По соображениям конспирации Шэдде отправил шифровку через посольство — никто из экипажа «Возмездия» до поры до времени не должен был ничего знать. Этой радиограммой, составленной в самых решительных выражениях, Шэдде хотел убедить командование в необходимости быстрых действий. Он утверждал, что у него есть веские причины подозревать диверсию, и просил командующего договориться с начальником морского разведывательного управления о немедленной присылке следователя. При этом Шэдде настаивал, чтобы следователь прибыл на лодку под видом какого-нибудь специалиста и вместе с экипажем совершил переход в Портсмут, что даст ему возможность и время провести негласное расследование. Депешу он закончил так: «Если моя просьба не будет удовлетворена, я снимаю с себя всякую ответственность за дальнейшее».
Военно-морской атташе прочитал телеграмму и укоризненно покачал головой.
— Очень неумно, Шэдде, очень. Вы прямо-таки напрашиваетесь на неприятности. Начальство не любит угроз.
— Я напрашиваюсь на неприятности? У меня их и так тьма-тьмущая. Одной больше, одной меньше… Я не изменю ни слова, мой друг. В двух предыдущих случаях, когда я докладывал, что совершены диверсии, мне в ответ лишь вежливо улыбались. Пусть теперь поломают голову. Я знаю командующего лично, и он меня знает. Он поймет, что я не стал бы так остро ставить вопрос, если бы не имел на то достаточных оснований.
Заканчивая осмотр рулевого отделения, Шэдде сделал интересную находку. За трубами он обнаружил кусок перепачканного в масле серого шелка, размером примерно с мужской носовой платок. Три кромки были вырезаны ножницами, четвертая словно от чего-то оторвана. Вынув лоскут из-за трубы, Шэдде развернул его. Из материи что-то выпало и со звоном покатилось по стальной палубе. Это оказалась медная контргайка около дюйма в диаметре и примерно полдюйма толщиной. Глаза Шэдде возбужденно блестели, когда он, завернув находку в тот же кусок шелка, сунул ее в карман. Чутье подсказывало ему, что он не только нашел нечто весьма важное, но и что он должен пока молчать об этом.
Заперев за собой дверь, Шэдде вернулся в центральный пост.
— Кайль нашелся, сэр, — доложил Каван. — Он в полицейском участке в Вартахемнене. В семнадцать ноль-ноль я отправлю за ним старшину Фэрелла с патрулем.
За последнее время произошло столько событий, что Шэдде совсем забыл о Кайле. Теперь при упоминании этого имени у него мелькнула мысль о возможной причастности Кайля к аварии. Почему он не подумал об этом раньше? Возможно, Кайль отстал не случайно, а пытался дезертировать? Если он знал, что рулевое устройство лодки может отказать, тем более во время такого трудного перехода, как в Сандхамн, дезертирство было для него единственным спасением. Однако вслух Шэдде только произнес:
— Да? Посадите его в карцер. Под охрану.
— В карцер, сэр? Под охрану? — сомневаясь, правильно ли он расслышал, переспросил первый помощник.
— Да, в карцер! Под охрану! — отрезал Шэдде, он терпеть не мог, когда его приказы вызывали сомнение. Он повернулся и направился в свою каюту.
Каван проводил его взглядом. Ну и человек! Посадить моряка в карцер под охрану только за то, что он выпил лишку и случайно отстал? Что же будет дальше? Видимо, столкновение со шведским пароходиком взбудоражило командира больше, чем можно было предполагать.
Следствие о причинах неисправности рулевого устройства началось в 17.45 в кают-компании. Миллер и Таргет были удалены из буфетной, а водонепроницаемая дверь в отсек центрального поста наглухо задраена. Председательствовал Шэдде. По обе стороны от него сели первый помощник Каван, Рис Эванс, инженер-капитан-лейтенант радиолокационной службы, Госс, командир артиллерийской боевой части лейтенант Уэдди, командир минно-торпедной части лейтенант Аллистэр и штурман лейтенант Саймингтон; помощник главмеха инженер-лейтенант Масгров вел протокол.
В течение полутора часов Шэдде допрашивал и расспрашивал всех, кто мог пролить какой-нибудь свет на то, что произошло. Рулевой доложил, что еще в 13.45, то есть перед отдачей швартовых, рулевое устройство действовало безотказно. Саймингтон (он находился в то время на мостике) подтвердил показания рулевого. Руль был положен право на борт, затем лево на борт, причем никаких отклонений в работе механизмов не наблюдалось.
Затем был вызван главстаршина Шепард. Он доложил, как выполнял свои обязанности по поддержанию в порядке рулевого устройства и телемоторной системы. Выяснилось, что только за день до отхода он вместе с двумя механиками производил текущий ремонт и осмотр систем, и они действовали безотказно. Когда главмех, рассказывал далее Шепард, сразу же после столкновения послал его узнать, что произошло, он обнаружил, что головка румпеля заклинилась, а палуба в рулевом отделении залита жидкостью из гидросистемы. После этого главмех вторично послал его в рулевое отделение с рабочей группой, но не успели они приступить к делу, как их отозвали и велели запереть дверь. Шепард выполнил приказ и отдал ключ лейтенанту Масгрову.
— Но к этому времени, — добавил Шепард, — мы уже поняли, что именно произошло, сэр. Из телемоторной системы через спусковой клапан левого цилиндра вытекла гидросмесь.
Шэдде, впервые услыхавший об этом, нахмурился.
— Почему не доложили мне? — резко спросил он.
— Меня никто не спрашивал, сэр, — обиженно ответил Шепард. — Мне лишь приказали увести людей из рулевого отделения и запереть его. Это было в шестнадцать ноль-ноль, а потом я получил распоряжение явиться сюда в семнадцать тридцать, что и выполнил. — Он укоризненно взглянул на Шэдде.
— Следовательно, смесь вытекла через спускной клапан? — более спокойно спросил Шэдде. — Но как это могло произойти?
— Выпала пробка, сэр. Мы нашли ее тут же, на палубе, где она упала.
— Упала?! — насмешливо переспросил Шэдде. — Откуда вам известно, что она упала?
— Должна была упасть, если лежала там.
— Почему бы это пробка вдруг упала? — делая ударение на последнем слове, обратился Шэдде к главмеху.
— Это новость для меня, сэр, — Эванс покачал головой. — Я впервые об этом слышу.
— Но как же все-таки, по-вашему, могла выпасть пробка? — тем же насмешливым тоном спросил Шэдде Шепарда.
— Чего не знаю, того не знаю, сэр, — Шепард покачал головой. — Сама-то она никак не могла выпасть. Это невозможно.
— Да?! Наконец-то мы заговорили по-деловому. Может, вы объясните нам, почему это невозможно?
— Пробка удерживается контргайкой, и пока она на месте, пробка выпасть не может.
— Но на этот раз невозможное все же произошло?
— Понимаете, сэр, тут что-то странное. Проверяя по распоряжению главмеха, почему отказало рулевое устройство, мы не нашли контргайки.
— А может, ее и раньше там не было?
— Что вы, сэр, была!
— Откуда вам известно?
— Она была на месте вчера, когда мы производили текущий ремонт.
— Вы уверены?
— Вполне, сэр. Мы вынимали пробку и осушали цилиндры, а потом я сам поставил пробку на место.
— Как вы это докажете?
— При этом присутствовал механик Финней. Я поставил пробку на место, и он затянул ее контргайкой.
Тут же вызванный Финней подтвердил слова Шепарда.
— Я затянул ее ключом до отказа, сэр, — добавил он. — Сама она развинтиться не могла. Это можно было сделать только при помощи ключа.
— И последний вопрос, Шепард, — продолжал Шэдде после того, как многозначительно и победоносно оглядел своих офицеров, — вы еще не сказали нам, кто входил в вашу рабочую группу вчера во время ремонта и сегодня во время осмотра.
— Вчера я, Финней и Кайль, а сегодня я, Финней и Стокс. Я, конечно, снова взял бы Кайля, но он в самовольной отлучке.
— Это мне известно, — сухо заметал Шэдде.
Фэррел явился в полицейский участок в Вартахемнене с патрулем из четырех матросов и нашел там усталого, грязного и небритого Кайля. Солидная шишка на правом виске была залеплена пластырем, на форменке виднелись пятна крови.
Старшина Фэррел, коренастый моряк с птичьим лицом, взглянул на Кайля и неодобрительно покачал головой.
— Это так-то ты представляешь королевский флот за границей? — с усмешкой заметил он.
На лице Кайля появилось скучающее выражение, он сделал вид, что не слышал Фэррела.
— Кто это тебя угостил?
— Да так, один швед, — зевнул Кайль. Он не испытывал ни малейшего желания продолжать беседу на эту тему, хотя его ни на минуту не оставляла мысль о приключившейся с ним неприятности.
— Напился, конечно, — презрительно фыркнул Фэррел.
— Ничего подобного! — возмутился Кайль. — Меня избили и ограбили, вот что!
— Хорошо, хорошо, мой мальчик! На борту ты все расскажешь вахтенному офицеру. Он-то, может, и поверит тебе, а мне очки не втирай.
Фэррел поблагодарил сержанта шведской полиции, расписался в документе о передаче задержанного и под конвоем доставил Кайля на «Возмездие», где и сдал вахтенному лейтенанту Аллистэру. Кайль рассказал ему свою историю. Аллистэр внес ее в рапорт на имя командира лодки, указав, что Кайль, будучи в самовольной отлучке, отстал от лодки и нарушил дисциплину на берегу. После этого отправил Кайля к врачу.
Первый помощник, докладывая Шэдде о возвращении Кайля, упомянул, что у того рана на голове и что его сейчас осматривает лейтенант медицинской службы О’Ши. Шэдде распорядился прислать к нему врача, как только тот закончит осмотр.
Спустя полчаса О’Ши явился к командиру.
— Вызывали, сэр?
Шэдде сидел в-кресле и читал.
— Да, вызывал. — Он отложил книгу. — Присаживайтесь.
О’Ши неловко опустился на стул. Он чувствовал себя скованно, в памяти еще было свежо воспоминание о вспышке Шэдде в Скансене.
— Насколько мне известно, вы осматривали Кайля, — начал Шэдде, не сводя с врача проницательного взгляда.
— Да, сэр.
— В каком он состоянии?
— Собственно, оснований для беспокойства нет. Кровоподтек на виске, поврежден кожный покров, пришлось наложить швы. Ничего серьезного.