— Содружество, — снова хмыкнул Седых, но зажевав губу, не стал ничего говорить.
Осуждать легко. Требовалось пробовать новое. И желательно, чтобы получалось с первой попытки.
Второй планер показался в небе, поравнялся с вышкой. Ленка помахала рукой, беззаботно посадив его прямо на центральной площади анклава. Прямо на плацу у вышек, размером десять на десять. Седых уже произнес первую речь, вдохновившую людей на дальнейшее существование и демонстрация новых технологий оказалась ему на руку.
— Я одного не пойму. Ваши планеры. Как они летают? — всё же спросил капраз Вики. — Не дирижабли совсем. Тяги подушки на кота не хватит поднять. Откуда такая подъемная сила? Физику никто не отменял.
— Подушка лишь удерживает воздух под днищем, — охотно ответила Вики. — Чем он плотнее, тем выше потолок. По сути, планеры это модернизированные ховерборды. Или ховербайки. В общем, транспортное средство, которое за счёт электрической тяги создает нагнетаемый под ним воздух, достаточный, чтобы поднять тело вверх. Но есть один секрет. Если нагнетатели прошлого просто выталкивали воздух прямо перед собой, действительно, не хватило бы тяги больше, чем на одного человека, помимо веса самого устройства. Но эти создают угол, который нагнетает воздух вовнутрь машины, а подушка и особая конструкция лишь преумножают возможности тяги. Десяток таких нагнетателей по итогу поднимают вес в шестьсот пятьдесят килограмм, не считая двести килограмм веса самого планера. Именно столько весит транспорт облегченной конструкции с использованием лёгких материалов. Правда, солнечные панели теперь добавили ему ещё тридцать килограмм. Насчёт остального сказать в двух словах не смогу. Вам придётся поприсутствовать на первой лекции.
— А где взять эти лекции?
— Я буду читать их ежедневно для тех, кто хочет понять принципы работы наших технологий, чтобы не задавать лишних вопросов и перестать молиться «духам радиации». — охотно добавила Вики, подмигнув.
Седых почесал голову, мало что разобрав из отчёта физика.
«С этим должна молодежь разбираться», — прикинул он.
— Завтрак, обед и ужин — лучшее время твоих лекций, пока люди будут отдыхать от основной работы, — добавил вслух капраз: — Отдельного времени выделить тебе пока не могу. Больше сотни культистов поднять на поверхность не получается из-за ваших проблем с глазами. И пока не разработаете очки, свободных рук и ушей у анклава нет.
— Мы уже работаем над этим, — ответила Вики, через обзорное стекло шлема без боязни глядя на солнце, которое медленно ползло по безоблачному небу к полудню.
С сытным обедом близилось время первой лекции.
* * *
« Москва-сити».
Несколько часов спустя.
Зиновий очнулся, когда Ольха со всем вниманием осматривала ему голову. Снятый, погрызенный костюм был утилизирован. А пациент вновь лежал на хирургическом столе в костюме Адама.
Привычная операционная восстановительного центра подземного города светила в глаза яркими лампами. Рук, чтобы прикрыть глаза от света, не было. Их восстанавливала аппаратура в 3D-принтере.
Повернув голову, Зиновий даже увидел, как трудится ассемблер в углу помещения. Руки робота шлифовали поверхность, исправляли неровности, восстанавливая исходную структуру не только допечатыванием слоёв, но и перестройкой атомарной решетки по ходу. Отсюда и возникал легкий гул ассемблера. И адмирал решил, что Ольха ввела дополнительные условия, чтобы руки стали прочнее, чем прежде. Их потенциал должен был повыситься на порядок.
— Что ты делаешь? — вяло поворочал языком пациент, поглядывая на капельницы с края стола.
Ощущал, как жутко болят ноги. Дело было не столько в ране, сколько в молочной кислоте в измученных мышцах. Стоило дернуть одной ногой, как боль отдалась и в пресс, а поясницу заломило так, словно ему был век. По ощущениям, так воспаление аппендицита и камень в почках разом. Размером с кулак. Но стоило прекратить двигаться, как боль пропала.
Просто переутомление. Просто усталость.
— Перепроверяю системы диагностики, — спокойно ответила подруга. — Данные инфосети уверяют, что укусы в голову вызывали у человека бешенство в восьмидесяти восьми процентах случаев. В руку — в шестидесяти семи, в ноги — лишь в двадцати одном. Если подумать, то иммунитет человека боролся с заразой и побеждал её в большинстве случаев. Так и дожили из Каменного века. Но твоя порванная щека… записывает тебя в первую категорию пострадавших. А это опаснее всего. Мозг слишком близко.
— Эй, рано меня хоронить.
— Даже при том, что фактической сыворотки от этой болезни не придумано до сих пор? — уточнила Ольха.
— Мы же не знаем, болели ли волки, — добавил Зёма и прищурился. — Или знаем?
— Не знаем, — ответила подруга. — И в отличие от рака, с бешенством в подземном городе мы не сталкивались все шестнадцать лет. И даже четыре года, которые шло официальное строительство города, если верить данным ЛУКа… То есть все двадцать!
Зиновий кивнул.
— Это по-прежнему неизлечимое заболевание, — продолжила Ольха. — Люди научились лишь подстегивать организм с ним бороться, вводя вакцину из ослабленного вируса и антирабический1 гамма-глобулин.
[1] От латинского слова «rabies» — бешенство.
— Препарат, содержащий антитела против вируса бешенства? Слышал что-то на лекциях, — буркнул Зиновий и провел языком по внутренней стороне щеки. — Чую зуд. Похоже, что мне не повезло оказаться в восьмидесяти восьми процентах. Укуси меня в ногу, процентовка была бы лишь один к пяти. А так почти девять из десяти. Хреновые цифры, если подумать. Но можно я не буду думать?
— Рано сдаёшься. Организм, как и в случае борьбы с раком все делает сам. Надо лишь вовремя ему напомнить, что он сильный и умелый. Да и заразился ли ты — пока вопрос.
— А что тесты? — вяло поинтересовался пациент. — И ты не забыла, что на зубах волков может быть заражённая земля? Избавь меня хоть от этой заразы. Гной плохо сочетается со швами.
— Укол от столбняка я тебе уже поставила, заражение не грозит. Раны зашиты, промыты, первичная структура кожи восстановлена. Без шрамов обошлись, — отметила подруга и тяжело вздохнула, не решаясь продолжить.
Адмирал распознал эту заминку.
— Оль? В чём дело?
Ольха вздохнула и наконец, выдавила из себя:
— В инфосети отсутствуют данные о вирусе бешенства под Куполом. У нас нет исходного материала, чтобы сделать сыворотку. Хуже того, первый укол я должна тебе поставить сегодня. Затем ещё четыре в течение месяца для стопроцентного результата.
— Сегодня… или? Какой крайний срок?
Зиновий ощутил, как тревожно забилось сердце. Щеки запылали. Ощущение не комильфо настигло и укрыло с головы до ног. Захотелось подскочить и в панике убежать в коридор, но пристегнутое тело не позволяло это сделать.
Ольха как знала — сняла руки.
— Первые четырнадцать дней, — как приговор произнесла лысый хирург. — Наноботы не нашли заразы сразу. Но их и тегам соответствующим никто не учил. Мне нужен Тимофей, чтобы написать программу поиска. Для полного анализа тебя придётся тестировать здесь не один день.
— На кой чёрт эти тесты? — прохрипел пациент. — Просто проверь волка, чтобы сказать точно. А мне верни руки. Я перебью все ближайшие волчьи, лисьи и собачьи стаи в округе. Кто-нибудь да появится с бешенством.
— Не все так просто, — отмахнулась подруга. — Инкубационный период обычно составляет один-три месяца, но может длиться до года. Бессимптомно. А клинические проявления возникают лишь в стадии агонии.
— Волк вышел к людям. Это первый признак — отсутствие страха перед человеком. — напомнил адмирал, вспоминая разгневанные глаза. — Их грёбанная стая просто перебила тех, кто стоял на шухере. Я более чем уверен, что часть крови попала на кабель. Если волки додумались погрызть и его. А как первого коротнуло, остальные разбежались. Все, кроме одного. Самого любопытного. Или заражённого. Но должны быть прочие любопытные и заражённые.
— Природа озлобилась и разучилась бояться человека, Зём. Мы больше не цари природы. Я даже не уверена, что беженство по-прежнему существует в прежнем виде. Оно могло мутировать вместе с изменяющимися условиями. — Ольха встала над ним, глядя прямо в глаза. — Давай начнём с малого. Опиши своё состояние. Заболевание начинается с таких признаков как повышенная возбудимость, плохой сон. Никто не отменял и боль в месте укуса.
— Эти симптомы могут проявить себя через несколько месяцев, вплоть до года, — тут же заспорил пациент. — Ты же сама сказала. Сейчас это не показатель.
— Вот именно. Тебе нужны шесть уколов сыворотки, и я не знаю где их достать. Если не хочешь судорог глотательных мышц при попытке выпить глоток воды в самое неожиданное время, нужно полное лечение. Если начнёшь бояться воздуха, громкого звука или яркого света, говори сразу. Пока в сознании.
— Очень смешно. Мы все боимся яркого солнечного света. Это тоже не показатель. А в костюмах ветер нам не грозит. Разве что звук… И сейчас я предпочту слышать звук разрываемой плоти волков! Причём моими руками. Так что ещё раз прошу — верни мне руки! Я перебью их всех!
Ольха покачала головой.
— Никаких рук, пока мы не убедимся, что ты не несёшь угрозу всем нам.
— Верни руки, лысая сатана! — завертелся на месте Зиновий, забывая про боль в мышцах.
Ольха подошла к панели управления и зачитала медицинскую справку.
— На гребне приступа возникает бурное возбуждение, буйство, с яростными и агрессивными действиями, мучительным слюнотечением и потоотделением. Ты уже потеешь? Слюны пока не вижу. А капельницы уже должны были расправиться с твоим обезвоживанием.
— Руки верни и обязательно тебя покусаю! — заверил адмирал.
— Заболевшие также могут ударить, укусить окружающих, плюются, рвут на себе одежду, — как ни в чем не бывало продолжила зачитывать инструкцию Ольха. — У них развиваются слуховые и зрительные галлюцинации. Ты ничего постороннего не видишь?