— Что ты мелешь? Соображаешь хоть?!
В подобных случаях отец Немцева Виктор Вольфович добавлял: «Ты на кому хвост поднимаешь, поц?» Но губернатор счел, что вполне хватит и того, что он уже сказал.
Рылов вздохнул протяжно, истомлено, будто по крутой лестнице забрался на двадцатый этаж.
— Соображаю, Леонид Викторович. И скорблю, что приходится сообщать такое.
Немцев все еще не терял привычной уверенности, его несло по инерции, будто он катил на велосипеде с крутой горы, а тормоза не держали — ух, разбегайтесь встречные по сторонам! Зашибу! Но в то же время странное волнение подступило к сердцу. Нечто необычное почудилось губернатору в поведении Рылова, обычно выдержанного, никогда не перечившего и это вселяло в душу тревогу.
— Что там в конце концов. Не тяни.
Немцев понимал, что удар все равно придется держать, и чем раньше его нанесут, тем меньше сил будет растрачено на ожидание.
— Вышли на след по делу об убийстве Усачевых. У Немцева вдруг отлегло от сердца.
— И что? Это же хорошо. Раскручивай побыстрее.
— Леонид Викторович, крупно замаран Игорь...
— Какой Игорь? Кто он? — Немцев на слух не сразу воспринял имя сына. Сознание, занятое предстоявшим делом, не сумело распознать сигнал опасности. — Ты думаешь, я знаю в городе всех Игорей?
— Этого, — слова Рылова звучали со всей печалью, на которую тот был способен — вызнаете...
И тут только до Немцева дошло значение сказанного.
— Рылов! — Губернаторский мат нисколько не чище и не благороднее дерьма, которое расплескивают голосовые связки пьяного в дурь ханурика. — Ты... — Нужные слова из печатного лексикона не приходили на ум: слишком неожиданным, в полном смысле шокирующим оказалось известие. — Бросай все! Быстро ко мне!
Немцев шарахнул трубку на аппарат с такой силой, что та ударилась, отскочила в сторону и повисла на шнуре. Из телефона послышались обиженно-жалостливые гудки «ти-ти-ти». Не обращая на них внимания, губернатор отошел от стола, приблизился к окну. Обеими руками с силой сжал виски: неожиданно потяжелела и затрещала голова. И снова на волне накатившей ярости, уже ни к кому не обращаясь, он начал грязно лаяться.
Внезапно из фрамуги потянуло сквозняком. За спиной Немцева открылась дверь. В кабинет тут же с шумом ввалился полковник Рылов — неуклюжий, громоздкий, вонявший крепким мужским потом и обувным кремом. Сопя и пыхтя, он протопал к губернаторскому столу, раскрыл потертую кожаную папку для бумаг и вынул оттуда лист. Небрежно положил на стол.
— Вот, Леонид Викторович, читайте.
Начальнику райотдела внутренних дел
подполковнику Сазонову Т.Г.
РАПОРТ
Настоящим доношу ставшие известными мне факты по существу дела об убийстве матери и дочери Усачевых. Во время обхода участка ко мне, участковому уполномоченному лейтенанту Борисову подошел гражданин Рогозин Иван Андреевич, который работает путевым обходчиком на разъезде Колосове. Он сообщил, что 10 мая 1997 г. в ноль часов сорок минут он возвращался с работы в дачный поселок Лужки. Проходя мимо дома Усачевых видел как к нему подъехал автомобиль "Гранд-чероки " черного цвета. Из машины вышли двое — девушка, в которой Рогозин узнал дочь Усачевой Аллу и парень в черной куртке с белыми полосами на рукавах. Парня Рогозин не знает.То, что девушку привезли домой на машине, Рогозина не удивило. Усачева Алла известна в поселке вольным поведением и ее мог привезти как человек ей знакомый так и малознакомый. Тем более, что в поселок на дискотеку приезжает немало горожан.
Рогозин говорит, что машина его заинтересовала. Такие он видел не часто. Когда приехавшие вошли на веранду, Рогозин приблизился к машине. Он видел номер, но не запоминал его. В памяти по его словам остались только цифры 101 и литеры ГБ...
— Это все?
— Нет. В ту же ночь Игоря задержали в Ярцево. В пятнадцати километрах от Лужков. Без машины. С ножом в руках. Самое поганое — в наркотическом опьянении. Себя он назвать отказался. Его до утра продержали в камере. Утром он назвался. Сообщил, что машину у него угнали. Но вы сами понимаете — милиция... и потом провинция... Они дали делу ход.
— Машину нашли?
— Пока нет, но я дал команду искать.
Немцев безвольно опустил голову. Исподлобья посмотрел на экран телевизора, который стоял в углу кабинета слева от рабочего стола.
Телевизор был включен, экран светился. Немцев глядел на него, не понимая, кто и зачем включил ящик.
Гнали рекламу. Пожилая благообразная дама, румяная и сытая, пламенея лицом и пылая восторгом, рассказывала как ей стало хорошо и легко, когда после трехдневного запора приняла слабительное и наконец-то облегчилась. Затем экран во всю его ширь заняла женская попка, обтянутая эластичнойлентой массажера. Лента вибрировала, задница впечатляюще тряслась, а голос диктора, сочась нектаром, объяснял какие преимущества получают дамы, которые не жалеют денег на массажер обихаживание своего любимого жопия.
Дурацкие импульсы рекламы медленно одолевали внезапно навалившуюся на Немцева усталость и расслабленность, их место в душе стала вновь заполнять безудержная ярость.
Почему эти задницы занимают его экран, в его кабинете в рабочее время? В минуты, когда неприятности валятся на плечи одна за другой?!
Немцев шевельнул рукой, собираясь вызвать Харина по интерфону и ткнуть его дурацкой башкой в поганый ящик, который тот для чего-то включил, как дверь тихо отворилась и верный имиджмейкер собственной персоной возник на пороге. Солнечно сияя, он кивнул мрачному Рылову и обратился к шефу:
— Леонид Викторович, сейчас ваше выступление...
И опять сообщение не сразу дошло до сознания. Хотелось зло выкрикнуть:
«Какое выступление?! Мне зад перед публикой массажером трясти будут?!» Но выругаться Немцев не успел. Экран заняло его лицо — умное и задумчивое, строгое и доброе одновременно.
— «Есть в наше время явления, которые общество не собирается терпеть. Я имею в виду растущую преступность. Как губернатор торжественно заявляю вам, дорогие земляки, что лично беру этот больной вопрос под свой непосредственный контроль...»
И сразу восстановилась связь времени и событий. Да, вот сейчас он публично осудит убийц Усачевых. И потребует от органов правоохраны — от милиции и прокуратуры — приложить все силы, чтобы преступники были найдены и наказаны по всей строгости российских законов. Только так должно реагировать на действия подлецов, которые подняли руку на двух женщин.
Нужно было бы немедленно рубануть кулаком по столу, заорать, потребовать, чтобы этот дурак на экране заткнулся, перестал молоть чепуху, но то что шло в эфир остановить и отменить без скандала уже не имелось возможностей.
Верный Харин, ничего не понимая, смотрел на мертвенное лицо шефа и лихорадочно старался угадать в чем недобдел, за что сейчас получит пинка. Единственное что у него не вызывало сомнений — пинок этот будет. И придется он точно по заднице.
— Выключи! — Немцев одолел немоту и силу земного тяготения. Заорал громко, с места вскочил быстро. Рука его жестом князя Пожарского звавшего народ на борьбу с врагом, указала Харину на дверь. — И выйди! Вон!
Любимых псов от хозяйских пинков не всегда спасает даже их бескорыстная верность.
Харин быстрой крысой мотнулся в угол. Пульт управления ящиком лежал по левую руку на столе шефа, но тянуться за ним в тот момент было опасно. Вырубил экран нажатием кнопки на панели телевизора. Затем, согнувшись как под бандитским обстрелом, со всех ног брызнул к двери.
Когда Харин исчез, Немцев повернулся к Рылову. Зло с него будто ветром сдуло: вот что значит — политик от бога. Голосом спокойным, дружеским, он не приказал, а попросил:
— Андрей Антонович, ты уж давай... Найди этого засранца, где бы он ни оказался и тащи его ко мне на дачу. Я туда приеду.
— Бу сделано.
Рылов своевольничал. Пусть губернатор знает — теперь на него уже не поорешь, как случалось. Когда в колоде мелкие козыришки, то и высовываться не стоит. Но если расклад уравнивает карты, речь должна идти не столько о подчинении, сколько о равноправном сотрудничестве. Хочет того Немцев или нет, а скоро на носу выскочат выборы. О союзниках надо думать заранее...
— Андрей, — судя по обращению. Немцев уже понял изменившуюся обстановку, — постарайся все сделать без шума. Если дело получит огласку, ты сам понимаешь... Или будешь играть самостоятельно?
«Самостоятельно» в данном случае означало игру начальника УВД на самосохранение.
— Это ты зря, Леонид. Рылов никогда не играл в подлянку.
— Спасибо. — Немцев протянул полковнику руку. — Ты, конечно понимаешь, дело нужно замять. Чтобы все обошлось без шумихи.
— Естественно.
— Как считаешь, кого еще нужно подключить к делу?
— Без Волкова не обойтись.
Волков — прокурор области, око московского государя в области.
— Хорошо, я тоже так думал. Теперь ты езжай, а Волковым я встречусь.
Прокурор себя ждать не заставил. Явился как всегда свежим огурчиком — чисто выбритым, с сияющим гладкими щеками и блестящей лысиной. Наполнил кабинет губернатора запахом дорогого французского одеколона. Радостно взмахнул коротенькими ручками.
— Слушал, Леонид Викторович! Слушал. Прекрасно. Как говорят в нужное время в нужную точку.
Занятый своими мыслями, Немцев сразу и не понял о чем говорит прокурор.
— О чем ты?
— Телемост губернатор — народные массы. Тема преступности сегодня актуальна, как никогда...
Возникло желание выругаться, все бросить к чертовой матери, уйти подальше от всех, запереться, чтобы никого не видеть, не слышать. Но тут же привычка подчиняться не первым эмоциям, а холодному расчету, взяла свое. Нет, он не уйдет. Он будет бороться за свое место, за право держать эту область задрипаных ланцепупов в своем кулаке и сделает все, чтобы ему не помешали. Если надо, он переступит через сына, раздавит его как таракана. Подонок! Слизняк! Безмозглое порожденье мамаши!