асился. Информированные круги считают, что рьюканцы держались молодцами. Особенно его порадовало существование военизированной дружины Густава Хенриксена.
— То, что мы задумали, без вашей помощи осуществить не удастся. И тем не менее мы постараемся как можно реже прибегать к ней. Важно не только выполнить приказ, важно и то, что за этим последует. Нацисты с ума спятят от ярости.
— Могу себе представить. Но никто из нас не пожелает оказаться норвежцем хуже, чем любой из вас.
Тор согласно кивнул.
— Тогда до завтра. В это же время. Я думаю, пригласим бургомистра, Хенриксена и Крога. Придут?
— Крог — нет. Он по-прежнему не участвует ни в чем, о чем знают другие. Я его единственное доверенное лицо. Ну, и Сольвейг еще в курсе дела. А в глазах Йенса Паульссона он наполовину квислинговец. Придется для него придумать особое поручение. Он на все пойдет, жизни своей не пожалеет.
— Золотой парень! Итак, Кнут Крог у нас в резерве главного командования. Согласны? Еще кто?
— Кроме Кнута? Сольвейг!
Тор наморщил лоб.
— Что же, пусть будет и девушка, — сказал он наконец.
— У этих агентов секретных служб нет ни малейшего понятия о конспирации. Являются к самому видному подпольщику и обсуждают в его квартире подробности готовящейся операции, — возмущался Кнут Крог, выслушав рассказ Арне.
— А что им оставалось делать? — возразил Арне Бё.
— Что угодно, только не это. Достаточно гестапо установить слежку за одним-двумя из ваших, и все вы окажетесь в западне. Ты хорошо знаешь, кто живет напротив твоего дома?
— Еще бы!
— Квислинг тоже был убежден, что из дома напротив ему ничего не угрожает.
— Я тебе не Квислинг.
— То-то и оно. Если он попадется, мне не жалко. Нет, Арне, пораскинь-ка мозгами. Неужели во всем Рьюкане не найдется более укромного места, чем твой дом? Например, помещение конторы по уборке улиц. Там целый день полно народа. И оттуда твой лейтенант может выехать хоть на снегоуборочной машине. Места удобнее не придумаешь.
Прекрасная мысль, тем более что руководитель этой городской службы — один из достойнейших граждан Рьюкана.
Арне пошел предупредить Хенриксена. А бургомистр все равно освободится только после работы.
Часы на башне церкви святого Марка не пробили еще часа ночи, когда в помещении конторы по уборке Рьюкана появились Арне с Тором Нильсеном. Бургомистр и Густав Хенриксен уже сгорали от нетерпения. Арне, памятуя о вчерашнем, хотел было сократить ритуал приветствий до минимума, но лейтенант остановил его.
— Не беспокойся. У меня сегодня, можно сказать, отпускное свидетельство. Сигнал «общий сбор!» через двадцать четыре часа.
И попросил Густава Хенриксена доложить о военной ситуации в городе. Конструктор обладал обширной информацией. Разложил на столе крупномасштабную карту Рьюкана с множеством специальных обозначений. Имелись данные о месте проживания чуть ли не каждого немецкого солдата, если они не размещались в казарме — не говоря уже об офицерах, а также сведения о вооружении, количестве мотоциклов и автомобилей. Затем Хенриксен выложил на стол схему примерного движения патрулей по улицам Рьюкана, особенно отметив при этом, какую неоценимую помощь в составлении этой схемы оказала ему Сольвейг Лундегаард. Столь же, если не более, подробные схемы были у Хенриксена по всему комбинату и обеим электростанциям. Обозначены посты немецкой охраны, вышки с прожекторами и сферой их досягаемости, примерная протяженность минных полей, рвы и рогатки, сигнальная система оповещения и тревоги.
— Чистая работа, — похвалил лейтенант, и Йенс Паульссон довольно кивнул. Затем Нильсен изложил свой план. Всю операцию проводит «Ласточка». Ни один из местных жителей привлекаться к ней не будет. Помощь потребуется лишь в случае частичной неудачи или провала. Потребуется только один помощник: электрик у главного энергопульта. На короткое время необходимо отключить свет, чтобы нельзя было дать сигнал тревоги.
— А мне во всей этой истории какая отводится роль? — спросил Йенс Паульссон.
Тор улыбнулся.
— А вы обеспечьте себе безукоризненное алиби, если не предпочтете ненадолго отправиться в Швецию.
— Разве там есть нехватка в бургомистрах?
— Там — нет. А здесь? — После этих внешне безобидных фраз все на несколько минут умолкли, ушли в себя, собираясь с мыслями. Каждый из них отдавал себе отчет, что все это хорошо: собраться в кругу соратников и единомышленников для обсуждения готовящегося удара по врагу. Только какой силы будет ответный удар?
— Итак… что же… кто уйдет первым… и куда? Так будет вернее, поверьте мне, — как бы советовался с рьюканцами Тор Нильсен.
Ему ответил Густав Хенриксен:
— Дорогой наш юный друг, ответ наш стар как мир, ему тысяча лет и даже больше:
Трусливый человек рассчитывает прожить вечно,
избегает мужских ристалищ.
Но однажды рухнет и его мир.
Иногда неплохо вспомнить о мудрости предков. Из нас не уйдет никто…
В квартире Сольвейг Арне уже поджидал Кнут Крог, и они втроем незамедлительно направились в условленное место. Сольвейг приготовила большой термос чая, завернула в бумагу сахар и не забыла даже чашки, при виде которых Тор Нильсен не удержался от замечания: видит бог, совместно с женщинами воюется легче. Арне, которого Кнут успел по дороге посвятить в суть назревающих событий, сразу перешел к делу:
— Что и как вы намерены взорвать?
Тор Нильсен достал схему установки высокой концентрации. Он с улыбкой указал на пометки Лейфа Нарвестадта: против каждой «невралгической» точки установки — необходимое количество взрывчатки.
— Бумага рисовая, съедобная. В самом крайнем случае придется проглотить, — объяснил Тор.
Кнут ухмыльнулся.
— Бумага! Вот именно, только и всего. Благодаря стараниям господина доктора Нентвига установка имеет сегодня совершенно иной вид. И этих своих точек, лейтенант, ты сегодня обыскался бы.
Тор прикусил губу. Об этом никто не подумал. Кнут достал из кармана сложенный лист бумаги.
— А вот как выглядит установка сейчас. И поскольку я в статике разбираюсь неплохо — проработал пару лет в лаборатории одной динамитной фабрики — дал себе труд подсчитать, где ее самое уязвимое место. Откуда нам знать, когда и с чем в руках вы здесь появитесь? Поэтому я и разработал свой план-самоделку. Прошу особенно не придираться, я ведь вообще-то строитель, а не подрывник.
Ни Тор, ни Арне не произнесли ни слова в ответ. Но думали они примерно об одном и том же: какой это человек! Играет роль холодного циника, а сам принимает любую боль куда ближе к сердцу, чем большинство из них; притворяется всезнайкой и педантом, а сам к одному стремится — закрыть все дыры, которые, не будучи закрытыми, открывают дорогу прямо в ад; держится высокомерно, но лишь для того, чтобы не слышать на каждом шагу излишних слов благодарности.
Чтобы прервать неловкое молчание, Сольвейг спросила:
— У каждого есть чем заняться. А мне чем прикажете?
Мужчины переглянулись. Тор Нильсен смущенно ответил:
— Господь свидетель, это дело не для женщин.
Сольвейг перевела взгляд на Арне и Кнута. И прочла на их лицах согласие со словами лейтенанта.
Это обидело Сольвейг до слез.
— Каждый надеется, что все пройдет как по писаному. А если произойдет что-то неожиданное? А если кого-то ранят — куда его?.. Кто его доставит на надежную квартиру? И кто станет за ним ухаживать?
Мужчины опустили головы — что тут возразишь? Сольвейг же продолжала:
— На обратном пути вам придется обойти Ваэр. И вы подойдете к треугольнику Королевская дорога — Ваэрский ручей — Маанэльв. Именно туда вам придется нести своего раненого или раненых, если они, не дай бог, у вас будут. Пусть Арне приведет туда же группу из Грасснутена — им даже не обязательно объяснять, по какой причине, — а там их буду ждать я. У моего дяди есть хижина в Фьёсбудале. С санями до нее добраться нетрудно.
— Все это правильно, — ответил Тор. — Только тебе там быть не обязательно. Может начаться буран, и тогда даже первоклассный лыжник с трудом дойдет до Фьёсбудаля.
— На лыжах я никому из мужчин не уступлю. Ну… почти что…
— Это правда, — подтвердил Арне.
— А Кнут как считает?
— Раз Сольвейг сама все придумала…
— Хорошо, — согласился лейтенант. — Сольвейг и группа милорговцев из Грасснутена сойдутся в условленном месте. Если наша операция закончится удачно, шум и без немцев поднимется ужасный. Хотя я уже мысленно слышу вой всех сирен. Группа, конечно, их услышит. Если два часа спустя мы не оказываемся у этого треугольника, значит, все прошло как нельзя лучше и ничья помощь нам не нужна. И все могут разойтись. Согласны?
Все кивнули.
— И вот еще что, — продолжил Тор Нильсен. — Не исключено в конце концов, что мы все погибнем. Мертвые ничего передать не могут, так что придется Сольвейг это взять на себя. В сообщение обязательно должно быть сказано, что мы допустили какие-то ошибки, чтобы в Лондоне не подумали еще, будто «Норск гидро» настолько неприступен, что нечего на него и покушаться. Повторяю: Сольвейг передает в Лондон, что таково мнение всей вашей группы и что вы советуете немедленно провести повторную акцию. Успех ее гарантирован, если не будет допущено ошибок вообще или если просчеты окажутся незначительными. Написать все это на листке бумаги, Сольвейг?
— Незачем, Тор. Я уверена, что ничего подобного мне передавать не придется.
23
27 февраля после полудня на Хардангской Видде заметно потеплело. Ветер с Атлантики принес это тепло и надвинул на горы тяжелые снежные шапки. Десантники радовались. Ночь наверняка будет беззвездной и скорее всего снежной. А ветер гудит так, что никакой часовой мелких посторонних шумов не услышит.
В шесть вечера собрались в путь, имея при себе все, что подтверждало их причастность к королевской норвежской армии. Исполненные решимости в плен не сдаваться, они — в самом крайнем случае — предпочли бы погибнуть как солдаты своей страны. И кроме того они надеялись, что в этом последнем случае гражданское население Рьюкана пощадят, если члены команды подрывников ничего общего с цивильным населением иметь не будет. Единственным, что не соответствовало действительности, были фамилии в их солдатских книжках; нацистская практика уничтожения семей попавших к ним в плен «диверсантов» достаточно широко известна. Помимо ручного оружия, автоматов, ручных гранат и кинжалов им пришлось нести на себе порядочное количество взрывчатки и другого снаряжения. Харальд Хаммерен предложил быстрый темп, и к высокогорному шоссе, на котором стояла гостиница «Крокан», они подошли в девятом часу. И вскоре смогли уже увидеть сверху мощный куб заводского корпуса. Разглядеть удалось немного, немцы соблюдали светомаскировку, пусть и не слишком тщательно. К сожалению, комбинат находился на расстоянии куда большем, чем отсюда, сверху, казалось. Чтобы преодолеть эти кажущиеся несколько десятков метров, пришлось спуститься с отвесных скал на пятьсот метров, а потом метров триста карабкаться вверх. Здесь они переобулис