— Нет, благодарю, чемодан я возьму с собой.
— Думаешь, кто-то его украдет? — насмешливо хмыкнул Джексон.
Джексон повел его в четыреста вторую квартиру. Они поднимались по лестнице, хотя Джексон мог вызвать лифт. Он что-то проворчал, будто лифт перегружен, хотя на самом деле ему очень хотелось посмотреть, как этот чернолицый будет тащить по лестнице свой тяжелый чемодан, сначала вверх, а затем вниз. «Надо проучить этого сукиного сына, — молвил мысленно управляющий, — слишком уж он образован».
В квартире Джин Мур, тяжело переводя дух, осторожно поставил свою ношу на пол. Он прошелся по комнате, выглянул в окно и повернулся к Джексону.
— Сколько? — спросил он.
Этого Джексон не ожидал. Вот так соглашаться на первую же свободную квартиру, которую тебе предлагают? Чертовщина какая-то. Ведь тут самая плохая мебель во всем доме. Правда, негр может этого не знать.
Джексон задумчиво пожевал окурок.
— Я тебя пущу сюда за две с половиной сотни в месяц, — сказал он наконец.
— Две с половиной сотни? Двести пятьдесят долларов в месяц за это? — Мур обвел рукой маленькую квартирку.
Джексон засмеялся и пожал плечами.
— Твое дело согласиться или нет. Имей в виду, оплатишь вперед за месяц и внесешь задаток в пятьдесят долларов. На всякий случай — за поломку, порчу вещей, понял? У тебя какой-то дикий вид. Тебе ясно, к чему я веду? Начнешь устраивать тут пьянки, потом найдешь себе черномазую кошечку, появятся наркотики, и не успеешь оглянуться, как у тебя тут будет не квартира, а притон.
Джин Мур взглянул на него.
— Не заходите слишком далеко.
Но Джексон пошел дальше:
— Я имею право знать, что мои жильцы приносят с собой, как ты считаешь?
Негр посмотрел на него, не понимая. Джексон кивнул на чемодан и продолжал:
— Ты что-то слишком дорожишь своим барахлом. Не спускаешь с него глаз, так? Что там у тебя, бой?
Джин Мур поставил ногу вплотную к чемодану.
— Речь идет о найме квартиры, Джексон, — сказал он. — Если я правильно понял, выходит, двести пятьдесят за квартиру, двести пятьдесят — месячный аванс и пятьдесят задаток за возможные повреждения. Следовательно, в сумме — это пятьсот пятьдесят долларов. — Он посмотрел управляющему прямо в глаза. — Я нанимаю квартиру и плачу на месте.
У Джексона перехватило дыхание.
— Я спросил, что у тебя в чемодане.
Негр не ответил. Чарли Джексон протянул руку к чемодану.
— Не делайте этого, мистер.
Джексон взглянул на него с улыбкой.
— Ты будешь указывать, что мне делать в моем доме?
— Делайте, что хотите, но уберите руки от моего чемодана.
— Слушай-ка, бой, я тут управляющий и имею право проверять вещи, которые приносят в этот дом. Я обязан посмотреть и проверить, нет ли там пленок с похабными фильмами, или наркотиков, или…
Черные пальцы легли ему на запястье и словно клещами сжали его руку. Господи, да у этого черномазого мертвая хватка!
— Не смей касаться меня, черная сволочь! — прошипел он.
— Я просил вас не трогать чемодан, — Мур ослабил хватку.
Джексон вырвал руку и стал растирать запястье. Глаза его сузились в две щелки.
— Ты допустил ошибку, ниггер. Самую большую ошибку в своей жизни, — Джексон холодно улыбнулся. — Теперь я получил дело о нападении. Открыть и закрыть. Вы, черные выродки, должны держать руки в карманах.
Мур принужденно улыбнулся.
— Хорошо, — проговорил он, — ваша взяла. Не нужна мне эта квартира. Не буду загрязнять ваш мерзкий драгоценный дом. — Он взял чемодан и направился к выходу.
Но Мур недооценил оскорбленное самолюбие белого. Чарли Джексон преградил ему путь к открытой двери.
— Я еще не закончил. Ты не унесешь отсюда свой черный зад, пока я не увижу, что у тебя в чемодане. Ты хочешь что-то скрыть, это уж точно. Ты поднял на меня руку, и это дает мне определенное право защищать себя и своих жильцов. Ну-ка открывай чемодан, говорю тебе! — Голос управляющего повысился почти до крика. Джин Мур посмотрел поверх Джексона сквозь открытую дверь в коридор, где уже начали собираться люди. Он почти физически чувствовал атмосферу враждебности, которая сгущалась вокруг него. Мур глубоко вздохнул.
— Извините меня, — сказал он, тщательно подбирая слова и довольно громко, чтобы слышали все в коридоре. — Я прошу извинения, мистер Джексон, а сейчас позвольте мне пройти.
Джексон оглянулся в поисках поддержки у своих жильцов и прочитал в их взглядах молчаливое требование не уступать.
Он расправил плечи и прорычал:
— Сейчас же открой свой проклятый чемодан, а то я его сам выпотрошу!
Джин Мур вздохнул.
— Я извинился перед вами, — сказал он покорно. — Мне надо идти, Джексон, и если вы будете стоять поперек дороги, я буду вынужден вас отодвинуть. — Он сделал последнюю попытку к примирению. — Я не хочу ссориться ни с вами, ни с кем другим. Я просто пойду.
Однако слишком сильным было у Чарли Джексона желание покрасоваться перед зрителями. Он подошел к Джину Муру и ткнул его пальцем в грудь. Коварный прием: подобный удар очень болезненный, и Джексон добился своего, увидев, как Мур скривился от боли. Управляющий отвел руку и изо всей силы толкнул негра в грудь.
Но Джексон только хотел толкнуть — рука его встретила пустоту. Последнее, что мог потом вспомнить Джексон, были слова, сказанные почти шепотом: «Гад, сам напросился». Он услыхал эти слова, и в голове у него промелькнуло, что не стоило связываться с этим ниггером. В следующее мгновение страшный удар ботинком сломал ему ногу в колене, а второй удар раздробил ступню. Как в замедленной съемке голова Джексона дернулась назад, и он почувствовал острую боль в глазах. Последним проблеском сознания он понял, что его ударили сбоку по шее чем-то твердым, ибо он потерял сознание еще до того, как упал навзничь.
Джин Мур посмотрел на скрюченное тело и покачал головой. Выругавшись, он поднял чемодан и прошел мимо напуганных людей, прижавшихся к стене. Но не успел он сделать и двух шагов по лестнице, как его настиг неистовый женский крик, и Джин Мур понял, что попал в беду. Он бегом спустился по лестнице, проскочил вестибюль и бросился к своей машине, которая стояла около противоположного тротуара. В доме начали открываться окна, и тот же самый женский визг вырвался на улицу. Мур молил бога, чтоб вблизи не оказалось полицейской патрульной машины — ведь ему нужно было всего несколько секунд, чтоб убраться отсюда. Этот безумный белый! Какого дьявола ему было нужно? Джин Мур не хотел его бить, меньше всего на свете стремился он привлечь к себе внимание, и вот — на тебе. Он чуть не попал под колеса какого-то автомобиля, увернулся в последнее мгновение — и наконец оказался около своей машины. Бросив чемодан на заднее сиденье, рывком открыл переднюю дверцу и сел за руль. Быстрым и точным движением включил мотор. Оглянулся назад, увидел машину, но решил, что успеет проскочить впереди нее, и рывком выехал на середину улицы мимо людей, которые выбегали из дома и показывали на него пальцами. И вот уже путь перед ним свободен. Он нажал на газ, машина набрала скорость, и тут же сзади него замигал красный сигнальный свет. «Вот дьявол… Но между нами машина», — подумал Мур, узнав полицейский патруль. Он проскочил улицей, нажал одновременно на тормоз и на газ, срезал угол, сразу набирая скорость. Только б не попасться на глаза полисменам в той проклятой патрульной машине! И тут он понял, что беды не миновать, ибо полицейский патруль тоже повернул за угол, явно преследуя его.
Единственная надежда теперь на уличное движение: надо лавировать, прячась от преследователей за другими машинами. Мур знал, что если он доберется до негритянского квартала, то достаточно ему заскочить в первый же бар и крикнуть, что у него на хвосте полиция, как сразу же он окажется в безопасности. Но сначала надо преодолеть этот отрезок пути, а это вряд ли удастся, ибо с первого взгляда Мур узнал в полицейской машине одну из последних моделей с форсированным двигателем, которая может развивать девяносто миль в час через четырнадцать секунд после старта.
Но движения на улице не было. Мур выжал акселератор до отказа и помчался к мосту, надеясь за мостом влиться в поток машин. Он был уже около самого моста, когда услышал глухой треск заднего стекла, потом — переднего стекла справа от него и свист пули. Раздались еще выстрелы. Наконец передние колеса машины уже въехали на мост, и тут его будто что-то толкнуло в плечо, но он был уже на мосту, однако и полиция сзади не отставала, и в тот самый момент, когда он почувствовал острую боль в плече, лопнула левая задняя шина. Мура передернуло от боли в плече, и машину крутануло. Теряя координацию, он резко нажал на тормоз, и это была последняя ошибка, которую он допустил, прежде чем потерял сознание. Машину резко занесло вправо, и она на полной скорости прорвала металлическую ограду моста, словно бумажную ленту. Мур почувствовал, что летит в воздухе, а горизонт наклоняется и как-то странно поворачивается перед ним. Машина полетела с двенадцатиметровой высоты на бетонную облицовку откоса. От удара бензобак сплющило. Скрежет металла по бетону, сноп искр — и горючее взорвалось, подняв столб огня высотой в сотню футов. Машина все еще летела кувырком вниз, охваченная ярким оранжевым пламенем, разваливаясь на части и разбрасывая вокруг себя детали. Она скользнула по бетонной стене вниз, туда, где тонкой струйкой вытекала вода из водоотводной трубы, и тут вновь послышался приглушенный взрыв горючего, и огонь запылал еще ярче. Полисмены наблюдали аварию с моста, а водители повысовывались из своих автомашин и таращили глаза, показывая руками вниз. Но вдруг охваченный пламенем автомобиль снова взорвался невероятно мощным взрывом, от которого остатки машины полетели во все стороны, словно осколки бомбы. Одним из таких обломков снесло голову водителю, который наблюдал за событиями из своей машины. Полисмен, которого обдало слепящим жаром и прижало взрывной волной к бетонному парапету моста, потом вспоминал, как у него в тот момент блеснула мысль, что никогда ни одна машина так не взрывается, следовательно, в ней, наверное, что-то было, ибо иначе чего бы тому черномазому так безумно убегать от них невесть куда…