— Вы не сможете долго держать меня за решеткой.
Он почувствовал, как все насторожились. Ответ прозвучал почти угрожающе. Они, наверное, не знают…
— Почему? Вы надеетесь, что вам кто-то поможет бежать оттуда?
— Я никому ничего плохого не сделал.
— Конечно, нет, только принесли письмо с угрозой убить миллионы людей.
— Откуда мне знать? Письма я не читал.
— Это вы так говорите.
— Конечно, я так говорю.
— Мы не верим вам, Силбер.
— Дело ваше.
— На что вы надеетесь, Силбер?
— Не знаю. Я должен ждать, пока вы сделаете что-то.
— Что именно?
Он пожал плечами. Боль пронзила его снова, сдавила больное сердце. Он закрыл глаза, закусил губу. Они увидели, как побледнело его лицо, и вопросы прекратились. Издалека к Силберу донеслись чьи-то голоса… Он почувствовал укол шприца, воткнутого в руку, и открыл глаза. Незнакомое лицо. Он его раньше не видел. Рубашку расстегнули. Силбер почувствовал холодное прикосновение металла к телу. Мелькнула успокоительная мысль: врач. О нем беспокоятся. А как же? Вынуждены. Мертвый он им не нужен. От этой мысли ему стало легче. Он поспит. Они будут ждать, пока он снова откроет глаза. Да, да. Подождут. С Элис все будет хорошо. И с детьми…
— Вы слишком уверены, Силбер. Почему?
— Я ни в чем не уверен. Я очень устал.
— Кто эти ваши друзья, Силбер?
Он хотел было сказать, что нет у него никаких друзей. Но они же были. Неизвестные, незримые, знакомые лишь через почту.
— Я сам хотел бы знать, — ответил он, удивив их. — Я бы пожал им руки.
— Еще бы не пожать. Одна шайка убийц.
— Я никого не убивал.
— Этим занимаются ваши друзья. И вы соучастник.
Он ничего не ответил.
— Откуда вы получили наставления?
— Почтой.
— Это мы знаем, Силбер. Откуда пришло письмо? Откуда пришел пакет с деньгами?
— Я не знаю.
— Обратный адрес?
— Не было.
— А почтовый штемпель? Вы же посмотрели на штемпель, разве нет? Как это так — получить десять тысяч долларов и не попытаться узнать, откуда? Что было на штемпеле?
— Не знаю, — соврал он.
— Зачем вам этот авиабилет, Силбер?
— Мне прислали его в письме.
— Куда вам велено лететь, Силбер? Это можно было сказать.
— В Лиссабон.
— В Лиссабон? В Португалию?
— Да.
— Когда вы должны лететь?
— Когда получу от вас бумаги, указанные в письме.
— Они надеются, что мы дадим вам на сто миллионов ценных бумаг и свободно отпустим? — Удар кулаком по столу. Сперва легкий. Потом сильный. Сильный, потом слабый. Легкий, потом… — Силбер, вас засадят за решетку пожизненно.
— Я же говорил, вы напрасно угрожаете мне. Это бессмысленно.
Молчание. Наверное, они поняли.
— Вы не запугаете меня. И не причините мне вреда.
— Вы повторяетесь, Силбер. А почему нет? Почему это вы такой неприкосновенный?
— Невозможно повредить мертвецу.
Молчание. Многозначительные взгляды.
— Если посчастливится, то я протяну еще полгода. Больное сердце. И вдобавок — рак. В такой стадии, что уже не остановить. Полгода — это как повезет. А вероятнее всего — два-три месяца. Что ж вы можете мне сделать?
— Он прав. Мы не можем даже хорошенько встряхнуть его. Его ничем не проймешь. — Лью Керби был в отчаянии. — Он говорит правду. Врач подтвердил — это живой труп.
На протяжении всего допроса лицо генерала Шеридана оставалось непроницаемым. Ни он, ни подполковник Бейерсдорф не задали ни одного вопроса. Это было не их дело. Допрос подозреваемых — хлеб ФБР. Но сдерживаться было трудно. Хотелось схватить Силбера за горло и тряхануть раз-другой, как паршивого пса. Но он этого не сделал. Не в силу каких-то там моральных принципов. Он повырывал бы у него руки и ноги, если бы знал, что это даст нужные сведения. Было бы непростительным преступлением жалеть одного и позволить убить миллионы людей. Но ничего нельзя было поделать. Силбер правду сказал: бессмысленно угрожать мертвецу.
Боб Винсент затянулся сигаретой и уж слишком аккуратно засунул пачку обратно в карман.
— Слушай, Керби. Я хочу, чтобы эти джентльмены вытянули из него все, что можно.
Керби пожал плечами.
— С ним все ясно, — пробормотал он. — Даже если его зажарить живьем, мы не добьемся ничего нового. — Он прочитал мои мысли, подумал Шеридан. — А умрет Силбер — и ответом, возможно, станет ядерный взрыв.
Бейерсдорф наклонился вперед, пристально глядя на Керби.
— Как по-вашему, он что-нибудь знает про стотридцатку? Про то, как уничтожили ее экипаж?
Керби покачал головой.
— Нет, думаю, что нет. Он в самом деле ни о чем не имеет представления. Я верю ему, он не знал содержания письма.
— Лучшего связного и почтальона трудно найти, — добавил Боб Винсент. — Времени у нас мало, вот что плохо. Было бы время, может, и удалось бы обнаружить какую-то связь между Силбером и теми, кто прислал ему инструкции и деньги. Наверное, это те самые люди или соучастники тех, что захватили самолет и бомбы. Они каким-то образом нашли Дэйва Силбера и навели справки о состоянии его здоровья. Лью правильно сказал, — кивнул Винсент в сторону Керби, — Силбер — живой труп. Не протянет и нескольких месяцев. Мы уже выяснили о нем все, что было можно за такой короткий срок. Судимостей не имеет. Жена и дети выехали за границу три дня тому назад. Раньше жили в Чикаго. Их соседей и знакомых старательно допросили. Жили они в страшной бедности. Если бы не соседи, у них несколько месяцев назад умер бы ребенок. В городских трущобах такого рода истории — не редкость. Нет денег, нет врача, нет… — Винсент пожал плечами. — Короче говоря, кто-то из старых знакомых, наверное, встретил его. Но, вероятнее, подробно разведал все о его болезни и нищете, которые одолели семью. Если они знали и характер Силбера, то сразу поняли, что нашли того, кто им нужен. Силбер заботится не о себе, а о своей семье. Его страховку, как мы узнали, аннулировали больше года тому назад. Он медленно умирал с мыслью, что ничего не оставляет жене и детям, кроме горькой памяти о себе. Как вдруг приходит пакет, а в нем инструкции, запечатанный конверт, который надо в указанное время передать полиции Сан-Франциско, и в придачу десять тысяч долларов. Я уверен, что в Европе его семья должна получить еще какие-то деньги.
— Если о нем знали те, кого мы ищем, — вмешался Шеридан, — то не исключено, что он когда-то тоже имел отношение к авиации. Не может ли это как-то натолкнуть на след? Проверяли?
Винсент кивнул.
— Да, вы правы. В сорок третьем Дэвид Силбер был курсантом летного училища. Учился в Келли-Филде вблизи Сан…
— Я знаю, где это. Можем ли мы чем-то помочь?
— Подполковник с нашими людьми уже работает над этим. — Винсент посмотрел на Бейерсдорфа. — Больше ничего мы не можем сделать, пока не дождемся от Ховинга…
— От этого осла?
— Возможно, так, генерал, но что касается своих вычислительных машин, он правду говорит. Они имеют лучшую систему в мире. — Винсент откинулся в кресле и затем продолжил:
— С ними тут никто не сравнится. Чтобы проверить сотни возможных вариантов, нам пришлось бы затратить много месяцев. А поскольку с тех пор прошло много лет, эти сотни вариантов разветвились на десятки тысяч. По тогдашнему списку не установишь, кто когда погиб или умер, и приходится проверять до конца каждого. Компьютеры выполняют такие поиски за считанные минуты — конечно, если программа составлена правильно. А нам надо было найти каждого курсанта тех времен, когда Силбер впервые надел форму, и проследить всю их дальнейшую жизнь. Это процесс чрезвычайно разветвленного отбора, и тут мало даже скорости ЭВМ.
— Как там президент? — У Артура Шеридана все стояла перед глазами картина, как ударная волна после ядерного взрыва крушит Белый дом. — Крайдеру наконец удалось уговорить его покинуть Вашингтон?
— Нет, — ответил Винсент. — Я сегодня уже несколько раз разговаривал с Крайдером. Они намерены вывезти президента из столицы вопреки его желанию. Даже насильно, если придется. Секретная служба имеет такие полномочия на случай, если президенту угрожает опасность.
— Следовательно, сам президент до сих пор не понял этого! — повернулся Шеридан. — Наверное, полагается на Ховинга с его компьютерами!
— Возможно, он прав, — тихо проговорил Винсент.
— Дай бог, чтобы это было так, — буркнул Шеридан. — Видели вы когда-нибудь, как взрывается такая игрушка?
— Атомная бомба?
— Да.
Винсент покачал головой.
— Нет, не видел. — Улыбка уже сходила с его лица. — И надеюсь никогда не увидеть.
— Я тоже надеюсь, — тут же подхватил Шеридан, — но я видел, Боб. — Он на минуту задумался, вспомнив весь ужас этого.
— Речь идет о чем-то большем, чем президент, — молвил Винсент. — Не забывайте про конгресс. Про Пентагон. Про другие государственные учреждения. А иностранные дипломаты? Перечисление можно продолжить. Президент сказал Крайдеру, что сейчас как раз происходит большое международное совещание. Если бы он исчез без объяснений, причем без абсолютно правдоподобных объяснений, которые удовлетворили бы самых недоверчивых людей в мире, могла бы возникнуть страшная паника. Одни только слухи о таком шаге приведут к лавиноподобной реакции. Вы забыли, генерал, что до сего времени в прессу не просочилось ни слова о похищении атомных бомб. Таков был приказ Белого дома. — Лицо Винсента отражало его внутреннее сомнение. — Не знаю, правилен приказ или нет, но слава богу, не мне пришлось решать этот вопрос. Ибо каким бы ни было решение, оно все равно окажется неправильным.
— Как вы можете…
Винсент, махнув рукой, прервал его:
— Генерал Шеридан, дело в том, что мы до сих пор не знаем, где бомбы. Мы только выдвигаем предположения. У нас нет…
— Знаю, знаю! — воскликнул Шеридан. — Письмо может означать все что угодно и может ничего не означать. Оно даже может завести нас на ложный путь. Я угадываю вашу мысль и очень сожалею, что мне нечем вам возразить. Бомбы могут быть где угодно в первом попавшемся из сотни городов. Одна, скажем, в Лондоне, вторая в Токио, третья в Мехико… — Он почти задохнулся от гнева и тихо закончил: — Где угодно…