«Чтобы разгадать загадку, сосредоточьтесь на словах».
Их дыхание снова синхронизировалось, и вдруг его осенило.
Он увидел простоту загадки и ее красоту. Смекалистый выдумщик изобретает каверзные игры, это правда, но непременно должны быть объективные ответы, четкая, безошибочная тропа, которую можно распознать и быстро прийти по ней к решению.
Рохан поставил пластиковый стаканчик из кафе «Соник» рядом с монетками, положил рядом еще два предмета: лепесток и зеркальную тарелку. Остались только фишки и магнитики.
– Забудь всё, что мы пробовали раньше, – быстро сказал Рохан Саванне. – Забудь про буквы, про поэтический набор, про попытки найти в комнате другие подсказки. Все дороги ведут в Рим.
Кто знает, сколько еще улик разбросано по этой комнате и по другим? Сколько способов нашли устроители игры, чтобы навести участников на мысль, что в действительности всё настолько просто?
– Ну видишь, видишь? – нетерпеливо спросил Рохан. Ему хотелось, чтобы Саванна тоже всё поняла, чтобы увидела то, что открылось ему. Стаканчик, монетки, лепесток, тарелка!
– Сосредоточься на словах, – подсказал он.
Глава 34Лира
Снова зазвенели колокольчики, а на экране зажглась таблица с баллами. Цифра рядом с красным сердечком – символом команды Лиры – не изменилась. А вот у ромбика (как на картах масти бубны) появилась цифра 2.
– Два ответа за один раз, – прокомментировала Лира. – Одна из команд просекла, в чем фишка. – А Лира и ее помощники никак не могли разгадать, в чем же секрет. Они что-то упускали.
Лира посмотрела на магнитики со словами, разложенные перед ней на полу. Она украдкой составила стихотворение, которое не привело ее ни к чему и которое точно не стоило никому показывать.
Она принялась хаотично передвигать слова.
– Единственное объяснение тому, что другая команда смогла найти сразу два ответа, – упрямо продолжила Лира, поднявшись на ноги, – в том, что тут есть какая-то закономерность. – Она закрыла глаза. – Вот только в чем же она состоит?
Повисла пауза, а потом Одетта произнесла:
– Убедительно, не правда ли?
Грэйсон ответил только через несколько секунд:
– Неожиданный поворот.
Он явно имел в виду слова на магнитах, лежавшие на полу. Лира распахнула глаза. Грэйсон стоял на одном колене рядом с магнитами, снова выложенными в стихотворение, которое он, видимо, без особых усилий, сумел восстановить:
Опасность касания
Есть жестокая красота момента,
Что прошел слишком быстро
И выжжен на коже.
Лира проклинала себя, и эту комнату, в которой их заперли, и его. Больше всего его.
Грэйсон поднялся. На краткий и поистине ужасающий миг Лире показалось, что он сейчас заглянет ей в глаза, но он обратил свое внимание на таблицу с результатами на экране.
– Последние год-два, – размеренно и неспешно проговорил он, – я кое над чем работаю. Тренируюсь.
– И что же ты тренируешь? – уточнила Лира, изо всех сил притворяясь, будто ее вовсе не сжигает желание стремглав улететь куда-нибудь на солнце.
– Умение ошибаться, – пояснил Грэйсон.
– Тебе приходится это тренировать?
«Уж не закинуть ли его самого на солнце?» – в сердцах подумала Лира.
– Некоторые способны совершать ошибки, затем исправлять их и идти дальше, – Грэйсон задумчиво посмотрел на таблицу. – А на чьей-то душе каждая промашка оставляет глубокий след, пустоту, которую ничем не заполнить.
Лира такого не ожидала, от него уж точно. Кому, как не ей, знать про эту самую незаполняемую пустоту.
– В детстве мне было запрещено ошибаться. Из меня готовили его наследника. Нужно было придерживаться наивысших стандартов.
Его наследника – подтекст был совершенно ясен: он про Тобиаса Хоторна. Лире наконец удалось совладать со своим голосом.
– Но твой дедушка оставил всё незнакомке.
– И теперь я заново учусь ошибаться, – ровным тоном ответил Грэйсон и сделал шаг вперед. – Я был не прав, Лира.
Она даже вообразить не могла, что однажды услышит от него эти слова, пускай и через целых полтора года после того, как в трубке раздался его арктически-ледяной голос: «Не звони сюда больше».
– Я был не прав, – повторил он и наконец оторвал взгляд от баллов, его кадык дрогнул, – когда говорил о природе этой головоломки.
Головоломки? Так он всё еще про игру.
– Я думал, что испытание будет выстраиваться последовательно: одна подсказка подведет к другой, у каждого предмета будет свое применение. Однако… – Грэйсон произнес последнее слово так многозначительно, будто это было целое предложение, – ваша логика вполне себе здравая, мисс Кейн.
Какой сомнительный комплимент. Он прочитал ее стихотворение и вдруг понял, что она обладает какой-то там невероятно здравой логикой? Нет уж, какое там солнце – Грэйсон Хоторн заслуживает более жестокого финала.
– Два правильных ответа быстро следуют друг за другом, – продолжил он, даже не догадываясь о том, что Лира замыслила страшную кару, – действительно получается, что они взаимосвязаны, есть какая-то закономерность или код.
Одетта перевела взгляд с Лиры на Грэйсона, а потом обратно.
– Как я уже говорила, перед нами истинный Хоторн! – воскликнула пожилая женщина.
Теперь уже это прозвучало вовсе не как комплимент. Лира сощурилась.
– Напомните, откуда вы знаете Тобиаса Хоторна?
– Нет уж, изначальные условия еще в силе. – Одетта поднесла сверкающие оперные очки к лицу. – Я не буду отвечать на этот вопрос, пока мы втроем не подойдем на рассвете к нужному причалу. – Она осмотрела сквозь стекла очков набор предметов, потом опустила очки. – Ничего. Но попробовать стоило. – Одетта покосилась на Лиру. – Ты ничего полезного не находила, пока осматривала остров?
Если именно Одетта развесила те записки, то она снова затеяла хитрую игру. Если нет, просто решила выудить ценные сведения.
– Видела цитату Авраама Линкольна про побег. – Лира внимательно следила за выражением лица женщины, высматривая малейшую перемену. – А еще надписи: Томас, Томас, Томмазо, Томаш.
Учитывая почтенный возраст Одетты, у нее было маловато морщин. А еще она прекрасно умела сохранять невозмутимость.
– А что это за имена?
– Это твой отец? – От тона Грэйсона у Лиры невольно сжались зубы, а у рта недобро задергалась мышца, но она не сводила глаз с Одетты.
– У моего биологического отца было много имен. – Голос Лиры оставался безупречно спокойным, она полностью его контролировала. – Когда мама с ним познакомилась, он представился Томашем.
– Он пуэрториканец? Или с Кубы? – спросила Одетта, разглядывая Лиру.
– Не знаю, – ответила Лира. – К тому моменту, как мама мной забеременела, она успела услышать с десяток разных версий, которые он рассказывал своим бизнес-партнерам. Сегодня он говорил, что родился в Греции или в Италии, а завтра – что он из Бразилии. И постоянно пытался реализовать какой-нибудь очередной гениальный замысел. Так его мама описывала. – Лира перевела дыхание. – Не умел быть честным, плохо держал слово. Мама ушла от него, когда мне было три дня от роду.
Лира отца не помнила, если не считать того самого воспоминания.
– Получается, кто-то из присутствующих на острове оставил тебе записки с разными вариациями имени твоего отца? – уточнил Грэйсон. Каждое слово было точным и острым, как заточенный нож.
– Рохан считает, что это не твои братья и не Эйвери. – Лира наконец смогла оторвать взгляд от Одетты, но на Грэйсона смотреть не хотела.
– Уверяю тебя, это правда не мы, – сказал Грэйсон.
– А я уверяю вас обоих, что я не из тех, кто пользуется дешевыми фокусами или нагоняет драму, чтобы выиграть, – вставила Одетта и улыбнулась, как бабушка, которая собралась испечь внукам печенье. – А теперь, вместо того чтобы искать факты не в мою пользу, давайте-ка лучше поищем вместе эту неуловимую закономерность!
Одетта откинула на спину длинную, седую прядь и выложила предметы в одну линию. Лира рада была возможности отвлечься, но тут пришлось напомнить себе, что игра – это не просто какой-то там способ забыться.
В ней вся суть. Ради нее она здесь.
Лира взяла одну из монеток и стала разглядывать: 1991. Вспомнила разговор с Грэйсоном о годах чеканки. Как ни крути, а с цифрами поспокойнее. Они более предсказуемы. А у этих еще и просматривается четкая закономерность: 1991, 2002, 2020.
Девушка еще раз обвела взглядом фишки, магнитики и остальные предметы. Сделала мысленный шаг назад, отвлеклась от Большого зала и его пленников и стала думать про тексты с несколькими вариантами ответа, задачки повышенной сложности, «обратное» мышление – когда пытаешься извлечь подсказки из уже готовых ответов.
Или одного ответа – как в их случае. У них уже имеется слово «меч» – sword.
Если все три ответа действительно подчиняются единой логике, то, может быть, Грэйсон не совсем и ошибался, когда рассуждал о задании. Может, меч – это правда подсказка, просто не линейная, не такая, к каким он привык. Лира покрутила эту мысль в уме. А что, если этот ответ поможет расшифровать остальные два?
– Sword… – произнесла она вслух и достала из кучи фишек для скрэббла четыре буквы – w, o, r и d. Буквы s там не было, так что пришлось нарисовать ее пальцем.
И тут ее осенило…
Sword. Лира перенесла руку в самый конец буквенной последовательности и опять нарисовала S. Sword точно по мановению волшебной палочки превратилось в words – «Слова».
– Это анаграмма! – Грэйсон подскочил к ней. – Как даты на монетках!
– Магниты, скрэббл тоже про слова!
С такой головоломкой она точно справится. Всяко легче, чем иметь дело с Грэйсоном Хоторном.
– Наш единственный верный ответ представляет собой анаграмму слова, которое описывает два предмета из нашего набора, – продолжала Лира.
Грэйсон смел в сторону фишки и магниты и сосредоточился на оставшихся предметах.
– Тарелка, – быстро произнес он, – plate.