— Разве вы настолько уверены в себе, что готовы распоряжаться своей собственной жизнью? — улыбнулся врач.
— До этого момента я вполне нормально распоряжался ею.
— Неужели? Вы это серьезно? — Врач искренне рассмеялся. — Вот вы так умело распорядились своей жизнью, что написали сценарий, который привел вас под расстрельную статью?
— Сочинять сценарий — это ведь не психическое заболевание, верно?
— Как знать, как знать… — Доктор уже с серьезным видом покачал головой. — В вашем случае может быть как раз наоборот, ведь вы не отдаете отчета в своих собственных поступках. К тому же творческие люди уязвимы больше других.
— Вот это неправда, — вскинулся Аджанов. — Чтобы уходить из реальности в мир фантазий и возвращаться обратно, нужно иметь невероятную силу духа. А сила духа присуща только здравому разуму.
— Тут я готов с вами поспорить. Но сейчас не время дискутировать. И если вас интересует, не превратитесь ли вы в спокойного счастливого человека, как ваши соседи по палате, то скажу: пока не превратитесь.
— Почему? — вырвалось у него.
— Потому, что ваш случай только изучается, и лечение вам пока не назначено. В этом весь вопрос.
— А они? Какое лечение было назначено им, чтобы вот так?
— Я мог бы не отвечать вам, но отвечу, — пожал плечами врач. — Я ведь понимаю, как вам это интересно. У них уже четко определенная болезнь — вялотекущая шизофрения. И они принимают специальное лечение, чтобы снять возбудимость с нервных центров.
— Вялотекущая шизофрения? Я никогда не слышал о такой болезни, — удивился Аджанов.
— Вы о многом не слышали. Разве вы медик? — ответил врач спокойно.
После этого, резко поднявшись, он разрешил ему гулять по коридору и вышел из палаты. Состояние соседей оставалось неизменным — они молчали.
Каждый день Сергей ходил по коридору в полном одиночестве. И каждый день за его соседями приезжали каталки, которые увозили их на несколько часов, а потом в ужасном состоянии привозили назад.
Однажды ночью он услышал странный звук — вздох, какой-то шорох, а главное — движение тела! Аджанов моментально вскочил на ноги. Шустрый парень тяжело дышал. С его губ сорвался стон. А затем он перевернулся набок.
Это было настолько неожиданно, что Сергей растерялся! Сосед подавал признаки жизни! Аджанов приложил ладонь к его лбу. Лоб оказался по-человечески теплым, живым, почти горячим.
Очевидно, молодой организм справлялся с этим омертвением, и парень оживал. Если бы Сергей знал молитвы, он бы молился.
Но на следующее утро парня, как всегда, увезли. И вернули он в таком же самом состоянии — как обычно. Признаков жизни больше не подавал. А лоб его был ледяным, как лоб мертвеца. Аджанов мгновенно отдернул руку — так неприятно было к нему прикасаться.
И постепенно время растянулось для него в огромную муку, особенно страшную потому, что он не мог ничего поделать. Сергей находился в месте, которое было хуже тюрьмы, и неизвестность будущего наполняла его первобытным ужасом.
Мог ли он представить, что и в таком положении судьба способна послать ему светлые моменты? Однажды — это была его пятая прогулка по коридору — Аджанов понял, что не одинок.
Это ощущение буквально ударило его в спину, и, обернувшись, он разглядел мужчину возле окна. Застыв на одном месте, тот напряженно смотрел ему вслед. Сергей не знал, как себя вести, можно ли ему разговаривать с другими пациентами. Впрочем, никто не запрещал ему этого. Поэтому он быстро подошел к мужчине — и не поверил сам себе, увидев у него живые глаза.
— Простите… — Человек попятился. — Мне только сегодня разрешили гулять. Я вас потревожил?
— Нет, что вы! — воскликнул Сергей. — Я в этом коридоре уже давно, в пятый раз, — почему-то уточнил он.
— А я первый. Меня готовят к какой-то особой терапии и вот сейчас разрешили прогулки.
— Как я рад видеть здесь живого человека! — Восторгу Аджанова не было предела. — Меня зовут Сергей, — представился он.
— Анатолий, — осторожно ответил мужчина.
Аджанов, не скрывая интереса, принялся рассматривать своего нового знакомого.
Он был высок ростом и хорошо сложен, лет 40-45-ти. У него были черные вьющиеся волосы и виски, чуть тронутые сединой. Умные, проницательные, но какие-то невероятно печальные глаза. Несколько безвольный рот, придающий выражению его лица непреходящее ощущение скорби. Во всем облике этого человека было что-то трагичное.
Сергею подумалось, что он наверняка много пережил и что пережитые испытания поразили его своей жестокостью. Анатолий показался ему благородной, трагической фигурой, каким-то посланцем из другого века. Он не выдержал:
— За что вас сюда?
Его манера формулировать вопросы в лоб часто сбивала людей с толку. Мужчина с опаской покосился по сторонам. Губы его дрогнули. Приглушенным голосом он сказал:
— Я писатель.
Глава 15
К вечеру этого же дня в палате Аджанова в неурочное время появился врач. Губы его были сурово сжаты в узкую осуждающую полосу.
— Только несколько дней назад вы так интересовались подробностями терапии своих соседей, боясь оказаться на их месте, — злым, необычным тоном начал он.
— Я и сейчас боюсь, — Сергей непроизвольно сжал кулаки.
— Тогда не вступайте в беседы с другими пациентами!
— Ну конечно! — Губы Аджанова тронула улыбка, от напряженных чувств превратившаяся в гримасу. — Уши везде.
— Это моя работа, — продолжал врач. — Я, а не вы, разбираюсь в той социальной опасности, которую несет в себе каждый больной. И ваши разговоры могут помешать лечению другого пациента.
— Мне не запрещалось разговаривать с другими больными, — попытался оправдаться Сергей. — Вы, лично вы мне не запрещали.
— А теперь запрещаю! И настоятельно советую следить за своим поведением, чтобы не причинить вреда себе и другим.
— Чем болен этот человек? — вырвалось у Аджанова. — Он показался мне совершенно нормальным.
— Вы тоже выглядите совершенно нормальным… — буркнул раздраженно врач. — В определенные периоды жизни. А между тем, это не так.
И, зло поджав губы, он покинул палату.
В эту ночь Сергей не мог заснуть. Этот пациент был единственным человеком в больнице, с которым он перекинулся живым человеческим словом, не считая охранников и врача. У него были живые глаза, вежливая речь образованного человека. А уж то, что он сказал! Писатель… Вот бы рассказать ему историю из своего сценария! Но теперь Аджанов понимал, что это было смертельно опасно. Подвергать такой опасности человека было нельзя.
На следующий день они снова встретились в коридоре. Делали вид, что молча стоят у окна.
— Что же вы написали такого, за что вас отправили в психдом? — наконец не выдержал Сергей.
— Это не психдом, — Анатолий опасливо покосился по сторонам, — это хуже. Это нечто вроде секретной лаборатории. А на нас с вами проводят разные эксперименты, как на подопытных кроликах, и мы с вами отсюда не выйдем.
— Откуда вы знаете? — замер Аджанов.
— Так, услышал. Плюс опыт. А вы слышали о карательной психиатрии? Для тех, кто мыслит не как все? Вот мы с вами как раз и находимся в самом ее центре.
Сергей замолчал, обдумывая эти слова. Да, именно это он и предполагал с самого начала. Секретная лаборатория как раз и объясняет особенности этого места. Все становится на свои места.
— Роман о Моисее, — снова заговорил его новый знакомый, понизив голос. — Но это не самый большой мой грех.
— Какой же самый большой? — так же шепотом поинтересовался Аджанов.
— Я пытался уехать в Израиль. И если мне посчастливится выйти отсюда, все равно буду пытаться.
— Понимаю, — кивнул Сергей.
— А вы?
— Режиссер, судимый по 121-й статье. Я написал сценарий «Гранатовый дом».
— И о чем он?
— Я… не знаю, — запнулся Аджанов. — Мне трудно сказать. Гранат — это символ очищения. А «Гранатовый дом» — это очищение от всего этого… Они восприняли как очищение от коммунистической скверны. Пусть даже путем предательства.
— Сильно сказано! — Анатолий покачал головой. — Очищение путем предательства… Я понимаю вас, возможно, лучше, чем кто-либо другой. Предательство… Я устал слышать это слово. Хотите совет?
— Хочу, — несколько растерялся Сергей.
— Не забывайте свой сценарий. Каждую минуту помните о нем. Они отобрали у вас все экземпляры, но, каждую минуту думая об этом, когда-нибудь вы будете готовы восстановить его по памяти. И тогда он укажет вам дорогу.
— Спасибо, — у Аджанова перехватило дыхание.
— Вы расскажете о нем?
— Нет, — Сергей покачал головой, — не могу. Слишком опасно.
— Понимаю, — улыбнулся писатель.
В эту ночь Аджанов спал непривычно крепко, потому и проснулся не сразу. Ему показалось, что его толкнули в плечо. На самом деле тем толчком, который и поднял его с постели, был хрип. Громкий хрип, подействовавший на него, как удар. Он быстро сел в постели.
Хрипел и метался по кровати мычащий сосед. Он ожил неожиданно, но это была страшная агония. Задыхаясь, он бился в корчах, глаза его вращались как в каком-то безумном вертящемся барабане.
Это было жуткое зрелище! Сергей понял, что сосед умирает. Забарабанил по двери кулаком. Появился охранник.
— Что за… — начал он, но, оттолкнув его, бросился к умирающему. Затем выскочил в коридор. Появилась уже знакомая каталка. Агонизирующее тело погрузили на нее и увезли. В палату сосед больше не вернулся. Утром медсестра перестелила постель, поменяла белье. Аджанов все понял.
В этот день на свою прогулку не пошел. Он остался лежать, вспоминая свой сценарий.
«Это было самое сложное задание из всех. Здесь. Именно в нем мне должны были потребоваться все те знания, которым я учился с такой мукой. Каждый момент боли и отчаяния именно теперь должен был превратиться в неоценимый опыт.
Когда я узнал подробности, я не спал. Я потерял сон, вспоминая каждую деталь, каждую мелочь той невероятной работы, которую мне предстояло выполнить. Права на ошибку у меня не было. Провалиться я не мог.