На плоту-платформе, возле воды, находился аппарат для погружения. Это была лодка на одну торпеду, но только в этот раз место торпеды должен был занять я. Пилот лодки по координатам должен был доставить меня к месту назначения.
На тело целлофановой пленкой были примотаны документы — самое ценное, с чем мне предстояло отправляться в путь. Под всеми слоями костюмов в ледяной воде документы должны были сохраниться в целости и сохранности. Так же, как и компас, по которому я должен был добраться к своей цели, — после того, как совершу погружение. Он должен был помочь мне ориентироваться в открытом море.
На меня надели дыхательный аппарат, и я подошел к лодке. От аппарата я должен был избавиться в море, поднявшись на поверхность воды. Гладь воды была совсем черной».
Глава 16
«Гладь воды была совсем черной. От нее шел пар. Я знал, почему это происходит. Так бывает, когда температура воздуха опускается до низкой морозной отметки, на фоне чего она становится теплее. Тогда море начинает дымить, и над водой появляется пар.
Оно было бы очень красивым, если бы за ним наблюдать, гуляя по берегу днем. Но ночью, в ледяном свете луны такое пугало. Море казалось дымящейся черной бездной, каким-то преддверием ада.
Я унял свою дрожь, усилием воли взял себя в руки, не показывая ничем охватившее меня чувство. Сейчас было не время паниковать. От меня зависела очень серьезная задача: уничтожнить мощный воинский эсминец, который должен был выйти в море из военной бухты. Сделать все, чтобы эсминец был взорван, и было моим заданием. Это было очень важно для фронта, для войны, которую вела моя страна. Уничтожение такого мощного корабля дало бы серьезный перекос сил в нашу пользу. А это было очень и очень важно! Особенно сейчас, в переломный момент войны.
Я занял свое место в подводной лодке. Дыхательный аппарат был тяжелым и сковывал движения, но я был готов терпеть неудобство. Я слышал, как завелся двигатель, как включились машины. Началось погружение.
Подводная лодка уверенно набирала глубину. После торпедирования мне было необходимо некоторое время плыть под водой, не показываясь на поверхности. По данным нашей разведки, эту территорию патрулировали вражеские катера. Впрочем, мой гидрокостюм был сконструирован таким образом, что его совершенно нельзя было увидеть в морской воде. А особый материал делал его незаметным для радаров и прочих электронных источников. Мою голову и лицо защищала маскировочная сетка, цвет которой не отличался от цвета морской воды.
Даже если бы противник разглядел какое-то движение в воде, то принял бы это существо за морское животное — к примеру, дельфина. В гидрокостюме специальной конструкции, предназначенном для боевых пловцов, я был в относительной безопасности.
Конечно, неожиданности подстерегать могли любые. В меня могли случайно пальнуть из оружия с катера или борта корабля. Но по большому счету это было маловероятно.
Мы плыли достаточно долго, около часа, когда я почувствовал, что лодка замедляет ход, а двигатель начинает работать тише и глуше. Это означало, что мы достигли места назначения. Я еще раз проверил костюм и дыхательный аппарат, ведь от этого зависела моя жизнь. Но все, как и раньше, было в полном порядке.
Двигатель замер, пошел отсчет. Открылось отверстие в лодке, и меня вытолкнуло в черную бездну моря. Я моментально почувствовал давление воды и холод, который очень быстро прошел.
Включив аппарат и настроив компас, я стал двигаться вперед точными, рассчитанными движениями. Мне повезло. За весь короткий промежуток времени, в течение которого я передвигался под водой, я не встретил и не почувствовал никакой помехи. Путь мой был абсолютно свободен. И, так как я набрал скорость больше, чем рассчитывал, то и быстрей добрался до места назначения.
Еще раз сверив координаты, я стал очень осторожно и аккуратно, маленькими толчками двигаться наверх. Здесь требовалась очень большая осторожность. Нас учили, что резко и сразу нельзя выплывать на поверхность. Необходимо присмотреться, полежать в воде под поверхностью, приноравливаясь к новой ситуации. И только тогда можно было поднимать из воды голову.
Я сделал все так, как меня учили. Осторожно выглянул из воды. И сразу понял, что произошла небольшая ошибка в расчетах — я приблизился к берегу ближе, чем я думал. Я отчетливо разглядел берег, сигнальные огни, пристань с боевыми катерами и сторожевую вышку военной бухты.
Что ж, действовать дальше предстояло по плану. Я отстегнул дыхательный аппарат, который очень быстро пошел ко дну. Сам же тихо поплыл на поверхности, стараясь производить как можно меньше шума.
В этот раз я достаточно точно добрался до нужного места, обозначенного на моей карте, — до песчаного пляжа с другой стороны залива. Этот пляж огораживала небольшая коса, дюны, которые делали мое появление незаметным для обзора с военной бухты.
Я быстро выбрался на берег, затем пошел к условленному месту. Среди дюн был небольшой холм. Именно там, в этой насыпи, были спрятаны нужные мне вещи. Достав небольшую лопатку, я стал копать песок и очень скоро извлек на поверхность металлический ящик, запертый на ключ.
Ключ у меня был. Я открыл ящик и достал приготовленную для меня одежду. Это была теплая шинель, фуражка на меху и форма — самая настоящая форма морского офицера. Плюс табельное оружие — пистолет вальтер. А еще небольшой кейс со сменой белья и прочими принадлежностями, необходимыми для исполнения моей миссии. Стуча зубами от холода, я переоделся и стал неотличим от тех морских офицеров, которые были сейчас в бухте, на берегу. Тщательно сложив гидрокостюм, я снова закопал ящик. Затем подхватил свой портфель и пошел по берегу.
До утра, до появления первого рейсового автобуса мне предстояло укрываться в дюнах. К счастью, ночь уже подходила к концу, и ждать мне оставалось чуть больше двух часов».
«Офицерская столовая располагалась на месте столовой бывшего пансионата, и на стенах, покрытых кафельной плиткой, сохранились полудетские мозаики, изображающие дельфинов, ныряющих в изумрудно-голубых волнах. Брызги от этих волн почему-то были золотистыми. Так, очевидно, разыгралась фантазия художника, не сдерживаемая ничьей цензурой, ведь здесь, на отдыхе, и правила, и краски были более мягкими. Люди приехали отдыхать, поддерживать хорошее настроение, загорая на золотистом песке пляжа и купаясь в теплых лазурных волнах. И какая разница, если эти картинки на стенах немного отличались от реальности такими вот золотистыми брызгами.
Детский или взрослый это был пансионат? Разобрать было нельзя. Мозаика на стенах одинаково подходила и для детей, и для взрослых. Море, дельфины, песок, солнце. Изредка — пальмы и странноватого вида цветы. Все остальные опознавательные знаки были убраны.
Странное и печальное это было зрелище — корпуса пансионата, где вместо веселых и беззаботных отдыхающих сновали люди в форме. И хоть здесь не было огневых воронок, да и бетонные бункеры на пляже не оскаливали свои уродливые пасти острыми зубами огнеметов, все равно было понятно — идет война.
Офицерская столовая находилась в отдельном одноэтажном здании, к которому нужно было идти через большой цветущий парк. И сейчас, когда на этой территории располагалась военная база, парк поддерживался в идеальном состоянии. Здесь был даже небольшой действующий фонтан. И по ночам воздух наполнялся благоуханием морозоустойчивых цветов, оранжереи с которыми находились по всему периметру парка.
Фонтан зимой, конечно же, не включали. Но и без него было удовольствием неспешно прохаживаться по ухоженным аллеям по вечерам, слушая, как гравий шуршит под ногами. Климат здесь был мягкий, и зима ощущалась не такой суровой, как в других городах.
Окна столовой выходили на огромный пустынный пляж, песчаную дюну, где кое-где были небольшие холмы, поросшие жесткой, высохшей за зиму травой. Окна были панорамными, во всю стену, и огромным удовольствием было наблюдать в любую погоду море — величественное в суровый шторм, черное перед грозой, свинцовое в своем мощном спокойствии и, наконец, бирюзово-лазурное в ясные, солнечные дни, которых в зимний период времени было достаточно мало.
Здание столовой было довольно большим и вытянутым в длину, но само помещение не представляло собой один общий зал. Во времена пансионата бывший единым целым, теперь он был поделен на несколько помещений и кабинетов, чтобы разделить всех, кто посещал столовую, между собой.
На этой воинской базе была строжайшая, порой жесткая дисциплина, и скрупулезностью в поддержании этой дисциплины морское начальство гордилось.
Поэтому те группы, которые в столовой разделяли намеренно, не должны были общаться и соприкасаться между собой.
В самом большом общем зале ели простые моряки и солдаты береговой охраны. Здесь стояли длинные обеденные столы из простого, некрашенного дерева и такие же скамейки.
Дальше из зала шел небольшой коридорчик, в котором были двери, ведущие в два помещения. Это были отдельные кабинеты — побольше и поменьше. В кабинете побольше обедал офицерский состав, в кабинете поменьше — военное начальство, всего несколько человек. И перед дверью этого кабинета всегда стояла вооруженная охрана.
Они были обставлены с большой роскошью, не то что зал для простых моряков.
Для офицеров были предназначены овальные, покрытые льняными скатертями столы, стулья с мягкой обивкой, ковры на полу, затененные лампы и даже небольшой патефон. Иногда во время ужина устраивались танцы.
Посуда была фарфоровой, высшего качества, бокалы для вина протерты до блеска, а накрахмаленные салфетки были вдеты в изящные позолоченные кольца, дополняющие отличную сервировку стола.
В кабинете для высшего начальства было еще больше роскоши. Здесь были бархатные диваны и кожаные кресла, столы из красного дерева и ковры на стенах, бронзовые лампы и шелковые занавески. А рядом с фаянсовой посудой соседствовали бокалы из настоящего хрусталя.