— Итак, учение будет сегодня ночью, — задумчиво произнес Саймингтон. — Веселенькое дело…
— Куда уж веселее, — озабоченно подтвердил радист.
— Первый приказ будет получен в девятнадцать тридцать, а второй около половины десятого?
— Да, сэр.
— И мы должны выйти на позицию в полночь?
— Так сказал командир. — Грэйси поднялся, собираясь уходить. — Один вопрос, сэр…
— Да, Грэйси?
— Что вы будете делать?
Штурман сжал губы и покачал головой.
— Предоставьте это мне и не тревожьтесь.
После ухода радиста Саймингтон отправился в кают-компанию. Было около пяти часов. Он спешил сообщить первому помощнику последние новости, но на мостике находились впередсмотрящие и сигнальщики. Пришлось дожидаться, когда Каван сменится.
Шэдде провел беспокойный день. Он не присел ни на минуту, входил и выходил из каюты, расхаживал по центральному посту, поглядывая на приборы, поднимался на мостик. Он был оживлен, бодр, общителен. Никаких следов мрачности и подавленного настроения.
Около половины шестого он вновь поднялся на мостик. Берегов Швеции не было видно, лодка уже давно шла Скагерраком, покачиваясь на волнах. Небо было в темном покрывале облаков, на горизонте вспыхивали молнии.
Взяв бинокль, Шэдде внимательно оглядел все вокруг, затем подошел к штурманскому столу и принялся изучать карту.
— Запросите центральный пост о глубинах, — распорядился он.
— Слушаюсь, сэр.
Первый помощник подошел к переговорному устройству и запросил глубины. Шэдде стоял у стола, отбивая пальцами дробь.
— Почему задержка? — в голосе его звучало нетерпение. — Пусть пошевелятся!
С центрального поста доложили, что готовы дать глубины.
— Говорите, — отозвался Каван и начал повторять вслух: — 122—120—123—126—128—130…
— Достаточно, — коротко произнес Шэдде. Он сравнил данные по карте и вернулся в переднюю часть мостика. — В восемнадцать сорок измените курс.
— Слушаюсь, сэр.
— Кто вас сменяет?
— Уэдди, сэр.
Наступила длительная пауза, и Каван ждал, что за этим последует.
— Первый! — обратился к нему Шэдде.
— Сэр?
— По прибытии в Портсмут командование лодкой примет капитан третьего ранга Стрэйкер.
— Да, сэр.
— Никаких увольнительных, пока мы не обсудим с ним все дела.
— Да, сэр.
— Увольнения на берег будет разрешать он. Он примет командование через сорок восемь часов после нашего прибытия. После этого корабль перейдет в его ведение. Вы понимаете меня?
— Да, сэр, — ответил Каван, но все это время его не оставляла мысль о том, не забыл ли Шэдде про учебную тревогу.
Его мысли прервал Шэдде.
— Облачно впереди. Возможен шторм.
— Похоже на то, сэр.
— Правда, барометр падает медленно, но сомнений почти нет. — Шэдде обернулся. — Мы уже в глубоких водах. В двадцать ноль-ноль начнем погружение. Я рассчитываю на спокойную ночь.
«Если он играет, — подумал Каван, — то, безусловно, делает это весьма убедительно».
Командир провел на мостике еще с четверть часа, беседуя на самые различные темы, но Каван видел, что он был внутренне напряжен и обеспокоен и не мог ни на чем сосредоточиться. Шэдде беспрестанно шагал по мостику и, где бы ни останавливался, пальцы его отбивали нервную дробь. Наконец он отправился вниз, и остаток вахты прошел для первого помощника спокойно. В восемнадцать часов Уэдди поднялся сменить его.
— Как настроение у командира? — спросил он.
— Ужасное! Не перестает разговаривать. По-видимому, взволнован новым назначением.
Пошел мелкий, пронизывающий дождик, и первый помощник обрадовался возможности спуститься вниз.
Добравшись до своей каюты, Каван снял фуфайку и начал умываться. Почти немедленно раздался стук в дверь, и вошел Саймингтон.
— Что-нибудь стряслось?
Саймингтон холодно посмотрел на него.
— Командир передал Грэйси тексты шифровок.
Каван перестал вытирать полотенцем лицо и стоял с вытаращенными глазами. Он ждал этого весь день, и все же новость ошеломила его…
— Боже! — только и смог вымолвить Каван. — Значит, он все же решился? Расскажите подробнее.
Саймингтон изложил ему разговор с Грэйси.
— Очень интересно. Поборник реализма… Изменение нашего курса на несколько часов обойдется английским налогоплательщикам не в один фунт стерлингов.
— Все это странно до чрезвычайности, — покачал головой штурман. — Но ведь и он странный тип, если говорить по совести.
— Где он сейчас?
— В своей каюте. Очень возбужден.
— Знаю.
Из ящика под койкой Каван достал рубашку и принялся ее надевать.
— На мостике он ни полсекунды не простоял спокойно. Но он чертовски хороший лицедей! Никогда бы не мог подумать, что он уже вручил радиограмму радисту!..
— Я спрашивал Шепарда. Он говорит, что дал вторую половину лоскута Финнею, — сказал главмех.
— Где и когда?
— В рулевом отделении за день до отхода из Стокгольма. Разорвал тряпку пополам: один кусок дал Кайлю, а второй Финнею. Вытирать руки.
Мистер Баддингтон почесал подбородок и задумался.
— Очень интересно, — проговорил он. — Не казался ли Шепард… не растерялся ли он, когда вы спросили его об этом?
— Нисколько.
— Кажется, мы добираемся до главного, — водянистые глаза робко отвернулись в сторону. — Не согласитесь ли вы сделать для меня еще одно одолжение?
— Пожалуйста. Что именно?
— Спросите Финнея, что он сделал со своим куском.
— Он заступает на вахту в двадцать часов. Можно подождать до этого времени?
— Конечно, — сказал мистер Баддингтон.
Металлический стук телетайпа на мгновение прекратился, и каретка скользнула влево, затем треск клавишей возобновился. Грэйси взял конец бумажной ленты и, прижав к резаку, отделил от рулона. Перед тем как зарегистрировать радиограмму в вахтенном журнале, он еще раз посмотрел на непривычный адрес и группу цифр, а также классификацию степени секретности и срочности. Во время ужина он явился в кают-компанию. Старшим за столом был первый помощник.
— Срочная шифровка, сэр, — обратился к нему радист.
Килли поднялся с места и взял радиограмму.
— Сейчас расшифрую, сэр.
— Действуйте, — сказал Каван. Он весь напрягся. Искоса взглянул на Эванса, Саймингтона и О’Ши. Все трое хмуро уставились в тарелки.
Килли занялся депешей. Закончив расшифровку, он присвистнул:
— Ни за что не догадаетесь, что нас ждет!
— Неприятности, — ответил Госс. — Чую их за милю.
Глаза у Килли загорелись.
— Оперативный приказ командующего подводными силами НАТО, — прошептал он и направился в каюту командира корабля.
Поднос с чаем и сухариками стоял на столе перед Шэдде.
— В чем дело? — отрывисто спросил он.
Килли протянул ему радиограмму. Командир принялся читать, брови его удивленно полезли кверху. Затем он что-то написал на бланке шифровки и положил в карман.
— Я иду в центральный пост. Передайте штурману, что я жду его.
Когда Саймингтон подошел к штурманскому столу, Шэдде показал ему радиограмму.
— Прочтите, — сказал он натянутым тоном.
«Актер!» — подумал Саймингтон, однако заметил, что руки у Шэдде дрожат. Радиограмма была от командующего подводными силами и адресована «Возмездию», «Массиву» и «Устрашению» и подтверждена главнокомандующим объединенными вооруженными силами НАТО на Атлантике и прочими натовскими и адмиралтейскими властями. В ней говорилось:
«Возмездию» выйти на позицию 58 30 С : 09 52 В к полуночи тчк «Массиву» оставить Осло в 20 : 30 и занять позицию в секторе 58 50 С : 10 12 В к полуночи тчк.
«Устрашению» выйти на позицию 62 40 С : 3 00 В к полуночи тчк идти в подводном положении тчк выполняйте».
— Очень интересно, сэр, — Саймингтон должен был что-нибудь сказать и счел эти слова самыми подходящими.
Шэдде оторвался от карты.
— Дайте мне курс и скорость для достижения этой позиции к полуночи.
Саймингтон взялся за циркуль и линейки, а командир включил эхолот, после чего отправился в радиорубку и приказал Грэйси радировать командующему о погружении.
— Погружаемся в девятнадцать сорок одна. Всплытие в двадцать два ноль-ноль, — продиктовал он, глядя на свои часы.
— Есть, сэр.
Решительным шагом Шэдде вернулся в центральный пост.
— Боевая тревога!
По кораблю зазвучал сигнал ревуна, и экипаж торопливо бросился занимать свои места по расписанию.
— К погружению! Все вниз! — громко командовал Шэдде. — Открыть кингстоны главного балласта!
Впередсмотрящие и сигнальщик спустились из боевой рубки. Их мокрые дождевики поблескивали в мерцании огней центрального поста. Позади них раздался глухой звук задраиваемого рубочного люка, затем приглушенная команда Уэдди:
— Первая задрайка… Вторая задрайка… Мгновением позже он спустился по трапу. Сигнальщик закрыл нижний люк и затянул болты.
Перед рулевым горизонтального руля подрагивала стрелка глубиномера. 15… 18… 20… 22…
— Погружение на глубину двести футов, — прорычал Шэдде.
Первый помощник стоял позади рулевых горизонтального руля, наблюдая за показаниями приборов.
— Есть двести футов, сэр, — повторил он.
Лодка пошла на погружение с дифферентом на нос.
— Курс, Саймингтон? — резко спросил Шэдде.
Штурман поднял голову от карты.
— Ноль-пять-один, — спокойно доложил он.
Широко ступая, Шэдде приблизился к штурманскому столу и остановился рядом с Саймингтоном.
— А ну пошевеливайтесь! Скорость?
— Восемь узлов, сэр.
— Когда наступит темнота?
— Сейчас проверю, сэр.
Пока Саймингтон сверялся с лоцией, Шэдде стоял над ним, нетерпеливо постукивая пальцами по столу.
— Заход солнца в двадцать сорок, сэр. Навигационные сумерки заканчиваются в двадцать три пятьдесят восемь.
— Значит, темнота наступает в полночь. Хорошо, — Шэдде стоял хмурый и задумчивый. — Когда мы должны изменить курс, если за два часа до наступления темноты будем находиться в сорока милях от назначенной на полночь позиции?