— Возможно. Зависит от самих сверхъестественных существ — и их инстинктов. Некоторые из них более жестоки, чем другие.
— Например, вампиры, — сказала Алекс.
— Да.
— Конвикциониты уже заполучили Сферу Крови. Если они её разрушат, вампиры поддадутся коллективной жажде крови?
— Если Сфера все ещё содержит силу, это крайне вероятно, — спокойно сказал он, играя вином в бокале.
— Проклятье, Гаэлин, — Алекс так крепко врезала кулаком по бару, что её ложка задребезжала на мраморной поверхности. — Мы говорим о полном разрушении магического порядка. Мы, возможно, на грани превращения мира в одну большую кровавую баню. Как ты можешь быть таким спокойным?
— Три причины, — ответил он. — Во-первых, паника не помогает. Мы делаем все, что в наших силах, чтобы это предотвратить. Во-вторых, мы не знаем, содержат ли Сферы в себе эту мощь. И наконец, самое важное, их просто невозможно разрушить. Они защищены от обычного оружия и невосприимчивы к магии.
— Насколько невосприимчивы?
— В высшей степени. Орда магов первого уровня может целый день атаковать Сферы разрушительной магией и не нанести ни трещинки. Аналогично дело обстоит с фейри, вампирами и иномирными. Ни у кого больше нет такой магии.
— А у тебя есть?
— Нет. Больше нет. Давным-давно, возможно, я сумел бы это сделать. Но не теперь, — его взгляд уставился куда-то вверх, как будто Гаэлин вспоминал лучшие дни. Он покачал головой, отбрасывая ностальгию. — Столетия назад существовало множество могущественных сверхъестественных существ. Драконы. Наверное, они могли бы это сделать. Но они тоже исчезли. Никто не видел настоящего дракона уже много веков.
— Что с ними случилось?
Он должен был знать. Он прожил дольше всех. Он стал свидетелем подъёма и падения империй — магических и обычных.
— Это грустная история, Александрия, — он уставился в пустой стакан. — Давай не будем говорить об этом.
Алекс хотела спросить его о Драконорожденных, но у неё возникло такое чувство, что ответ будет тем же. Кроме того, она знала, что случилось с её видом. Злобные властители Магического Совета убили всех до последнего. Конвикциониты были не единственными, кто ненавидел то, чего не понимал.
— Неважно, что Конвикциониты могут или не могут сделать со Сферами, факт остаётся фактом: мы не можем позволить им заполучить остальные. И нам нужно вернуть те, что были украдены, — сказала она.
— Конвикциониты опасны, — согласился Гаэлин, наливая себе ещё один бокал вина. — Они могут подорвать весь сверхъестественный строй. Я слышал кое-что. Шепчутся об ужасных вещах.
— Каких ужасных вещах?
— Они ловят и пытают сверхъестественных существ. Но крики никогда не расходятся далеко. Их быстро заглушают.
— Чего они хотят?
— Искоренить магию с лица земли, — сказал он. — Я не знаю, как они планируют это сделать. Возможно, они считают, что сферы им в этом помогут. Все, что я знаю — это что посеянное ими в Европе семя ненависти распространяется. Созданный ими яд распространяется.
— Что мы можем сделать, чтобы их остановить?
Он ответил усталой улыбкой.
— Ты уже это делаешь. Ты сражаешься с монстрами магического мира, злобными тварями, которые беспричинно и безудержно нападают на людей, настраивая их против нас. Это долгая битва. Тяжёлая битва. И Цюрих атакуют особенно сильно. Ты это заметила?
— Здесь больше монстров, чем у меня на родине, — согласилась она. — И больше сверхъестественных существ, которые должны бы прекрасно знать, чем грозит непослушание.
— Это уже изменило людское отношение к нам, — сказал Гаэлин. — В большей части мира они стремятся стать нами. Здесь многие из них боятся нас. И этот страх распространяется. В глубине души все люди боятся того, чего не понимают. Нас. Пока что страх прикрывался их желанием стать как мы. Надежда — мощная штука, но проблема в том, что она уже умирает, во многом благодаря людям вроде Конвикционитов. Вскоре восхищение и любопытство людей в адрес сверхъестественных существ сойдут на «нет», и останется лишь страх.
— Ты думаешь, что битва уже проиграна, — осознала Алекс.
Гаэлин вздохнул.
— Это не одна битва. Это война против человеческой природы. И её нелегко выиграть.
— Мы не можем сдаться, — настаивала она. — Если мы проиграем, если ненавистники выиграют, тогда начнётся настоящая война. И умрут миллионы.
— Мы сделаем все, что сможем, — он похлопал её по руке. — Александрия, мне нужна твоя помощь. Ты меняешь ход событий.
Она издала болезненный смешок.
— Это так не кажется. С каждым днем монстров становятся все больше. И они делаются сильнее. Например, гибриды.
— Я найму больше людей для сражения с монстрами, но таких наёмников как ты просто не найти. Ты пробыла здесь два месяца. Ни один из твоих предшественников не продержался дольше двух недель.
Алекс тяжело сглотнула.
— Убиты при исполнении?
— Некоторые из них. Другие ушли. Я выбирал лучших из лучших, магов, фейри и вампиров с самыми высокими рейтингами боевой магии в мире. И знаешь, что я выяснил?
— Что эти рейтинги боевой магии — хрень полная?
Гаэлин хихикнул.
— Именно. Я должен был понимать, что не стоит слепо доверять системе. Я помогал выстроить эту систему и знал, что в ней есть недостатки. Недостатки есть всегда. У этих наёмников есть показная магия и впечатляющее резюме, но ни у одного из них не было твоей силы воли.
— Некоторые называют это упрямством, — заметила она.
— Упрямство. Сила воли. Выносливость. Факт остаётся фактом: самые могущественные маги горячо горят, да потом гаснут. У них нет того, что требуется для того, чтобы продолжать путь даже тогда, когда конца не предвидится. Ни один из них не знает, каково это — бороться каждую секунду каждого дня, чтобы выжить, несмотря ни на что. Они неподходящие солдаты для этой войны. А ты — да. Мне нужно, чтобы ты задержалась подольше.
— Это подходящий момент, чтобы попросить прибавки к зарплате? — спросила Алекс, широко улыбаясь вопреки тяжёлому узлу в животе.
— Если мы переживём грядущую войну, ты можешь получить все, что захочешь.
— По рукам, — сказала она, выскребая баночку из-под йогурта.
— Тебе стоит держаться за этого ассасина. Вы двое хороши вместе.
Клубничный йогурт брызнул изо рта Алекс.
— Прости, — она вытерла столешницу салфеткой. — Эм, что ты имеешь в виду?
— Истребитель похож на тебя. Он знает, как выживать, и он не сдаётся.
— Я передам ему, что ты тоже считаешь его упрямым мазохистом.
Гаэлин улыбнулся.
— Он знает. Несколько месяцев назад, до твоего приезда, я пытался его нанять. Он мне отказал.
— Серьёзно? Почему?
— Ему платят семизначными суммами за одно убийство. Он сказал, что я не в состоянии в полной мере оплатить его услуги.
— Что ж, теперь он работает на тебя. Что изменилось?
Гаэлин салютовал ей бокалом.
— Я?
— Ты ему нравишься.
Алекс закатила глаза.
— Он задница. Он пытался убедить меня работать на него.
— Я не удивлён, — Гаэлин хихикнул. — У этого ассасина глаз на таланты. И он увлечён тобой.
— Ассасины не увлекаются кем-то. Это против их святого кодекса или типа того.
Он наградил её снисходительной улыбкой.
— Конечно. Ну что ж, — сказал он, вставая. — Похоже, пожарные закончили свою оценку. Холт машет мне. Попытайся немного поспать, Александрия, пока ещё есть возможность.
Гаэлин присоединился к Холту и пожарным, стоявшим возле входной двери. Алекс некоторое время наблюдала за ними, начисто вылизывая ложку. На крышах автомобилей экстренной помощи, припаркованных на подъездной дорожке, крутились огни, красный и синий лучи отскакивали от лысой блестящей головы вампира. Жжёная магия густо висела в воздухе — остаток чар оседал на языке Алекс, желчная вонь ненависти окутывала её лёгкие. Прочистив горло, она вытащила телефон и позвонила домой.
— Привет, Алекс, — ответил голос её сестры.
— Сера. Я тебя разбудила?
— Нет, я только что позавтракала и собиралась выходить на пробежку. — Неловкое молчание. — Как ты?
— Занята.
— Ты все ещё в Цюрихе?
— Ага. Слушай, тут творится настоящее безумие, — сказала Алекс.
Ассасины, группы ненавистников, магические сферы с апокалиптическими тенденциями. Нет, незачем обременять Серу всем этим. Она тоже захочет приехать в Цюрих, и кто тогда будет оберегать Райли? Их братишка был магическим химиком, а не воином.
— Вы с Райли протянете ещё какое-то время без меня? — спросила Алекс.
— Конечно. Я постараюсь не забывать кормить его, когда он голоден.
Голос Серы звучал грустно — ну или, по меньшей мере, на грани. Алекс тоже грустила. Это была самая долгая их разлука, и она ощущалась неправильно.
— После того как я вернусь, мы вместе выследим какого-нибудь отвратного монстра, который сеет хаос в городе, — сказала ей Алекс.
— Отвратные монстры. Звучит весело.
— Райли там?
— Он в душе.
Холт поманил её мизинчиком. Ох, радость-то какая, он захотел поговорить.
— Поцелуй его от меня, — сказала Алекс в телефон. — Я скоро снова вам позвоню. Сейчас мне надо бежать.
— Береги себя, Алекс.
— Ты тоже.
Она положила телефон обратно на стойку, затем неспешно положила баночку от йогурта в мусор и вымыла ложечку. Когда она присоединилась к вампиру у двери, он буквально сочился ненавистью.
— Ты сделала это нарочно, — прорычал он.
— Я? — она слизнула капельку йогурта с большого пальца. — Я просто веду себя аккуратно.
— Аккуратно? Ты забыла, с кем разговариваешь? Мне приходится посылать целые команды на зачистку резни за тобой. И мои друзья рассказывают мне истории о твоих похождениях. В подробностях.
— Кажется, ты зависаешь не с теми друзьями.
— Они не монстры.
— Конечно же нет. В противном случае они уже были бы мертвы.
— Ты провела один день с ассасином, и уже мнишь себя самой крутой надирательницей задниц в мире.
— Я всегда надирала задницы. Мне не нужен для этого ассасин.