… Свечи ему помогут?
– Будем надеяться.
Иванов выпрямился очень недовольный, и тут у него в кармане зазвонило.
– Да. Так точно, на месте. Осматриваю. Ничего подозрительного… – он бросил мстительный взгляд на Марину и доложил в трубку: – Каталась на нем по Березовой роще. Без документов, вероятно, в нетрезвом виде.
Марина дернулась было, но главред ее удержал и прошептал: «Тихо-тихо-тихо…»
– Это вас. – Иванов протянул трубку главреду.
– Слушаю. Дак чё, он самый, у меня лично никаких сомнений… А что я могу тебе предъявить?.. Откуда номер, Генка его в последнее лето нарочно снял. Есть только номера рамы и двигателя, я попробую их щелкнуть, но сейчас темно. А потом – что толку? Мало ли откуда тут взялся рыжий «спортач». Он прикидывается ветошью изо всех сил. Я уже сам не верю. А-а… Понял. Ты гений. Это гениально, кроме шуток. Ждем.
Он отдал трубку Иванову и повернулся к Марине.
– Смотри, как было дело. Ты шла с работы, он тут стоял.
– Нет, – отрезала Марина.
Она устала, ее начинало потихоньку трясти после всего пережитого, но за своего любимого «пса» – именно так и никак иначе – Марина была готова порвать кого угодно.
Главред посмотрел на нее очень внимательно и кивнул.
– Согласен. Когда спросят – рассказывай, что видела. Но тогда ни слова неправды. А это значит – мотоцикл не твой. Он сам по себе. Так надо, поверь.
– Вы ему, собственно, кто? Родственник? – съязвила Марина.
– Ну… Вроде как дядя, если тебя такая формулировка устроит. Он принадлежал моему брату.
– А потом?
– А потом брат погиб. И его рыжий пес тоже. А этот рыжий «пес» исчез. И вернулся уже как городская легенда. Как пес-призрак, который выручает девушек на ночных улицах. Говорю – и сам сомневаюсь. Но это так.
Теперь зазвонило в сумочке у Марины. Она коротко бросила в смартфон: «Все нормально, тут твой главный, потом позвоню», сунула его обратно и достала сигареты.
– Рыжая беспокоится. Ну, Васька. Дак чё, кому я правду говорить-то буду?
– Гайцам. Сейчас тут будет машина. Они заберут мотоцикл на штрафстоянку.
– Так он же… А как же… – Марина чуть не выронила зажигалку.
– У вас два выходных. А мы поглядим на его поведение.
Марина поежилась.
– Я, наверное, больше не нужен? – подал голос Иванов.
Голос был полон надежды.
– А вас я попрошу остаться!
Иванов широко зевнул, извинился и совсем по-человечески попросил у Марины сигарету. Минуту-другую все молчали. Потом Марина пробормотала:
– Вы извините, конечно. Но как все это понимать? Я не сумасшедшая. Вы вроде тоже. Ваш брат не просто так погиб? А кто за мной ходит? Это все связано. Но как может быть, чтобы мотоцикл…
– Ну ты же сама видела.
– Видеть-то видела. А теперь он стоит тихонько – и я прямо не знаю. Как он мог?.. Он какой-то волшебный?
– Это не он сам. Это Ижевск, – сказал главред. – Такой особенный город. Никакой мистики. Просто Ижевск.
Послышался гул двигателя, тропинку залил яркий свет. Это приехала машина ДПС. За ней кое-как протолкался эвакуатор.
– Ну, держись, – сказал главред тихонько.
Гайцы взялись за дело споро и несколько даже подозрительно вежливо. Им, судя по всему, объяснили: тут особый случай. Заявление Марины о том, что мотоцикл гонял по лесу незнакомца, не вызвало никакого видимого удивления. Просто один сдвинул фуражку на затылок, а другой натянул на самый нос. В протокол записали уклончивое: «обнаружила мотоцикл».
Иванов пытался заснуть стоя, но Марина его растолкала.
– Дак чё, увидел? – спросила она, тыча ему протокол под нос. – Я что тебе говорила? Вот это самое. Вот оно, мое чистосердечное признание! Обнаружила, мать его, обнаружила! С моих слов записано верно! Это какой-то прямо… Я прямо не знаю… тридцать седьмой год!
– Ну поехали ко мне, другой протокол составим, – предложил Иванов, зевая. – А потом немножко поспим.
Чем оскорбил девушку до глубины души.
Главред заткнул уши. Гайцы старались не ржать.
– Да я не в том смысле! – оправдывался Иванов. – У нас в отделе на диване прилечь можно… Меня срубает просто, день тяжелый был.
Наконец формальности были улажены, мотоцикл погружен на эвакуатор, тот кое-как задом пополз из рощи.
– Мне нужен хороший глоток коньяка, – сказала Марина, нервно ежась. – И хорошая компания. Ты – вали отсюда на фиг, а вас – приглашаю.
– Не очень-то и хотелось, – буркнул Иванов и растворился в темноте.
Главред взял девушку под руку.
– Мне все это приснилось. Чудес не бывает, – сообщила Марина обреченно.
– Бывают, – сказал главред. – Вон Василиса бежит, например. Ее привез мой старый товарищ, который тоже верит в мотоцикл. Ты же хотела хорошую компанию.
– У меня на всех не хватит! – встрепенулась Марина.
– У него с собой есть, – заверил главред.
– Давайте по порядку, – сказал Кузьмин. – Итак, что у нас. Был семьдесят пятый год, когда оперативник Геннадий Вахрушев заподозрил неладное. За лето в лесополосе на Буммаше набралось три «глухих» трупа, их ничего между собой не связывало, ну совсем ничего, кроме места. Да и место, в общем, не очень, большой разброс.
Вахрушев знал, что в городе пока еще не было серийных убийц, и тут вроде бы ничего не указывало на серийность. Его смутил один момент – жестокость убийств возрастала. Первая женщина была просто задушена и изнасилована. У второй голова разбита о ствол дерева, что указывало, между прочим, на большую физическую силу. У третьей были множественные повреждения, в частности страшно разорвано, фактически перепилено неизвестным предметом горло.
Вахрушев был любопытен и общителен, дружил с самыми разными людьми. Знакомый психиатр подтвердил его догадку: а что, если убийца – дезорганизованный тип, для которого характерна неразборчивость в жертвах, и он еще не выработал свой индивидуальный почерк. Так Вахрушев вышел еще на трех погибших, мужчину, женщину и ребенка. Все погибли в зеленых зонах, ребенок в самом центре города, в парке Кирова. У ребенка – горло в клочья. По двум эпизодам уже сидели какие-то алкоголики, по третьему шел суд. Вахрушев пошел к начальству и ожидаемо получил совет не умничать.
Зимой убийца не был активен, но следующей весной он убил женщину в Березовой роще и обронил орудие, которым уродовал своих жертв, – расклепанную цепь от бензопилы. Не исключено, что нарочно. Эта цепь привела Вахрушева просто в бешенство…
– Я его слова повторить не то что при дамах, а просто не могу, – сказал главред.
И немедленно выпил.
Они сидели у Марины, на столе лежал диктофон, Вася делала пометки в планшете. Все очень старались делать вид, что работают. Но думали о мотоцикле – как он там? Стоит на штрафстоянке один-одинешенек, никто его не приласкает, не скажет доброго слова. Никто в него там не верит. Главред считал, что это гениально. Что так мотоцикл будет вынужден проявить себя. Остальные считали, что это жестоко. Все были, наверное, правы.
Грустная получилась ночь.
– Пока Вахрушев не увидел цепь, у него еще оставались какие-то иллюзии насчет убийцы. Ну, дикий зверь. Ну, псих несчастный. Теперь он уяснил, что имеет дело с форменным исчадием ада. С чем-то запредельным. С одной стороны, это была несомненно разумная тварь – хитрая, расчетливая, ловкая. А с другой – такой вот… Инструмент. Совершенно маньячный. И еще из-за этой твари отбывали суровое наказание далеко не самые симпатичные, но невиновные люди. Как минимум по эпизоду с ребенком. Вахрушев снова пошел наверх – и уже серьезно получил по шапке.
Оставался только один шанс – взять гада и расколоть его. Вахрушев работал буквально день и ночь, без выходных. На него уже стали нехорошо поглядывать коллеги. А он мотался по городу на оранжевом «Иже», усадив перед собой собаку. Говорят, собака умела ездить и просто на сиденье, но тогда нельзя было делать резкие маневры – псине не за что было уцепиться.
Это был кобель, крупная рыжая дворняга непонятных кровей, но с заметным участием немецкой овчарки, умница и превосходный охранник. Мог бы сдать экзамен по защитно-караульной службе на «отлично», просто никто не просил. Дрессировал собаку Геннадий, скорее, для порядка. Звали ее оригинальнее некуда – Пес.