За неделю до нашего отъезда я прочел в газете сообщение о том, что в нескольких десятках миль от побережья Ливии перевернулось судно с африканскими иммигрантами. В те дни подобные события происходили столь часто, что о них уже почти не писали. В этом же случае речь шла о катастрофе чудовищного масштаба. По словам очевидцев, на борту корабля находилось более девятисот человек. Двадцать восемь из них удалось спасти. Из воды извлекли двадцать четыре мертвых тела. Остальные утонули, сойдя в могилу на дне Средиземного моря. В прессе говорилось о крупнейшем кораблекрушении со времен Второй мировой войны.
Двадцать восемь выживших привезли в Италию. Останки двадцати четырех человек были отправлены на Мальту и за день до нашего приезда захоронены. Это сообщение навело меня на мысль. Если бы я написал репортаж о свершившейся трагедии, то смог бы окупить поездку на Мальту и даже что-то на ней заработать. Cвязавшись с редакторами голландского журнала «Фрей Недерланд», я вызвался посетить могилы погибших беженцев, а заодно исследовать, как карликовое государство — член Европейского союза — обращается с потоками людей в лодках, пытающихся в надежде на лучшую жизнь проникнуть с юга в обетованную Европу. Ведь Мальта — это вторая Лампедуза. Она расположена приблизительно на той же широте, что и заполоненный беженцами итальянский остров, в четырехстах километрах от побережья Ливии. Только примерно на сто пятьдесят километров восточнее. Вместе с Лампедузой она образует крайнюю южную границу нашего континента в Средиземном море, являясь удобным трамплином на Европейский материк. Но если Лампедуза изо дня в день мелькает в новостях, то о Мальте в контексте проблематики беженцев мы почти ничего не слышим. Я предложил «Фрей Недерланд» выяснить, почему так происходит. Они назначили мне гонорар в размере тысячи двухсот евро (без учета расходов на проезд и проживание) за статью объемом в две с половиной тысячи слов.
У нас был ранний рейс AZ 1460 авиакомпании «Алиталия» в 6:20 из венецианского аэропорта Марко Поло, приземлившийся в 7:25 в международном аэропорту Рим-Фьюмичино имени Леонардо да Винчи, откуда в 10:00 рейсом AZ 7912 нам предстояло вылететь в аэропорт Лука на Мальте. После того как я, подобно укротителю диких зверей, щелкая кнутом и подгоняя Клио в утренних сборах, сумел вовремя затолкать ее в такси, мне удалось плавно провести ее через бизнес-зал, воспользовавшись ускоренным прохождением предполетных формальностей, прямо к ее удобному креслу в одиннадцатом ряду у аварийного выхода. Мы, хоть и сами туристы, разумеется, намеревались сделать все возможное, дабы не столкнуться в аэропорту нос к носу с себе подобными. Это заранее испортило бы нам отпуск. Пусть наше путешествие и не было столь стильным и комфортабельным, как во времена «Восточного экспресса», но благодаря золотой карте «Фреччиа Алата» компании «Алиталия» мы по мере сил смогли почувствовать себя респектабельными путешественниками.
Пока Клио спала у меня на плече, я размышлял о рассказанной ею истории жизни Караваджо и о нашей миссии, хотя о последней и думать было нечего, так что я просто глупо улыбался, сидя в пассажирском кресле и обнимая храпящую маркизу в предвкушении нашего первого совместного отпуска, который вне зависимости от места препровождения был немыслим без прогулок за ручку и скрипучей гостиничной кровати… В истории о Караваджо меня пленяло то, что я уже давно знал. И все же в очередной раз меня поразил тот факт, что современная ему европейская культура была насквозь пропитана ностальгией. Достойными считались исключительно сюжеты из библейского и мифического прошлого. Даже когда Караваджо пришлось молить о пощаде и помиловании и от этой мольбы зависела ни много ни мало его жизнь, он обратился к символике былых времен. В своем отчаянном прошении он целиком и полностью полагался на предельную выразительность стародавних историй. Постоянное навязчивое желание к месту и не к месту вызывать из прошлого мертвых призраков и связывать с традицией все, что мы видим, о чем думаем и представляем собой, — это ДНК Европы. Существовать в Европе — значит помнить. Жить — значит продолжать традиции. На старом континенте нет места прогрессу.
При ближайшем рассмотрении это относилось и к нашей миссии. Мы пустились в путешествие не за новыми впечатлениями, не считая скрипучей гостиничной кровати, хотя ее навряд ли можно было причислить к разряду нового. Мы потратили триста евро на билеты и примерно такую же сумму — на гостиницу, чтобы погрузиться в историю. Похоже, нам ничуть не казалось странным проделать тысячу километров ради картины четырехвековой давности с изображением сцены, произошедшей тысячу шестьсот лет тому назад, и поиска аналогичной картины, который мы превратили в будоражащую воображение игру. В то время как глобализация очертя голову мчится вперед и страны Старого Света наводняются беженцами и туристами со всех уголков Света Нового, в то время как интернет выхолащивает нашу демократию, а колебания на мировом рынке заставляют нас трепетать, в то время как вокруг нашей планеты кружат спутники, а телескопы прочесывают небо в поисках будущего для человечества, для нас, то есть без пяти минут маркизы Кьявари Каттанео делла Вольта и ее личного писателя (или искусствоведки и бывшего античника), не существовало ничего важнее, чем артефакты из далекого прошлого, свидетельствующие об одержимости прошлым в самом том прошлом. И в этом смысле мы не были уникальны. Мы были европейцами до мозга костей.
О другой своей миссии я вообще не думал. Статья напишется сама собой. Мне требовалось просто сходить на кладбище, проинтервьюировать пару-тройку человек, использовать какое-нибудь выразительное изречение таксиста и покрыть весь этот пирог толстым слоем глазури, состоящей из описания атмосферы острова, — это я умею как никто. На сбор материала для статьи не придется затратить много времени. Наш отпуск от этого никак не пострадает. А напишу я ее уже по возвращении домой, в спокойной обстановке.
Из Рима до Мальты был час лёта. После того как двадцать минут назад мы миновали южное побережье Сицилии, я увидел внизу, в синей необъятности Средиземного моря, охровый остров. Он выглядел небольшим. Он и был небольшим. Я проверил. Триста шестнадцать квадратных километров. По площади сопоставимый с островом Влиланд[15]. Население — около четырехсот тысяч человек. Большинство их проживает в столице Валлетте и приросших к ней городах, раскинувшихся в естественных гаванях северо-восточной стороны острова. Лампедуза, кстати, значительно меньше. Я это тоже проверил. Всего двадцать квадратных километров, что вдвое больше Тингеметена[16], с населением, не превышающим шесть тысяч человек. Но это к делу не относится.
Для острова величиной с провинциальный городок мальтийский международный аэропорт Лука выглядел весьма презентабельно. Терминал сверкал мрамором и хромом. Здание аэропорта содержалось в образцовой чистоте и надлежащим образом охранялось. Любители беспошлинной торговли ни в чем не испытывали недостатка. В туризм явно вкладывались немалые средства и надежды. Прибывающие рейсы на мониторах в зале прилета были исключительно с севера.
По дороге в Валлетту я спросил у таксиста, известно ли ему о похоронах двадцати четырех погибших беженцев. Мы проезжали мимо бескрайнего кладбища, тянущегося от аэропорта до самого города. Вероятно, там они теперь и покоились. Может быть, он знает, где именно? Он даже не понял, о чем я спрашиваю. Но заверил меня, что если речь об иностранцах, то их обычно хоронят в другом месте, а кладбище перед нами предназначено исключительно для мальтийцев. «Католическое?» Он кивнул: «Само собой».
На первый взгляд Валетта производила впечатление крепости. Город опоясывали неприступные высоченные стены многометровой толщины. Такси высадило нас у городских ворот. Отсюда начиналась пешеходная зона. Мы проследовали в крепость и поселились в отеле «Кастилия», прямо у крепостной стены. Не считая Клио, я со своим достигшим зрелости животом и седой шевелюрой был самым молодым гостем в гостинице. Нетрудно представить себе ее контингент. С террасы на крыше открывался великолепный вид на остров, и оказалось, что крепостные стены защищали не только столицу Валлетту. Весь остров был крепостью. Бухты естественных гаваней изобиловали бастионами и укреплениями. Гигантский круизный лайнер немецкого туроператора «ТУИ» заплывал в бухту, окруженную донжонами и сторожевыми башнями. Тот же самый лайнер всего несколько дней назад мы видели и в Венеции. Как и самолеты, он держал путь с севера. На борту находилось не менее четырех тысяч человек, обладавших изрядной покупательной способностью. И все-таки за свой билет они заплатили меньше, чем пропавшие без вести изгои с юга за место в хлипкой лодке.
Разумеется, я понимал, откуда все эти стены. Благодаря выгодному расположению между Европой и Африкой Мальта на протяжении всей своей истории имела важное стратегическое значение. Во время Второй мировой войны сэр Уинстон Черчилль метко охарактеризовал Мальту как «непотопляемый авианосец». Историки сходятся во мнении, что успех союзников на Южном фронте в немалой степени был обусловлен тем, что им удалось удержать Мальту. В прежние века Мальта служила форпостом христиан в борьбе с мусульманами. В 1530 году Карл V подарил остров крестоносцам Мальтийского ордена, известным также как мальтийские рыцари. Они-то и возвели львиную долю здешних стен. Мальтийские рыцари представляли собой элитные войска папы римского, это были защитники креста, передовая линия фронта в священной войне против орд полумесяца и ятагана. Стены доказали свою эффективность. В 1565 году благодаря этим укреплениям небольшая армия численностью восемь тысяч крестоносцев выдержала осаду сорокатысячной армии Османской империи. Триумф осажденных считается одной из важнейших побед христиан над мусульманами.