— Говорят, в лагере, пленных в террористы вербовали — это правда?
— Я не слышал, ничего сказать не могу. Тебе с Гелани надо встретиться, он там все своими глазами видел.
Колдун внимательно посмотрел на старика. Интересно, он в самом деле считал, что у боевиков есть специальные охранники, которые только тем и занимаются, что сторожат зинданы? Или просто чеченец старался преуменьшить вину соседа? Нет у бандитов, дедушка, штатных конвоиров, нет! У них все воюют, даже сапожники, поэтому ваш Гелани, такой же волчара, как и все остальные. Сейчас, наверное, сидит где-нибудь в горах и выжидает, когда здесь все успокоится. А, может, и на большую землю давно смотался. Кстати — это вероятнее всего.
— Он сейчас не России живет? — аккуратно поинтересовался Колдун.
— Не знаю, — качнул головой Абу Умар. — Но Марьям как-то просила, чтоб он съездил в Гансолчу, хозяйство поправил, у них там свой дом.
— Адреса у вас нет?
— Нет, — развел руками старик.
— Жалко. А сами откуда Славу знаете?
— Света, когда из лагеря его привела, сначала у меня прятала. Несколько дней здесь жил, потом дальше пошел. Хороший был человек, работящий, сам еду готовил, порядок в доме наводил.
— Как ей удалось его вытащить?
— Через Гелани, конечно, одна бы не смогла. Тогда весь лагерь в горы перебрасывали, ваши уже наступали, неразбериха была, суета, вот под это дело и вывели.
— А что с другими пленными?
— Тех, кто согласился веру поменять, с собой забрали. А остальных, не знаю, может, расстреляли.
— Так женился Гелани на своей невесте или нет?
— Э, — цокнул языком старик, — не успел. Родственники у нее за границей нашлись, уехали они всей семьей.
Колдун утвердился в своих мыслях. Вот и вспомнил о русской красавице джигит, вот и помчался на большую землю. А что, неплохо в Россию переехать: русская жена, прописка, работа. Здесь-то, попробуй, ее найди. Вот только Берцов помешал, но этот вопрос он решил. Сам его спас, сам и в обрат пустил. Что ж, стройненько получилось, осталось найти доброго охранника.
— Да, жалко, что нет адреса, — посетовал Калашников.
— У Марьям можно спросить, — предложил Абу Умар.
— Нет, не надо, зачем женщину тревожить. Еще подумает, что за другие дела сына ищем и тогда — прощай Гелани.
— Можно и без адреса, — подал голос скучающий на крыльце Тасуев. — Я знаю, где их дом, покажу, если документы сегодня отдашь.
— О, как?! — изумился Колдун. — А говорил, что у тебя здесь нет никого?
— Здесь нет, а там есть. Знаю, где дом урусмартановских стоит. Можно съездить, я родственников заодно навещу.
— Что, понравилось с нами кататься? — усмехнулся Калашников.
— А че, нормально — едете, песни поете — нескучно. Только документы сегодня.
— Ну, добро, под честное чеченское, но смотри, без фокусов.
— Когда я обманывал? — возмутился Хасан. — А потом, Слава мне тоже другом был, могу хоть что-то для него сделать?
Глава 14
Двери кабинета приветливо скрипнула, и пред ясные очи Полынцева явились: Тихон Петрович, державший за руку незнакомого мальчика лет 6–7, и Лариса Михайловна, державшая в руках пухлую сумку, разумеется, с вечерним провиантом. На улице сыпал мокрый снег, и гости, наспех поздоровавшись, принялись стряхивать с одежды талые хлопья.
— Ой, что ж это мы прямо в кабинете, — спохватилась Лариса Михайловна, — а ну-ка живо в зал.
— И то, — сообразил Тихон Петрович. — Митрофан, слышал, что тетя сказала — поворачивай в зад.
— Меня Мирослав зовут, — вякнул малец, запоздало 'здрастькнув'.
— До Мирослава еще дорасти надо, а пока ты Митрофан, Митька, килька пузатая. Видел дядю милиционера? Теперь пойдем на политвоспитательную беседу, — старик юлой крутанул мальчугана и вытащил за собой.
Лариса Михайловна быстро привела себя в порядок и, сняв пальто, приступила к сервировке стола. Из сумки друг за дружкой стали появляться кастрюльки, тарелочки, масленки, бутербродницы, чашечки, ложечки, вилочки.
— Ой, ну зачем вы опять, — раскисая от умиленья вяло воспротивился Полынцев. — А что это здесь?.. Пирожки? Ой, ну не стоит, в самом деле… А чем это пахнет?.. Варенниками? Ой, ну зря вы, зря, честное слово… С творогом да?
— Ешьте, Андрюшенька, ешьте, — настоятельно порекомендовала кормилица. — Что вы все время, как красна девица, румянитесь. У вас и так вон кости через кожу проглядывают, скоро гвозди в карманах носить придется.
Жащем? — прошамкал набитым ртом Полынцев.
— Затем, что б ветром не унесло. Вы жуйте, не отвлекайтесь, а я пока о делах наших детективных расскажу.
Между тем из зала (дверь осталась приоткрытой) послышались фельдфебельские интонации Тихона Петровича:
— Я хочу с тобой как с человеком поговорить, по-взрослому. Понимаешь ты меня, Ихтиандра, или нет?.. Отвечай, будешь со мной по-взрослому разговаривать, или нет?
— Я Мирослав, — как резиновый утенок, пропищал малец.
— Это сейчас не имеет значения, — набирая ход, отрезал старик. — Вынь палец из носу! Обтряхни соплю… Оть!… Экий ты братец неловкий. Надо ж смотреть, куда пуляешь-то.
Послышалось энергичное шуршание одежды, из чего можно было заключить, что обтряхнутый продукт попал воспитателю на штанину (или бушлат).
— Не смейся! Над командиром нельзя смеяться, — продолжал Тихон Петрович (вероятно, уже обтряхнувшись), — Стань ровно… Опусти руки… Закрой рот… Отвечай мне прямо, маленький балбес!
— О, Господи! — встрепенулась Лариса Михайловна. — Тихон Петрович, я вас умоляю — вы же не в казарме.
— Относительно этого не беспокойтесь, — отозвался старик. — Мы разницу понимаем, в казарме по-другому ругаются.
— Это внук приятельницы, — пояснила Лариса Михайловна, — как раз той самой, что за квартирой приглядывает. Попросила мальчонку приструнить, от рук отбивается пострел: бедокурит, вредничает, не слушается. Бывает, в ванной комнате запрется, у них санузел совмещенный, и сидит часами, кораблики пускает. А пожилой женщине куда деваться — ни постирать, ни в туалет сходить, извините. Родители все время на работе, вот и мается с ним, добрая душа.
— Тихон Петрович серьезный воспитатель, — согласился Полынцев, — главное, чтоб с армейскими методами не перегнул. Он старшиной батальона 25 лет служил, когда на пенсию выходил, солдаты плакали от счастья.
— Да вот я и смотрю, — озабоченно протянула пенсионерка. — Ну полно о личном, давайте о служебном. Итак: за время нашего наблюдения ничего сверхъестественного на объекте не случилось. Кажется так у вас докладывают?
— Примерно. Только без сверхъестественного, — улыбнулся Андрей.
— Но вдруг сегодня после обеда, — понизила голос детективщица, — соседка, что живет напротив, слышала, будто бы у дверей Берцовых кто-то возился. Говорит, в глазок не рассмотрела — квартира-то наискосок расположена — а выходить, конечно, побоялась, вдруг это был преступник, еще зарежет, как хозяина, и поминайте потом в родительский день. Несомненно, подруга могла ошибиться, ей уже под 80. Тем более что приятельница снизу никаких шагов над головой не слышала. Но все же на заметку, я считаю, взять следует. Мало ли что. Вот такие вот у меня сегодня новости.
Скомкав окончание доклада, Лариса Михайловна внимательно прислушалась к тому, что происходило в зале.
— Ты мне здесь не переговаривайся! Чего переговариваешься? Все равно ничего умного не скажешь. Стой и молчи! Тебе молчать положено, а не переговариваться. Отвечай, Ихтиандра, будешь еще в ванне плескаться, или нет?
— Меня Мирослав зовут.
— Это, если б ты был хорошим парнем, тогда б тебя Мирославом звали, а так ты самая натуральная Ихтиандра — головастик без пупка и без дышалки. У тех, кто в воде долго плюхается, вместо дышалки жабры вырастают.
— Нет! — взвизгнул малец.
— Да, да, — с удовольствием подтвердил Тихон Петрович, — и плавники вместо рук, и хвосты вместо ног — по два вместо каждой.
— Нет!
— Да, да, — смаковал воспитатель, — и чешуя по всему телу, и запах смердючий.
О, Господи! — всплеснула руками Лариса Михайловна, — ну просто садист какой-то. Славочка, иди ко мне скорее, пока этот Дедушка Бабай тебя заикой не сделал.
Мальчуган не заставил себя ждать…
— Съешь, деточка, пирожок, — заворковала женщина, — выпей морсик, скоро домой пойдем.
— Значит, говорите, кто-то наведывался в квартиру? — вернулся к теме Полынцев.
— Не я говорю, а соседка.
— Она не выглядывала в окошко? Может, кого незнакомого во дворе заметила?
— У нее на другую сторону окна выходят — никого она не видела, иначе, непременно бы мне сказала.
— А я сегодня видел тетю возле нашего подъезда, — пискнул мальчуган.
— Какую тетю? — насторожилась детективщица?
— Не знаю, — начал кривляться малыш, — домой хочу, мультики хочу.
— И то правда, — согласилась Лариса Михайловна, — поздно уже, собираться пора. Вы позволите, Андрюша, вашим телефоном воспользоваться?
— Что за вопрос, конечно.
— Успела там постирать подруга или нет? — набирая номер, бурчала пенсионерка. — Ждет, бедная, не дождется, когда постреленок в школу пойдет, хоть какое-то время дома спокойно будет… Але? Это я, Лариса. Ну, как ты там, милая? Уложилась в срок? Что?.. Неужели?.. Когда?.. Ты не путаешь?.. Хорошо, жди, — детективщица бросила трубку. — Андрюша, она говорит, что сейчас в квартире наверху кто-то ходит.
— Не показалось? — уточнил Полынцев, надевая шапку.
— Утверждает, что нет, я специально переспросила.
— Тогда я побежал. Вы здесь наведите порядок, погасите свет и закройте опорный — вот ключи. Все, меня нет, до встречи.
— Осторожней, Андрюшенька, на рожон не лезьте, голову берегите.
— Помощь не нужна? — спросил вдогонку Тихон Петрович.
— Нет, спасибо. Остаетесь на охране женщин и детей.
— Яволь, гер лейтенант, — козырнул воспитатель. — За этот продукт не беспокойся, кому нужна старушка с балбесом.
Выскочив на улицу, Полынцев сначала взял небольшой разбег, чтобы застегнуть пуговицы на бушлате: они почему-то стали упрямиться, будто капризные дети. Но армейская школа — не мамочка, уговаривать не будет — 'не можешь — научим, не хочешь — заставим'… Зачехлив последнюю, Андрей припустил в полную силу…