Насколько он знал, отец Саванны Шеффилд Грэйсон почти три года назад исчез – сразу после того, как его начали разыскивать ФБР и Налоговое управление. Сам Рохан считал его трусом, который прожигал свою жизнь, а потом бросил жену и дочерей наедине с этим пламенем.
Однако же… Саванна стала участницей ради отца.
«Как-то не похожа ты на святую, которая всех прощает, Савви. Это нас с тобой роднит» – эта мысль вытащила Рохана из лабиринта. Металлическая комната захлопнула свои двери у него за спиной.
Они вошли в треугольное помещение средних размеров. По его углам тут же вспыхнули три факела. Стены от пола до потолка были завешаны полками.
Саванна подошла к ближайшему факелу и провела ладонью над огнем. Бесстрашная какая!
– Огонь настоящий, – отрапортовала она.
Рохан осмотрел содержимое полок: настольные игры. Тысячи коробок! В центре в полу было небольшое углубление. В нем стоял круглый стол из красного дерева.
– Никаких тебе инструкций, – подметила Саванна, – нет телефона и даже экрана, на котором нужно напечатать ответ.
В их распоряжении была только комната. Рохан воспроизвел в памяти карту дома. Чтобы попасть в металлическую комнатушку, пришлось спуститься на два лестничных пролета; получается, они находились на нижнем уровне – на том самом этаже, где, как казалось раньше, нет ничего, кроме голых стен.
– Среди этих полок точно спрятана дверь, – сказал он и принялся искать заметные крючки и петли, но напрасно. Тогда он начал ощупывать полки – можно ли их выдвинуть вперед или назад. Но и тут ждала неудача.
Пока Саванна продолжала свой осмотр, Рохан бесшумно прыгнул в центр комнаты, где было углубление. Он в совершенстве владел умением двигаться быстро и неслышно, перемещаться туда, где его совсем не ожидали увидеть, взращивать в сопернике, где-то на животном, подсознательном уровне ощущение, что законы, как человеческие, так и физические, к нему, Рохану, не применимы.
Но когда Саванна нашла его взглядом, на ее лице не дрогнул ни один мускул. Она просто спрыгнула к нему. Но когда приземлилась, меж бровей залегла морщинка. Колено!
– Поврежденные связки?
Саванна вскинула на него взгляд.
– Неблагополучное детство и травмы? – переспросила она абсолютно таким же тоном. – Или, может, не будем хвастаться шрамами?
– А ты, я смотрю, удары не смягчаешь, Савви.
– Ты бы ждал этого, будь я мужчиной? – Она провела ладонью по столешнице. – Вот тут шов.
Рохан нагнулся, заглянул под стол.
– Кнопок и рычагов не вижу, – доложил он и распрямился. – Может, под столешницей что-то спрятали, но ее надо как-то снять, чтобы проверить. Та же история с полками. Минимум одна из них – подозреваю, что та, – откроется, если дернуть за нужный рычаг.
– Решим головоломку – дверь отопрется, – предположила Саванна.
– Больше головоломок – больше дверей, – подхватил Рохан, – вот только с чего бы начать?
– Ну вот же игры, на полках. – Саванна тут же направилась к стене.
– Начнем с надписей на коробках? – предложил Рохан. – Может, попадется что-то цепкое, иголка в стоге сена, если позволишь.
– Ладно. Если не выйдет, заглянем внутрь. – Ее решимость ничуть не поколебалась. Лабиринт в сознании Рохана так и звал его еще разок прогуляться по своим переменчивым коридорам, поискать новые логические связи.
Саванна делала это всё ради своего отца.
– Начну с этой стены, – сообщила она, – а ты иди к той.
– В середине встретимся!
Саванна бросила через плечо уничтожающий, словно граната, взгляд.
– Если успеешь.
Глава 51Лира
Лира всмотрелась в открывшуюся перед ними часть огромного кинотеатра. Она вся была занята высокими, под два метра, стопками кинопленки – сотни, а может, и тысячи жестяных коробок.
Сжимая меч в руке, Грэйсон прошелся по комнате, разглядывая огромный архив. Лира отогнала жгучее желание пойти за ним следом. Ни к чему ей сокращать дистанцию с Грэйсоном. Она в порядке.
«Ты вовсе не обязана притворяться. Я вот всю жизнь делаю вид, что всё хорошо, хоть это и не так». Лире не хотелось это признавать, но слова Грэйсона тронули ее до глубины души.
Всякий раз, когда он открывался ей, добровольно показывал уязвимые места, становилось всё сложнее помнить, что перед тобой дерзкий, холодный, высокомерный негодяй по фамилии Хоторн. Он всё больше и больше становился похож на того парня, которого Лира увидела в шестнадцать лет на интервью с Эйвери Грэмбс.
Ей живо вспомнились слова наследницы в маске: «Если игра для тебя по-настоящему важна, не играй, а живи. Иногда это правильнее всего».
Горло снова сдавило. Лира потянулась к ближайшей стопке жестянок с пленкой. На крышке одной из них было что-то нарисовано золотой краской. Какая-то фигура.
– Ты что-то нашла, – уверенно произнесла Одетта.
– Треугольник! – Лире вспомнились символы, которые появились на экране в начале фильма. Треугольника там не было, во всяком случае, ответ, обведенный кружочком, его не содержал. Она взяла следующую жестянку. Еще один треугольник! Проверила еще одну – то же самое. Перешла к следующей стопке – та же история. Она продвинулась дальше по тому же ряду и наконец нашла жестянку с другим символом.
– Глядите! – Она показала жестянку Одетте, украдкой бросила взгляд на Грэйсона. – Вот тут – «Х»! – Лира пробежала вдоль ряда и взяла еще две жестянки из разных стопок. – Здесь – «Е». А тут… другая «Е»?
Грэйсон бесшумно подошел сзади.
– Это не «Е», а греческая буква сигма, – пояснил он, чуть наклонив голову, – и вообще, это не «Е», «Х» и треугольник, а эпсилон, хи и дельта.
Лира призадумалась.
– Кто-нибудь умеет читать по-гречески?
– А эти буквы, – удивительно приглушенным голосом начала Одетта, – складываются во что-то?
– Если они на каждой коробке, будет сложновато, – сказал Грэйсон. – Слишком уж много…
– …возможных комбинаций, – закончила за него Лира. – Скрэббл и магнитики возвращаются.
– Да.
Лира и не знала, что Грэйсон Хоторн порой говорит слово «да» с той же интонацией, что и «нет».
– Словом, свести их к единственному значению – невыполнимая задача, – продолжал Хоторн, – даже для того, кто немного знаком с греческим.
– То есть ты всё-таки читаешь по-гречески, – сухо подытожила Лира.
Он протянул руку.
– Можно?
И снова этот вопрос. В третий раз: танец, меч, теперь и это. Лира вручила ему жестянку с сигмой.
Грэйсон открыл коробку, осмотрел содержимое.
– На дне крышки надпись.
Слушая его голос, она вспомнила, как тот пронзал тьму: «Вернись ко мне!»
Лира стиснула зубы и сосредоточилась на жестянках. Открывая одну за другой, она находила пленки, а под крышками – четырехзначные числа: 1972, 1984, 1966.
– Это даты?
– Верное замечание. – Должно быть, это была высшая похвала из уст Его Величества. – Однако игры Хоторнов всегда полны лишней информации, которая призвана съедать время игроков и запутывать их. Я предлагаю сперва поверхностно осмотреть все жестянки, удостовериться, что там нет ничего… эдакого.
– Открыть все коробочки, – подытожила Одетта. – Если не увидим ничего примечательного, займемся расшифровкой букв и цифр.
– Кодом, – уточнила Лира.
– Да, кодом, – подтвердил Грэйсон, – и шифром.
Лира сразу поняла, что он имеет в виду.
– Ты про символы из фильма!
Она по памяти начертила в воздухе последовательность:
– Там в конце были и другие, – сказала Одетта. – Но ты… в это время была занята, вот и не увидела их на экране.
«Была занята». Лира гнала от себя воспоминания о флешбэке. Грэйсон опустился рядом на четвереньки. Полы черного пиджака скользнули по бедрам. Он положил меч на пол.
– Фильм потом пересмотрим, – сказала Лира, впившись в него взглядом – это помогало вернуться в реальность, – а сейчас разберемся с жестянками!
– Да.
Ох уж эти его «да»!
Они поделили комнату на секции, и каждый взялся за свой участок. Лира быстро вошла в ритм работы: греческая буква на крышке, под крышкой – год и кинопленка, больше ничего. Через час она уже почти закончила проверять свои стопки.
Но тут на очередной крышке увидела то, от чего перехватило дыхание: знакомый символ – греческая буква до боли напоминала подкову или мост.
Лира судорожно вдохнула. Воздух обжег ей легкие, а шум крови в ушах заглушил все звуки. Руки похолодели, а вот лицо горело огнем. Бороться с флешбэком – всё равно что сопротивляться течению. Она чувствовала, как ее утягивает на самое дно.
Кровь, теплая кровь снова липла к ногам – она чувствовала это.
Грэйсон без предупреждения подошел к ней.
– Останься со мной, – тихо попросил он, – здесь и сейчас.
Его руки легли на ее лицо, – и прошлое отступило, но совсем немного.
– Когда мне было семь, – начал он тем же тихим, спокойным голосом, – я как-то попал в футляр от виолончели вместе с мечом, арбалетом и очень непослушным котенком. Меня там заперли.
Эта забавная и неожиданная история помогла ей до конца вернуться в реальность. В «здесь и сейчас» – к нему.
Грэйсон наклонился и закрыл собой весь остальной мир.
– Смотри только на меня, милая.
Лира повиновалась.
– Что за котенок? – выдавила она из себя.
– Кажется, трехцветный.
И тут ее прорвало.
– Этот символ… – с трудом начала она. Каждый вдох был как порез, точно кто-то водил по легким осколком стекла. – В ту ночь, когда мой биологический отец убил себя, он нарисовал точно такой же на стене своей кровью.
Грэйсон провел рукой от ее щеки к затылку, и это были теплые уверенные прикосновения. Он проследил за ее взглядом и понял, о какой букве идет речь. Лира ждала, что он назовет ее, но этого не произошло.
– «С чего начать пари?» – вдруг спросил он, задумчиво понизив голос. По спине Лиры побежали мурашки. – Пари… A bet…
– Грэйсон? – Лира позвала его с таким отчаянием, словно возносила к небесам молитву.